Я почувствовал в нём слабость. Мне не получить помощь, которая требуется у ворот, если я позволю придворным смеяться надо мной, так что я атаковал: – Дядя, а откуда вы взяли корону? – Блеск бриллианта приковал мой взгляд. – Она была заперта в королевской сокровищнице. – Мой отец рассказывал мне о железном сейфе. Первый Голлот потратил небольшое состояние, чтобы защитить большое состояние. Туркменские мастера приехали с востока, чтобы построить его на месте. Со временем сейф можно пробить, но так быстро? – А ключ у Красной Королевы. Вслед за редкими охами в ответ на моё безрассудство, опустилась тишина. Гертет сунул руку под ворот золотой мантии и вытащил ключ Локи, который медленно поворачивался на спутанной серебряной цепочке. – Не потребовалось много усилий, чтобы отобрать его у того уродливого старика, которого она держит в башне. Со мной он в большей безопасности, и так хорошо открывает двери! Ты не поверишь в те секреты, которые мне открылись, или сколько золота припрятала дорогая матушка… – Вы его забрали? – Конечно, забрал. Гариус не отдал бы его идиоту-племяннику, пока он стюард. – Нельзя забирать этот ключ у кого бы то ни было. Он должен быть отдан. – Чепуха. – Он дёрнулся, а потом выдавил улыбку. – Я король, и беру что хочу. Он мой по праву. И это не твоя забота. Убери эти глупые верёвки и преклони колено. А потом можешь возвращаться к тому, чем ты там, по-твоему, занимаешься. Или мне назначить кого-то более компетентного? Все инстинкты говорили мне встать на колени, но один вопрос держал меня на ногах. – Гариус… жив? Гертет нахмурился. – Конечно, жив. Я же не монстр. Он заперт в безопасности, пока не согласится со мной. Некоторые… – Он бросил взгляд на блестящий ряд придворных у трона. – Некоторые советовали быстрое и острое решение. Но эти времена уже позади. Я не моя мать. Я встал на колено в тот миг, как услышал, что Гариус жив. Я всегда был рад отбросить гордость, если она мешает получить желаемое, будь то побег или женская кровать. Пусть Гертет получает мою преданность – она не многого стоит. – Мой король, мне нужна дворцовая стража у Аппанских ворот и все люди, которых можно собрать из Седьмой. Там кипит битва, и мы не побеждаем. Если ворота падут, то падёт и дворец – он построен не для обороны. Наши военные лучше послужат вам на городских стенах. Гертет убрал ключ Локи и нахмурился. – И ты оставишь своего короля без защиты? На милость несогласных, которые могут поднять толпу? Маршал, это не похоже на демонстрацию верности короне! Со всех сторон донеслись одобрительные голоса – и не просто льстивые, но с искренней заинтересованностью. Всегда нелегко отправить своих охранников с глаз долой, когда город горит, и бушует битва. Это кажется таким же глупым, как и выбросить меч, когда за тобой гонятся. Я поднялся на ноги, покачнувшись, поскольку руки всё ещё были связаны. – Ваше величество, вы не понимаете весь масштаб угрозы. Тысячи мертвецов стоят под стенами города, возможно десять тысяч. Если они смогут взять Аппанские ворота и войти в город, то Вермильон потерян. Дворец, этот дом падут в течение часа. Городская стена – наша единственная защита, и только там наша численность имеет значение. Люди у ваших дверей бесполезны, а у ворот они ещё могут переломить ход событий. Принц Ротус и принцесса Сера с нашими силами там. Им нужна поддержка. – Я увидел на лице Гертета тень сомнения. Он, может, и глупый, но не круглый дурак. Я подозревал, что большая часть предпринятых им мер были результатом паранойи, веры, возможно имеющей под собой основания, что его семья, или город, или они вместе, отвергнут его притязания на трон и