— Гм! А ромашку? — В тени… — Отвар из девясила как приготовить? — В печке напар делают, в горшке. Готлиб усмехнулся довольно — паренек не лгал, когда говорил, что знает толк в травах. Жаль, что только в травах — остальное аптекарское дело было для него тайной за семью печатями. Взять например, сургуч. Любой подмастерье знает, что здесь к чему. Открой книгу и прочти: «Растопи воск, затем возьми чистой белой смолы, распусти ее на слабом угольном огне, и когда распустится, ними и вмешай в смолу на один фунт четыре лота малярной киновари, добавь мел, дай застыть вместе, и получишь красивый, красный, крепкий сургуч». Этот же и читать-то толком не умеет — взял вместо киновари малахитовую зелень — это же надо! Хорошо еще, что не добавили дорогой даммар — белую смолу, а обошлись для начала канифолью. Вон, стоит в горшке, остывая, зеленая масса, сколько не тыкай пальцем — все мягкая, липнет к рукам… Эх, молодо-зелено… А так, если посмотреть, парень сообразительный, схватывает все на лету. Хотя… Аптекаря вдруг осенило. Он повернулся к Жуге. — Ты не различаешь цвета?! — Ну… — замялся тот. — Красное и зеленое — да. — Так, так, — Готлиб нахмурился, продолжая помешивать в котелке. — Это уже хуже. А я, признаться, подумывал, не взять ли тебя в ученики… Жуга покачал головой. — У вас бы я с охотой поучился, — сказал он. — Но, боюсь, что в городе я пробуду недолго. Плав в котле стал густеть, аптекарь разлил его в узкие фаянсовые формочки, где тот застыл крепкими ярко-красными палочками. Готлиб подцепил одну, вытащил, постучал по ней ногтем и удовлетворенно кивнул. Обернулся: — Так зачем, говоришь, ты пришел в Гаммельн? Жуга хотел ответить, но в этот миг дверной колокольчик вдруг задергался, суматошно звеня, и Готлиб пошел открывать. — Послание доктору Иоганну Готлибу от господина бургомистра! — послышалось снизу. — Хорошо, давай его сюда, — сказал аптекарь. Он поднялся по лестнице, неся в руке тонкий пергаментный свиток, сломал сургучную, голубую с золотом печать, пробежал глазами текст и нахмурился. Покачал головой. — Ох уж этот Остенберг… — пробормотал он. — Бургомистр? — мгновенно насторожился Жуга. — А что с ним? Готлиб поднял взор. — Теперь он хочет, чтобы я уничтожил крыс в городе. — Ну и что? Или это так сложно? Аптекарь рассмеялся невесело, небрежно бросил свиток на стол и опустился в кресло. Сложил домиком сухие старческие ладони и некоторое время молчал, глядя в камин. — Видишь ли, мой юный друг Шуга, — наконец начал он. — Дело это не то чтобы сложное — оно попросту невыполнимое. Мало того, что в моем возрасте не гоже шастать по подвалам и чердакам. С недавних пор я не знаю созданий, хитрее, чем гаммельнские крысы. Они с ходу распознают любые ловушки. Они не трогают отравленные приманки, а если и едят их, то совсем немного. Это безнадежно — я не знаю, как с ними бороться. В последнее время жители покупают крысиный яд чуть ли не мешками, а толку никакого. Бургомистр попросту придумал невыполнимое задание, лишь бы только посадить меня в лужу. Готов спорить, что здесь не обошлось без Густава Бреннеля — он спит и видит, как бы выставить меня дураком. Да… — Этот Бреннель, — медленно произнес Жуга, — он загорелый, носатый и высокого роста — этакая жердь. Верно? — Да, это он, — кивнул Готлиб. — А откуда ты знаешь? — Я вчера у Бургомистра был, они там сидели оба… — А зачем ты ходил к Бургомистру? — удивленно спросил тот. Жуга замялся. — Все это трудно объяснить, — сказал он. — По правде говоря, я кое-что узнать хотел из записей приходских… — Про что? Тот поднял голову. — Про меня… Один мой друг сказал, что лет двадцать тому назад здесь прошел мор, а я… ну, решил, что в переписи… А, не все ли равно… — он махнул рукой. — Я