— Как бы ни было интересно на это смотреть, — предположила Нора, возможно, нам следует поискать другой способ проникнуть внутрь. Там было окно. Он покачал головой, когда обошел ее сбоку. — Оно такое маленькое. Скорее отдушина. — Я думаю, что смогла бы протиснуться, если бы ты меня подтолкнул. — Оно тоже заперто, — сказал он, поднимая обе руки к ставне и дернул ее — Изнутри. Дэш пнул ногой снежный сугроб. Это не помогло, но было приятно. Ему нужно было составить план. — Мы вернемся в карету. По крайней мере, это какое-то укрытие от снега и ветра, и твой чемодан там. Возможно, там есть один — два теплых коврика. — Это слишком далеко, — сказала она. — И сейчас уже темно. Снег засыпал дорожку. Мы можем топтаться здесь часами. — Не часами. Мы замерзнем задолго до этого. — Он провел рукой по лицу. — Иисус Христос. Он скользнул по ней взглядом. Его глаза привыкли к темноте, и света от камина, который просачивался сквозь щели в домике, было достаточно, чтобы он смог рассмотреть ее. Она была такой бледной. Возможно, это была игра темноты и лунного света — он молил бога, чтобы это было так, — но ее губы были синими, как у мертвеца. И, боже милостивый, она была босиком. Он грубо притянул ее к себе, заключив в объятия и поставил ее ноги поверх своих сапог. Он быстро двигал руками вверх и вниз, пытаясь унять ее дрожь. — Мне так жаль, сказала она, уткнувшись лицом ему в грудь. — Это все моя вина. Это было несвойственное для нее заявление. Он действительно и по-настоящему волновался о ней. Она сходила с ума на этом холоде. — Ты ошибаешься, — сказал он ей. — Это я во всем виноват. Только я. В большом количестве смыслов, чем она могла себе представить. — Нет, нет. Это была моя идея. Моя глупая игра. Выйти и поцеловаться на снегу? Почти без одежды? Что за глупая безрассудная идея. — Она подняла голову. — Почему ты не сказал мне, что это была глупая идея? О, теперь, оказывается, это была отчасти его вина. Несмотря на холод, он почувствовал, как уголки его губ приподнялись в улыбке. Это была та самая Нора, которую он знал. — Я полагаю, — сказал он, — потому что мне очень понравилась идея поцеловать тебя на снегу. Почти без одежды. — У нас всегда была связь. Не так ли? Он кивнул. — Я знал, что это не могло быть просто моим воображением. По крайней мере, я умру, зная, что был прав на этот счёт. Сильная дрожь пробежала по ее телу, а затем дрожь прекратилась. Это не предвещало ничего хорошего. У него онемели кончики ушей, а нос и губы щипало от мороза. Он крепко прижал ее голову к своей груди и зарылся лицом в ее волосы. — Успокойся, — прошептал он. — Я не могу успокоится. Мы должны что-то сделать. — Она оживилась от внезапного прилива энергии. — Я не собираюсь так просто сдаваться. Нет, моя дорогая. Ты бы никогда этого не сделала. — У нас всегда лучше всего получалось решать проблемы сообща. — Она повернулась, чтобы осмотреть окно и его раму. — Конечно, петли находятся внутри. Мы не можем полностью вынуть его. — И оно слишком высоко, чтобы я мог выбить его. Если бы у меня был топор, я мог пробиться. — Он надавил на стык двух деревянных панелей, проверяя щеколду. — Если бы мы могли воспользоваться каким-нибудь тонким рычагом, возможно, мы смогли бы просунуть его в щель и поднять крючок. Она потянула его за рукав. — Мой к-корсет. В центре, как раз здесь, есть косточка из китового уса. Она провела линию от середины грудины до пупка, очертив форму узкой полоски. Он обхватил ладонями ее грудную клетку, проводя большими пальцами по выступу китового уса шириной в дюйм. — Это как раз может сработать. Нам нужно только вытащить его оттуда. Он просунул пальцы под две чашечки ее корсета и потянул их в противоположные стороны. — Ты хочешь разорвать его пополам? — Я достану его через минуту. Он уперся ногами, и ухватился покрепче и попробовал снова. — Этот шов… необычайно… крепкий. — Он отпустил ее и отступил назад, тяжело дыша. — Как пираты справляются со своей добычей? Она усмехнулась. — Я не знаю насчет пиратов, но я знаю, что швеи шьют их с маленьким кармашком. — Она направила его пальцы к ложбинке между своих грудей. — Это здесь. Чтобы вставлять и вынимать китовый ус. Его пальцы взялись за узкую тонкую перегородку, и она выскользнула наружу. — О. Понятно. В этом действительно больше смысла. — Я думала, что ты разбираешься в женском нижнем белье. Дэш покачал головой. Сейчас не было времени обсуждать это. Не было времени и созерцать восхитительную мягкость ее грудей. — Я тебя поддержу. — Сделав выпад одним ботинком вперед, он превратил свое колено в подножку. — Примерно так. Тебе придется раздвинуть ставни и просунуть внутрь полоску. — Я знаю — У нее стучали зубы. — У тебя теплые руки? Потому что, если ты просунешь эту штуку и уронишь ее внутрь до того, как откроешь ставни, нам конец. — Я знаю. Но мне ничуть не становиться теплее. Дэша это не убедило. Он взял полоску из ее дрожащих рук и зажал ее зубами. Затем задрал подол свой рубашки и прижал ее замерзшие руки к своему животу, прежде чем притянуть их тела друг к другу. Господи. Хорошо, что у него было что-то между зубами, чтобы не прикусить язык. Прикосновение ее ледяных пальцев рук к его торсу было пыткой. Но вскоре они начали согреваться. Чтобы стать подвижными. Она потерла его вверх и вниз, обводя кончиками пальцев выступы его напряженных мышц живота. Эти порочные кончики пальцев, каждый из которых наполнен женской страстью. Это была пытка другого рода. — Я готова, — сказала она. — Я думаю, этого достаточно. Нет, нет. Этого было точно недостаточно. Он хотел, чтобы эти руки были на нем повсюду. Но сначала он хотел попасть внутрь. — Просто держись спокойно, — сказала она, положив одну руку ему на плечо, готовясь. — Если я сделаю половину маленькой операции, а ты дернешься, затвор сразу пришибет мне пальцы. — И ты никогда больше не сможешь взять в руки перо. Это было бы ужасно. Она бросила на него испуганный взгляд. — Я всего лишь шучу. Нора. Нора. — Он потянулся к ней в темноте. — Я клянусь тебе. Я никогда больше не причиню тебе боли. Он дотронулся до ее щеки и был потрясен ее ледяной бледностью. — Давай продолжим этот разговор внутри. На счет три, сейчас. Раз, два… Она наступила ему на колено, и он прижал ее пухлый маленький зад к своему плечу. Затем он замер, как каменная горгулья, пока она просовывала кончик китового уса в щель между ставнями. — Есть какой-нибудь прогресс? — проскрежетал он. Мышцы на его плечах напряглись. — Почти получилось, — сказала она мечтательным голосом. — Он движется. Дэш стиснул зубы от боли и вонзил пятки в снег.