усадят на трон Красной Королевы какого-нибудь Кендета помоложе и поспособнее. – Ялан, расскажи отцу про некроманта! – Любезно решил подмутить воду Роланд, стоявший рядом со мной. – Некромант? – Гертет подался вперёд, сжимая ручки своего трона. – В фойе субкапитан утверждает, что по двору ходят мертвецы, а по крышам лазают гули! – крикнул какой-то новоприбывший лорд от главных дверей. Я развёл руками, насколько позволяли верёвки. – Это лишь тень того, что будет, если мы не удержим Аппанские ворота. Это лишь разведчики, и даже для них стены дворца ничего не значат! – Некроманты и мертвецы у самых моих дверей! – Гертет поднялся с трона, густо покраснев, и закричал: – И ты пытаешься отослать мою личную стражу? – Вермильон падёт! Вы должны… – Должен? Гертет качнул головой вправо, потом влево, словно пытаясь уловить эхо своей ярости. – Должен? Я король Красной Марки, от моря до моря, и не может быть никакого "должен"! – Послушайте! – крикнул я, чтобы меня услышали. – Поместить принца Ялана в камеру. Пусть остудит пыл и образумится. – Гертет рухнул на свой стул, его гнев прошёл так же быстро, как появился. – Маршал Роланд, соберите пятьдесят человек стражи и возьмите под контроль ситуацию у Аппанских ворот. Я ожидаю рапорта к утру. – Это безумие! – Я хотел взобраться на помост, но сильные руки уже держали меня, таща к выходу. – Вы все умрёте, если последуете за этим идиотом… – Тяжёлый кулак выбил из моего рта измену, и в следующий миг мир погрузился во тьму. ДЕВЯТНАДЦАТЬ Как и все тираны, дядя Гертет оказался не таким уж и ужасным. Меня, ошарашенного и сбитого с толку, притащили в одну из огромных гостиных, а "камерами" оказались большие удобные кресла, в которых были скованы тонкими цепочками восемь или девять хорошо одетых человек. Рядом с ними я выглядел попрошайкой, и горничная бросилась за покрывалом, прежде чем стражник швырнул меня в уютное кресло. – Гертет любит держать своих врагов поблизости, – сказал я, со стоном откидываясь на спинку. Лишь некоторые части моего тела не болели. – Принц Ялан? – Заинтересованный голос рядом со мной. – Вы ранены? – Я в порядке. Больше всего болит моё… тело. – Я выгнул шею, чтобы посмотреть, кто говорит. В глазах ещё двоилось, так что я прищурился и разглядел тощего лысеющего мужчину в ронской одежде по последней моде – в чёрном бархатном жакете с жёлтыми пуговицами. Две картинки, наконец, соединились, открыв мне острые черты лица и пятно цвета портвейна под глазом. – Бонарти По! В моём списке вероятных мятежников Бонарти По располагался бы в самом низу, в разделе проныр. – Что ты натворил? Набросился на моего дядю, выкрикивая смертельные угрозы? По пронзительно и тревожно рассмеялся. – Нет! Нет, ни за что! – Он закашлялся в обшитый тесьмой платок. – Король считает меня человеком графа Изена, и потому не доверяет. – Он снова кашлянул и повысил голос: – Но нет человека, более лояльного трону, чем Бонарти По! – Изен против моего дяди? – Это звучало многообещающе. Граф Изен был безумен, как мешок хорьков, но весьма талантлив, и к тому же возглавлял личную регулярную армию. – Уверен, лояльность графа безупречна, – ответил По. – Но пока он не может выразить своё мнение по данному вопросу. Даже если бы самый быстрый гонец немедленно выехал бы из здания – граф может быть где угодно поблизости от Вермильона. Боюсь, король просто ожидает сопротивления там, где его вовсе не существует. Я в этом сильно сомневался, но так или иначе, мнение графа не имело значения, раз он до сих пор находился в своих владениях на юге. – Так значит, мы обречены прожить остаток наших дней в этой жуткой темнице? Я уселся в кресле