же говорю — долго рассказывать. В общем, господин бургомистр велел мне зайти через три дня. — Ах да, чума… — Лицо аптекаря помрачнело. — Верно, я помню ее. Это было — дай Бог памяти — да, да! — семнадцать с половиной лет тому назад, — он вздохнул, посмотрел на умолкнувшего рыжего паренька и покачал головой. — Ах, Шуга, Шуга… Боюсь, что ты задел больное место Бреннеля… Готлиб откинулся на спинку кресла, подперев голову рукой, и задумчиво умолк, всецело отдавшись воспоминаниям. Наконец он поднял взгляд. Отраженные язычки пламени плясали в его глазах, и казалось, что взор его до сих пор хранит отсвет давних погребальных костров. — То был страшный год… — медленно начал он. — Мы с Густавом работали день и ночь. Пять лекарей скончались на наших глазах, нас же болезнь каким-то чудом пощадила. Именно тогда дороги наши разошлись: я стал приверженцем полифармации, Бреннель же продолжал резать и вычищать эти проклятие чумные бубоны… Наверное, от его кровопусканий и припарок умерло тогда больше людей, чем от самой чумы. Да… Кто знает? Вот так и получилось, что с тех пор мы враги. К несчастью, в друзьях у бургомистра ходит Густав, а не я. Жуга некоторое время молчал, нахмурившись. — По-моему, только дураки отвергают силу целебных трав, — наконец сказал он. — Не суди так строго, — Готлиб многозначительно поднял палец. — Среди аптекарей и в самом деле слишком много недоучек и обманщиков. Беда в том, что Бреннель не способен отличить зерна от плевел. — И что же теперь делать? — спросил Жуга. — Ничего, — Готлиб пожал плечами и бросил письмо в камин. Пергамент затлел, края его обуглились, сургуч потек крупными голубыми каплями, тут же загораясь. Аптекарь повернулся к Жуге. — Я устал от этих бесконечных споров, — сказал он. — Никому не под силу избавить город от крыс, а мне — тем более. Пусть все остается, как есть. В конце концов, я не волшебник. Жуга промолчал. * * * Горшок Яцек достал что надо — глазурованный, средних размеров, без сколов и трещин. — Годится? — Вполне, — заверил приятеля Жуга. — Тащи воду. Когда Яцек вернулся, Жуга уже распаковал котомку, вытащил мешок с гречкой, соль и какие-то травы. Разложил все на столе. — Лей сюда, — скомандовал он. — Ты что делать собираешься? — спросил озадаченно Яцек. — Сейчас увидишь… Только не мешай. Когда горшок наполнился, Жуга задумался на секунду, затем улыбнулся, протянул к нему руки и негромко произнес: «Энто-вашта!» Сперва Яцеку показалось, что ничего не произошло. Он даже хотел сказать что-то по этому поводу, открыл рот, да так и замер, завидев, как над горшком заклубился пар. Вода кипела! Яцек был так поражен, что даже заглянул под стол, думая увидеть огонь, но там не было ничего. Жуга тем временем уже сыпал в кипяток крупу, солил, мешал варево ложкой. Посмотрел на Яцека. — Это м-магия? — запинаясь, выдавил тот. — Все аптекари немного колдуны, — усмехнулся Жуга. — Да что это с тобой? — Это адский огонь, — завороженно глядя на горшок, пробормотал Яцек, — и добра от него не жди! — Адский огонь? — Жуга поднял бровь. — Не мели чепухи. — Тогда объясни, как ты это сделал! Откуда взялся жар? Жуга пожал плечами: — Где-то на юге стало чуть холоднее, вот и все. — Поклянись именем Господа! — Клянусь. Яцек немного успокоился, подошел к столу и заглянул в горшок. Вода кипела ключом. Вкусно пахло кашей. — Если это белая магия, — неуверенно начал он, — то где же заклинания? Ты призвал чье-то имя, и вода закипела! — Никого я не призывал, — сказал Жуга, бросая в горшок какие-то листья. Запахло пряностями. — Я всего лишь приказал воде: «нагрейся»— и только. А маги, которые возятся с заклинаниями, просто не знают, какие слова в них действительно важны… да и цвет зачастую подобрать не могут.