ОДИННАДЦАТЬ Мы спешили в тронный зал, чтобы расспросить Лунтара под защитой лучших стражей Красной Королевы. А мне всю дорогу приходилось останавливаться, чтобы подгонять носильщиков Гариуса, тащивших паланкин по дворцу. Мне удалось убедить себя (по крайней мере, пока я не смотрел в сторону Лунтара), что не следует слишком уж серьёзно воспринимать предсказания всех прорицателей подряд. Хотя, как посмотришь на этот бескожий ужас, так сложно представить, что он какой-то шарлатан. Но всё равно, как тонущий хватается за любую соломинку, так и я ухватился за мысль, что Лунтар возможно ошибается, или по крайней мере врёт. Тронный зал никогда не был людным или цветастым местом. Но за дни с тех пор, как Красная Королева уехала, всё изменилось. С паланкином Гариуса, установленным перед троном бабушки, зал, казалось, обрёл новую жизнь. Вдобавок к сиделкам, к старику по расписанию приходили разные музыканты, наполнявшие воздух песнями и звуками дюжин народов, пока он разбирался с петициями подданных. Он разговаривал в основном с торговцами – как высокородными, так и простыми, – и утверждал, что страны развиваются на торговле и производстве, а всё остальное вторично. Он говорил мне: "Ялан, говорят, будто деньги – корень всех зол, и возможно так оно и есть. Но ещё они корень множества хороших вещей. Одень своих людей, наполни им желудки и возможно придёт мир. Желания порождают войну". Та расслабленная атмосфера рассеялась с нашим спешным появлением – разбегавшиеся придворные чувствовали, что похороны принца были не худшим событием за этот день. Помощники Гариуса положили его на диван с огромным количеством подушек, которые поддерживали его, казалось бы, в самом неудобном положении. Я стоял около него, непроизвольно топая ногой, пока мы смотрели, как дворцовая стража провожает из зала последних просителей. Сегодняшние музыканты – группа цыган с далёкого острова Умбра – с удвоенной скоростью сложили свои дудки, прекратив музыку. – Какие новости из пригорода? – спросил Гариус. Меньше недели. Внезапно сообщения с границ стали казаться куда более важными. – Беда, – сказал я. – Некоторые кладбища из тех, что мы не очистили, сами опустели. Мертвецы пропали. Приходят сообщения о дюжинах нападений трупов. Две семьи… исчезли. – Я поморщился. Стражник привёл меня в один дом у Северной дороги. Кровь на полу, на стене, сломанная мебель. Всюду мухи. И никого. Только младенец в люльке. А точнее – то, что от него осталось. – Соседи ничего не видели. – Сложно было такое представить, поскольку дома там построены стена к стене. Стражники остались стучать в двери, а я поспешил обратно во дворец на встречу с Лунтаром. Гариусу нужно было уединение тронного зала, а Лунтар перед уходом хотел повстречаться с другими людьми. Из них он упомянул доктора Тэпрута, хоть я и не слышал, что цирк приехал в город. – Мне нужно вернуться и проследить за разведкой. – Я обернулся лицом к тронному залу и замер от неожиданности. – Я не задержу вас надолго. – Перед нами стоял Лунтар, и только мы двое его видели. Он ускользал из памяти любого человека, даже если они его замечали. Своего рода невидимость. Он не сказал, было ли что-то в крови Кендетов, что позволяло нам не поддаваться на эту уловку, или же Лунтар сам позволял нам его помнить – хотя, я всего минуту докладывал стюарду, стоя спиной к магу, и уже забыл, что он там стоит. – Будьте так любезны, позвольте мне поговорить наедине с моим внучатым племянником, – громко сказал Гариус. Остатки его придворных направились к дверям. – Даже ты, Мэри. – Это относилось к его главной сиделке, плотной матроне, которая явно считала себя жизненно важной. – Господа, и вас тоже попрошу, – он кивнул гвардейцам по бокам от себя. – Все стражники. Подошёл капитан, тяжело топая сапогами по отполированному полу. – Стюард, мы обязаны охранять вас. – Если я умру в ваше отсутствие, принц Ялан будет понижен до крестьянина. Ну вот, теперь мне ничто не