поудобнее и улыбнулся горничной, стоявшей наготове между двумя стражниками у двери. Симпатичная девушка с рыжими локонами. – К утру нас переведут в Марсейльские камеры. – сказал древний дряхлый лорд, которого я узнал, но имени не помнил. – Этот глупый мальчишка слишком боится отправлять с нами людей прямо сейчас. – Хм-м-м. – Я попробовал свою цепь. Оказалось, что тяжёлые цепи нужны лишь для вида. Тонкая удержит человека ничуть не хуже. Мне проще было сломать ножку кресла, на которую был намотан её второй конец. На самом деле, если бы не полдюжины стражников, стоявших у стены, я мог бы просто перевернуть кресло и снять цепь. Но меча у меня не было, нож конфисковали, и я не собирался драться с шестью тренированными стражниками – так что мои возможности были ограничены. – Они, похоже, веселятся. – Из зала Гертета до нас донеслись звуки беседы – низкий продолжительный гул, прерываемый редким пронзительным смехом или взрывом аплодисментов. – Они уже в большинстве своём ничего не соображают от страха. – Сказал барон Стромбол, дородный, но свирепый мужчина, управлявший значительной территорией в горах к северу. – Они в ужасе перед тем, что за воротами, боятся, что Красная Королева не вернётся спасти их, и боятся, что она вернётся. – Она не умерла? – На самом деле я и не верил в это. Не верил, что она способна умереть. Только не такая крепкая женщина. А Молчаливая Сестра… она всегда казалась такой старой, что смерти не было смысла о ней волноваться. Барон всплеснул руками, зазвенели цепи. – Кто знает? Гертет сказал, что мертва, но, кроме его слов, я ничего об этом не слышал. Принимает желаемое за действительное? Я поджал губы. Для самого невероятного наследника это, возможно, единственный шанс поноси?ть корону. Быть может, он просто решил рискнуть. У нас обоих есть эта слабость. Желание рискнуть я понимал. Мы сидели, а время шло. Я взял кубок вина и подцепил оливку из тарелки. Улыбнулся горничной и получил в ответ сердитый взгляд. Несколько частей моего тела даже перестали болеть, хоть я и знал, что завтра буду ходить, как старик, если вообще смогу встать. В целом мне было бы даже и неплохо, если бы не уколы непрошенной совести. Я оставил жену Дарина и ребёнка на волю некроманту и послал дюжину человек под командованием сияющего рыцаря спасти их. А ещё, кроме колючей совести, вечер мне портил непомерный ужас. Точное знание, что силы у Аппанских ворот вскоре будут смяты (если этого ещё не случилось), и что дворцовые стены затопит поток мёртвых граждан, которые перебьют нас всех. Спустя час этого тревожного отдыха начались крики. Я тут же узнал их, хотя звук едва доносился из-за занавешенных окон. Смертный крик, доносившийся из мёртвых ртов отовсюду вокруг дворца. – Какого?.. – Барон поёрзал в кресле, которое было для него слишком узким. – Здесь нежить. – Я хотел безропотно объявить это, но вышел лишь тихий писк. – Что? – Бонарти По выглядел как человек, испуганный чем-то совершенно неизвестным. – Плохая тварь, – сказал я. Судя по звукам, нежить явилась не во главе прорыва ворот. Смертные крики были разрозненными и слишком тихими. Но всё равно, мертвецов было много, да и саму нежить стоило бояться. В Аду единственная нежить мгновенно победила Снорри вер Снагасона. Моё кресло неожиданно оказалось уже не таким удобным – теперь оно больше походило на якорь, удерживающий ягнёнка перед резнёй. Иллюминация свечей и ламп нового короля к этому времени померкла, словно наступил второй закат, которому не было дела до людских творений – этот закат заботило лишь то, чтобы весь свет умер. Тени вытянулись и потемнели, подёргиваясь от возможностей. И нежить приближалась. Я почти чувствовал её через внешнюю стену Миланского дома, ощущал, как она бродит в ночи. Цвета умирали, оттенок за оттенком, погружая комнату во мрак. На нас опустилась сильнейшая печаль, чернее, чем в самый тоскливый день – уверенность, что радость утекла, и в мире ничего больше не будет правильно. Это длилось целую вечность, но под конец ощущение усилилось в разы. Всхлипы Бонарти По затихли, сменившись глубокими вздохами. Напряжение спа?