Редди-Пинкл, естественно, не знал, что было на уме у его добровольно-принудительного нанимателя. Не будет же он прыгать в пасть к… Феликс, весело засмеявшись, прыгнул прямиком в пруд. * * * Чарльз давно не чувствовал такого умиротворения. Он был в своём уже давно забытом дворе. С неба светило яркое тёплое солнце, но оно совсем не слепило, спрятавшись под белыми облаками. Дул приятный ветер, лаская щетину. Мимо пробегала вечно непоседливая собака, чуть вдали, на привязанном к дереву колесе, качалась его дочь, весело что-то выкрикивая. Её лицо было неразборчивым, словно у неё его и не было. Глупость. Не может же быть так на самом деле? Мужчина не помнил, чтобы существовали какие-то твари. Не знал ничего про Бездну, не знал про существование угрозы из космоса, не знал и о том, что его семья давно погибла. Зато знал, что нашёл работу своей мечты, знал, что его жена беременна и вскоре у него будет ещё один ребёнок, а что ему ещё нужно было? Из их дома во двор вышла его жена, держа в руках яблочный пирог. Приятный запах ударил в нос мужчины. Да, пожалуй, ему не хватало только вкусного яблочного пирога. Он всегда любил их. — Неужели уже обед, милая? Женщина без лица, держа пирог в руках, уже думала ответить, но… Удар битой с гвоздями оказался быстрее. Чарльз открыл рот, увидев перед собой смутно знакомого школьника. Недалеко послышалась скулящая собака, по которой точно таким же образом прошлись битой. В отличие от дочери и жены, у школьника было лицо. Злое, насмешливое. Ребёнок, столь широко улыбающийся, не мог быть нормальным. Больной психопат. — Выглядишь слишком хорошо для этого древа реальности, чувак, — хихикнул мальчишка. — Ты бы знал, сколько раз мне пришлось за сегодня сдохнуть. И это в одном только твоём сне! Крепким же орешком оказалась эта тварь. Ты мне должен будешь очень много сладостей потом купить, понял меня?.. Удивительным образом бита в его руках превратилась в ружьё, которое он навёл на голову попытавшейся встать женщины. Выстрел, выстрел, выстрел, выстрел, выстрел… В ружье не было столько патронов, но парня это мало смущало. Он засаживал в голову женщины всё больше и больше свинца, превращая её голову в месиво. Чарльз, чья идиллия оборвалась столь резко и неожиданно, пустым взглядом смотрел на происходящее. — Чуть не забыл, — саркастично хмыкнул мальчишка. — Быстрее просыпайся, приятель. Что-то мне подсказывает, что на поверхности нас уже будет ждать следующая проблема. Ещё бы вспомнить, какая! Мальчишка истерично захихикал, прекрасно осознавая, что и сам стал чьей-то жертвой. К счастью, у него появился козырь. В руках парня появился самый настоящий реактивный противотанковый гранатомёт. Неприлично большой и тяжёлый, простой ребёнок с трудом бы смог его удержать в руках, но, кажется, воплотившийся в виде мальчика Дьявол совсем не переживал об этом, прицелившись в его весело резвившуюся дочь. Как ни странно, теоретически, ловить рыбу можно и с помощью тротила. А значит, и с помощью гранатомёта! — Проклятье, нет, подожди… К сожалению, мольбы майора никто не собирался слушать. Выстрел. Взрыв. Глава 27 Что мир теней, что мир снов были затоплены намного сильнее, чем материальный мир, но это совсем не значит, что затонувшие миры теряли какие-то свои особенности. Тень всё ещё оставалась тенью, сон — сном, как и его жители так сразу не теряли свои индивидуальные особенности, часто даже наоборот — становились в своей стезе сильнее, могущественнее, выходя за любые возможные рамки и границы. Все ограничения лишь у нас в голове. Океан был эфемерным, он проникал в миры неспешно, я бы даже сказал — нежно. В тот момент, когда жители тех или иных плоскостей начинали понимать, что тонули, становилось уже слишком поздно. Кто-то об этом может не знать, до последнего оставаясь в счастливом неведенье, кто-то, считая проклятье за благословление, намеренно погружается ещё глубже в мечты и желания, кто-то просто игнорирует это и считает данностью. А кто-то противится, пытается сбежать, уничтожить проблему, до ужаса боится её, понимая, с чем может столкнуться. Осознавая, что