грозит? Капитан стражи нахмурился, слово "нет" готово было сорваться с его губ. – Я правда настаиваю, – сказал Гариус. Спустя пять минут, когда стража дважды проверила каждый тёмный уголок, мы остались одни. – Я надеялся застать здесь Красную Королеву, – сказал Лунтар. – А теперь, похоже, придётся отправляться за ней в Словен. Я не стал высказывать очевидную неувязку, что он должен был предвидеть это. Несомненно, он уже в прошлом пересекался с судьбой бабушки и решил больше не заглядывать в её будущее. Или же Молчаливая Сестра оберегает её от таких предсказаний. – Когда вы уходите? – Мне лучше всего подошло бы за день до того, как он прибыл. Лунтар до сих пор казался мне очень пугающим. Воспалённость его обожжённой плоти требовала отклика, и если не вызывала его в маге, то уж точно создавала во мне что-то очень близкое к боли. Молчаливая Сестра заглянула так далеко в наше светлое будущее, что оно ослепило её на один глаз. Лунтар заглянул ещё дальше, и то, что он увидел, обожгло его с головы до пят. Судя по тому, как об этом рассказывал Гариус, где-то не очень далеко впереди невероятный блеск тысяч Солнц Зодчих поглотит будущее каждого из нас. – Я уйду немедленно, как только мы закончим наш разговор, – сказал Лунтар. – Идти долго, и ни одна лошадь меня не вынесет. – Скажите… – Я оглянулся на Гариуса, но тот махнул мне продолжать. – Скажите, то будущее, что сожгло вас, которое по вашим словам приближается – это тот самый конец, которого боится Красная Королева? Тот рок, на который обрекли нас Зодчие, когда применили свою науку и изменили мир? – Я попытался, чтобы это не звучало, как обвинение, но это оно и было. Лунтар и такие как он поколениями раскалывали реальность, подводили нас к краю, протаскивая всё больше и больше магии через ткань мира. Возле меня Гариус кивнул своей тяжёлой головой. Он всё смотрел на куб белого пластика на своих коленях – на шкатулку с призраками, которую ему дал Лунтар. – Можем ли мы что-нибудь сделать? – спросил я. Сойдёт и безопасное местечко, куда можно сбежать. Лунтар закрыл лицо обеими руками и провёл ими в сторону лба, словно отбрасывая какую-то тревогу. – В некоторых вариантах будущего нас уничтожает раскол мира – тьма и свет, элементы принимают чудовищные формы, распадается само вещество, из которого мы состоим… В других вариантах свет оружия Зодчих выжигает нас с Земли. – Чёрт. – Я видел этот свет. Я попытался не хныкать и сделать так, чтобы мой голос звучал более похоже на голос Снорри. – Уже дважды за год загоралось Солнце Зодчих. Об одном я слышал в Геллете во время поездки на Север, а потом в Либе собственными глазами видел другое, которое зажгло пустыню. Кто использует это оружие мертвецов против нас, и почему? – Смерть уже не та, что была раньше. – Лунтар протянул бескожую руку и посмотрел на неё. – Зодчие мертвы. Они обратились в прах тысячу лет назад. – Но, говоря это, я вспомнил слова Кары. На корабле вёльва сказала мне, что Баракель и Аслауг были когда-то людьми, Зодчими, которые сбежали в духов, когда загорелся мир. Она утверждала, что другие перед концом скопировали себя в машины. Что бы это ни значило. – Не могут же это быть Зодчие? Даже если они не мертвы, зачем им желать нам зла? – Принц Ялан, ты помнишь, как изначально Зодчие принесли магию в наш мир? – Повернули колесо… кажется, так это описывала бабушка. Они сделали так, чтобы человеческая воля могла менять реальность. Но случился День Тысячи Солнц, и колесо продолжает крутиться, поскольку его некому остановить – и магия становится сильнее. – Примерно так оно и есть, – сказал Лунтар. – Но колесо – это не просто фигура речи. Не просто слова, которые описывают картину, которую нам не понять. Колесо есть на самом деле. В… – Ошиме. – Это слово соскочило с языка, несмотря на твёрдые инструкции не высовываться. – Да. – А те взрывы в Геллете и Либе… – Спроси призраков, – сказал Лунтар. – Это их работа. – И больше его уже там не было. – Как? – Я