ло для меня настолько, что я задумался, каково, должно быть, людям снаружи, в темноте, где между ними и этим рыщущим ужасом лишь слабый освещение факела и луны. Ощущение было ужасным даже в безопасности, при свете, в уюте и под защитой дома. На мой вопрос ответил смертный крик прямо под окнами, заставив так сильно дёрнуться в кресле, что оно чуть не упало. Люди там умерли от полнейшего ужаса, а теперь они бросались на своих живых товарищей, сея страх и панику. Глянув вокруг, я заметил, что на занавесках есть серые пятна в тех местах, где ткань сгнила. Медные ручки дверей потускнели. И все мы, и заключённые и стража, выглядели постаревшими, словно провели ночь без сна. – Надо выбираться отсюда. Надо выбираться отсюда. Надо... – Тощий лордик с тоненькими усиками попытался вскочить на ноги и дёрнулся, поскольку его остановила цепь. Он повернул кресло и умудрился стащить цепь с ножки, когда стражники набросились на него. – Заткните это! Просто заткните! – Один из стражников с трудом поднялся на ноги, костяшки его пальцев были в крови от удара в челюсть лорду Усики. Он выглядел более напуганным, чем упавший пленник, страх отражался в его впалых глазках на свинячьем лице, словно он увидел мясника, явившегося за его салом. Снаружи до нас донеслись звуки борьбы и паники. Крики – и голодных мертвецов, и перепуганных живых – раздавались из передней части дома. Мы слышали грохот ставней в комнате рядом с нами. – Окна! Забаррикадируйте окна! – Я встал, поднял своё кресло, снял цепь с ножки и пошёл с ней в сторону занавесок. Никто из стражников не пошевелился, чтобы меня остановить – вместо этого они тоже искали, чем можно завалить дверь. Я пришёл на помощь двум стражникам, тащившим тяжёлый шкаф, с многочисленных полок которого сыпалась дорогая посуда. Никто не комментировал тот факт, что с моего запястья свисала цепь, уже не приковывавшая меня к креслу. Я помог передвинуть стойку с комплектом доспехов, потом пошёл принести что-нибудь ещё... и не остановился. Звуки сражения снаружи были жутко знакомыми. Если бы я закрыл глаза, то легко смог бы представить себя на Аппанских воротах. Новые звуки поблизости вроде бьющегося стекла и ломающегося дерева заставили меня ускорить шаг. Я точно не знал, далеко ли меня тащили из тронного зала, и в какую сторону направиться, чтобы выбраться из здания. Сомневался даже, хочу ли я наружу. Открыл дверь в библиотеку – небольшую, но уставленную книгами от пола до потолка. Окна были без занавесок – полдюжины высоких узких арок, закрытых дюжиной соединённых пластин мутного стекла. Только я двинулся, чтобы закрыть створку, как кровь забрызгала все окна, кроме самых верхних панелей. Волна крови разбилась об здание. Меня охватило отчаяние, а потом снова уменьшилось, когда нежить удалилась, выслеживая новые жертвы снаружи. Я захлопнул дверь, повернулся и увидел дядю Гертета, спешившего по коридору в мою сторону со съехавшей набекрень короной. За ним шла группа рыцарей. Он скользнул по мне взглядом, не видя меня. Его лицо было смертельно бледным. Я заметил на его золотой мантии алые брызги, словно кого-то зарезали прямо перед ним. Я прижался к двери, давая им пройти.