окажется на такой глубине, из которой уже не сможет подняться. Будь то сознательный страх или чисто инстинктивный. И это был тот случай. Во многом сон был похож на нулевую глубину. Мысль формировала и определяла действительность, всё остальное было лишь произвольным. Умея направлять и контролировать свои мысли, образы, в мире снов я чувствовал себя как бы не более комфортно, чем в океане. К сожалению, всё многократно усложнялось тем, что это был чужой мир. Не только из-за того, что у меня не было, не считая Пита, полноценного проводника в чужой реальности, который смог бы управлять специфической зыбучей силой сна, но и потому, что это банально была не моя территория, а территория отожравшейся твари, где буквально всё и вся было моим врагом. Заключённое внутри комикса существо не было человеком. У этой твари не было конкретного образа, каждый образ воплощал собой тварь, и на первый взгляд может показаться, что при таких условиях я чисто физически не мог победить. Только вот на практике всё оказалось проще: так как у твари не было конкретного образа и оно представляло собой ВСЁ, чтобы победить, мне нужно было уничтожить это самое «ВСЁ». Тот же факт, что мир снов был затоплен силой океана, давал мне ключ. Где я представлял собой один конкретный структурированный образ, тварь распылялась на каждый материализованный во сне объект. А так как оно чисто физически не могло меня по-настоящему убить, кроме того — до ужаса боялось моей отравленной океаном сущности, от которой, я уверен, шли десятки отголосков теней тени от тени моих друзей, ситуация получалась крайне комичной. Конечно же, сука, я умирал. Умирал, умирал, умирал, умирал… Пространство внутри пруда постоянно менялось. Передо мной появлялись сотни и тысячи объектов, менялись и формировались десятки и сотни пейзажей. Будь то огромная гора, с которой на меня шла лавина, или образ чёрной дыры. Всё менялось слишком быстро, порой физическим телом я и моргнуть не успевал, проходя через десятки различных образов. Я умирал так часто и так быстро, что в какой-то момент мне показалось, что я потерялся во времени. В какой-то момент возникло ощущение того, что моё сознание — сторонний наблюдатель, который управляет одновременно несколькими телами в разных веточках, выбирая наиболее предпочтительный. Правда, наваждение быстро спало. Уверен, чаще всего я умирал даже не от силы запертого в даре океана создания, а от банального перенапряжения. Если моё чистое сознание ещё выдерживало происходящее, адаптируясь, то мой мозг, нервная система — они просто, несмотря на свою аномальную развитость, не поспевали за происходящим. Мои мысли и желания преобладали на такой глубине, всегда существовали веточки, где я умудрялся поддерживать баланс, оттягивая на доли секунды свою смерть, фактически «предугадывая» каждое следующее действие отожравшейся твари. Я становился жертвой мегалодона где-то далеко за пределами суши? Значит, я сразу же появлялся в подводной лодке, уже готовой пустить торпеды. Я становился жертвой мафии где-то в ночном городе? Значит, я сразу же появлялся в компании готовых к действиям военных на танках. Я становился жертвой банановой кожуры? Святая Мария, черти драли эту тварь, я просто не наступал на смертельную ловушку! Мои ручные уродцы в том числе мне помогали. Они стали для меня щитом. Инопланетный уродец покрыл всё моё тело с головы до ног, фактически превратившись в живой биологический экзоскелет, который не давал моему телу упасть от перенапряжения, когда моя тень защищала уже самого инопланетного уродца. Мои ручные твари просто не успевали реагировать и осознавать происходящее, сосредоточившись на попытках меня защитить (должен заметить, не слишком удачных). Пит же, когда я оказывался совсем уж в мозголомающих образах, выступал для меня глазами. Он был единственным существом, который действительно имел отношение к миру снов, и который мог направить меня там, где я не мог сам найти или создать нужный путь. Лиминальные пространства. Теперь, блять, я их ненавидел до глубины души. Я не знаю, в какой момент начал брать