шагнул вперёд, махнув рукой в том месте, где только что стоял обожжённый человек. – Так же, как уходят и все, – сказал Гариус. – Он просто заставил нас забыть об этом. – Ну и пошёл он к чёрту! Почему нельзя было просто ответить на мой треклятый вопрос? Нахрена быть таким загадочным во всём? Гариус с усилием поднял голову и улыбнулся. – Мне всегда казалось, что те истории, которые Нанна Уиллоу вам рассказывала, были бы намного короче, если бы в них всё рассказывалось прямо. Но возможно ты знаешь ответ. – Проклятые маги будущего! – Я чуть не плюнул на пол, но бабушкино присутствие в тронном зале всё ещё ощущалось слишком явно. Лунтар видел возможное будущее, которое лучше того, что сожгло его, но если бы он провёл нас к нему, то оно начало бы отступать, а если бы ответил на наши вопросы, оно возможно вообще рассеялось бы, как утренний туман. Даже шкатулка, которую он отдал нам, ослепила его в части того, что с нами теперь будет, затуманила его зрение. Не делай ничего – и увидишь всё с идеальной и бесполезной ясностью, или протяни руку, чтобы что-то изменить, и, как ладонь, касающаяся воды, уничтожишь отражение завтрашнего дня. Это сводило меня с ума. – Открыть шкатулку? – Гариус положил её на маленький столик, который я подтащил. Рядом с ней я поставил лампу: день уже клонился к вечеру, и в каждом углу множились тени. – Открыть шкатулку… – Он постучал пальцами по отполированной поверхности. – В прошлом из такого ничего хорошего не выходило, – сказал я. Гариус приподнял бровь. – Пандора? – Все болезни мира, – кивнул я. – И к тому же, он сказал, в ней полно призраков. Вот почему нужно её спрятать как можно дальше. – А ещё он сказал задать им наши вопросы. Я посмотрел на шкатулку и понял, что моё любопытство совершенно иссякло. – Ялан, ты боишься? – Гариус взглянул на меня. Свет и тень, сговорившись, сотворили из него чудовище. Его уродливость была с характером – то он казался невинным, и даже жалким, а то зловещим, злобным. В такие моменты я не сомневался, что он брат-близнец Молчаливой Сестры. – Словом "боишься" этого чувства не описать. – В свете лампы пластик был больше похож на кость. На задворках моего разума блуждали образы Ада, и я раздумывал, какую его часть можно засунуть в маленькую шкатулку при помощи искусства Зодчих. – Я цепенею от ужаса. – Заставляет чувствовать себя живым, не так ли? – И Гариус открыл шкатулку. – Пустая! – Я разразился смехом, который почему-то казался тихим и замогильным в одиночестве зала. – Действительно, кажется… – Гариус с проклятьем отдёрнул руку. В том месте, где он тронул крышку, остался красный отпечаток пальца. – Кровь? – спросил я и наклонил голову, чтобы взглянуть на отметину. Гариус кивнул, сунув палец в рот. – Эта штука меня укусила! Пока мы смотрели, алый отпечаток померк, кровь впиталась в пластик, не оставив ни пятнышка. В воздухе над шкатулкой что-то замерцало – там появлялась и исчезала смутная фигура, словно она формировалась и пропадала в паре от дыхания на холоде. Потом замерцала ещё одна – фигура мужчины, высотой дюймов в восемнадцать, и исчезла. – Кендет. – Произнёс из шкатулки безвозрастный голос, чистый и спокойный. Множество фигур, мужчин, женщин, молодых и старых, переходили одна в другую. – Стоп… – Гариус поднял руку в сторону шкатулки, и мерцание тут же прекратилось. Осталась одна фигура – бледный призрак, через тело которого просматривались линии стола. – Джеймс Алан Кендет, – сказал призрак, глядя не на нас, а на какую-то отдалённую точку между нами. – Ты призрак моего предка? – спросил Гариус. Призрак нахмурился, замерцал и ответил: – Я библиотечная запись цифрового эха Джеймса Ялана Кендета. Я могу отвечать на вопросы. Для доступа к полной модели необходим доступ к сетевому терминалу. – Что он говорит? – спросил я. Некоторые слова имели смысл, а остальные с тем же успехом могли быть из другого языка. Гариус цыкнул на меня. – Ты призрак? Призрак нахмурился и затем улыбнулся.