верх. Просто в какой-то момент понял, что образы стали повторяться, что они стали намного легче отступать, что само пространство дрожало, и я точно мог сказать, что это было всё усиливающееся отчаяние. Я резал эту сущность, подрывал, отрывал куски сущности, принеся в самый центр этого запертого в комиксе создания хаос и разрушения, наполняя всё своей проклятой силой. Каждая моя смерть делала меня капельку сильнее. Каждый раз моё сознание на какие-то доли мгновения вновь окуналось в океан, проносилось сквозь пространство и время, забирая из несуществующей вселенной чистую информацию, перенося её в существующее отражение, которое впоследствии оказывалось таким же несуществующим. Я уже мог уловить момент, куда происходил переход, и отправиться дальше, ещё до момента, когда не прыгнул в пруд. Мог даже попробовать вернуться в тот момент, когда стиляга должен был прикоснуться к этой дряни и предотвратить это. К сожалению, в таком случае это будет значить, что все мои действия потеряют свою ценность. Встречи с нуарной красоткой не будет, мой личный кошмар, который сейчас помогал мне, не сможет сожрать пойманный кошмар, а значит — не станет сильнее. Наконец, ни Гаррик, ни Чарльз не будут мне должны. Всё станет тленом, лишь знанием о том, чего никогда не было. Это было в потенциале слишком невыгодно. Моей и старого урода целью было создать идеальную ветвь, буквально изменить уже давно предопределенную судьбу целой расы. И для этого нужно было стараться идти до конца, искать самые выгодные веточки и, насколько бы они тяжелыми не были, проходить через них. И лишь доходя до конца, понимая, что дальше идёт непроходимая стена, которую просто невозможно разрушить, возвращаться назад и идти в обход, продолжая накапливать опыт и силу. Так поступал Мистер Стивенсон, многомерный ублюдок, по такому же пути шёл и я, что, если честно, чем больше проходило времени, тем сильнее наводило меня на странные мысли. Пускай я умру тысячи, сотни тысяч, миллионы раз. Всё окажется лишь обманом, знанием о том, чего никогда не было. Важен лишь конечный результат, становление живым примером систематической ошибки выжившего. Я никакой не мученик, не герой и не жертва. Обычный ублюдок, такой же уродец, тварь, как и остальные создания океана, которого он таким же образом поглотил. И я собираюсь использовать свою силу на возможный максимум, чтобы выйти на самую лучшую для себя концовку, через какой бы Ад мне или встречным на моём пути существам не пришлось пройти. Потому что я грёбаный самовлюбленный эгоист, который хочет для себя лишь самого лучшего, кладя гигантский болт на остальных. Я не был Мистером Стивенсоном и не собирался делать всё сам, разгребая любое мало-мальски крупное дерьмо, которое закончится из-за моего, чужака, вмешательства ещё более крупным дерьмом, но собирался немного помочь подняться коренным жителям, чтобы впоследствии они сами могли всё решать и пойти ещё дальше. Я же позволю себе остаться на задних ролях. Получится ли таким образом у меня обмануть метафизический механизм абстрактной судьбы — вопрос уже совсем другой. Не получится? Значит, нам со старым ублюдком придётся думать дальше, искать иные способы потянуть за ниточки чего-то настолько масштабного. В любом случае, настолько беззащитным перед ним я уже не буду. Он — мой самый могущественный союзник, херов опекун, и вместе с этим — самый ненавистный враг. Главное в процессе окончательно не сдохнуть. Вероятность этого, к сожалению, крайне высокая. — Никогда бы не подумал, что смогу осмыслить столько всего, умирая… — фыркнул я. — Мы победили, оно отступило. Теперь точно. Моя тень перестала покрывать меня, отступив. За ней последовал Редди, с опаской приняв свою привычную форму. Судя по тому, насколько лениво он двигался, даже многомерная жижа устала от всего того, что тут происходило. Они и понятия не имели, что здесь происходило на самом деле. — Мистер Фишер, сэр, предусмотрен ли в нашем трудовом договоре отпуск? — У нас нет никакого трудового договора, отпуск не предусмотрен. — Я так и думал, босс. Самый обычный трудовой договор.