Падая с пятидесятифутовой высоты с края тоннеля, Джон Резчик сгруппировался в шар, и теперь выпрямлялся. Я попятился в альков, утащив за собой Хеннана. Профессор двинулся за мной. Ларри сделал несколько шагов вперёд и встал перед альковом. Кара вытащила нож, прижав его к боку, когда вперёд ей наперерез вышел Снорри. Джон Резчик бросился прямо на меня. Викинг подождал, совершенно не двигаясь, и в последнюю долю секунды закрутился в сторону, взметнув Хель по поднимающейся дуге, и попал монстру под подбородок. Триумфальный крик замер в моей глотке, когда, вместо того, чтобы двумя кусками упасть на пол, Джон Резчик просто оторвался от земли от силы удара – лезвие топора в него не вонзилось. Он тяжело приземлился, но вскочил, пока Снорри заносил Хель над головой для второго удара. – Ларри очень надёжен, но я буду чувствовать себя спокойнее, если… – профессор дотянулся до ближайшей панели и ткнул в светящийся квадрат. – Вот. У меня не было времени спросить: "Что "вот"?". Сцена снаружи немедленно ускорилась, что было бы даже забавно, если бы её содержание не было настолько тревожным. Ослепительно быстро Джон Резчик отразил шквал ударов, и ударил сам, отчего Снорри безвольно растянулся на полу. Когда-то во время этого Кара, должно быть, зашла сзади, чтобы самой ударить Джона Резчика. Я заметил, что она лежит за его спиной, когда он размытым пятном помчался в нашу сторону. Бой с Ларри длился несколько дольше – летали кулаки, и ни один из них не сдавался ни на дюйм. На секунду, которая, наверное, снаружи была минутой, если не больше, они сцепились, меряясь силой. Неожиданно рука Ларри в фонтане искр полетела по комнате. Джон Резчик ударом отправил его в металлическую стену двигателя, и вот уже палач стоял, прижав лицо к стене нашего пузыря медле-времени. Сначала я оттаскивал Хеннана. Теперь этого уже не требовалось: лицо Джона Резчика было таким уродливым, что любого лишило бы мужества. – Ох, это плохо, – сказал профессор. – Очень плохо. – Вы можете что-то сделать? – завопил Хеннан. – Надо помочь им! Я чувствовал то же самое, хотя обычно, когда речь заходила о помощи, я думал о себе. Впрочем, я не мог говорить. От страха у меня голос пропал. И я не мог отвернуться. – Что ж, – сказал профессор за моей спиной. – Всегда есть это… – Палка? – сказал Хеннан. – Как… Что-то ударило меня по затылку. Я увидел два обломка трости, летевших по обе стороны от моего лица. После этого началось падение. ТРИДЦАТЬ ОДИН – О-о-ой! – Что-то ударило меня по лицу. И снова. – Да будьте вы прокляты! – Я поднял голову, и очередная металлическая ступень пронеслась в пальце от моего лица. – Чёрт, где… – Похоже, я свисал с чьей-то спины. – Отпусти меня! – Как хочешь. – Голос Снорри, очень близко к моему уху. – Но, наверное, будет лучше, если я сделаю это наверху. Вниз путь долгий, и ты можешь повредить что-нибудь важное. Я оглянулся, немедленно пожалев, что пошевелил головой. Когда белые вспышки боли поутихли, я разглядел вертикальную металлическую трубу, в которой мы находились, тускло освещённую светящейся полосой, идущей по всей её длине. Подо мной карабкались Кара и Хеннан, а под ними шахта уходила ещё ярдов на десять. Я сжал руки на шее Снорри, несмотря на тот факт, что мои запястья, видимо, уже были связаны. – Старый говнюк меня ударил! – Он сказал, это был единственный способ избавиться от однорукого человека, которого ты воображал. Ну, он сказал, что если тебя убить, то это тоже бы сработало. – Ты не узнал его что ли? – Кого? – Однорукого! – А должен был? – Это из-за тебя он однорукий! Покряхтев, Снорри поднялся на верх лестницы и стряхнул меня на пол маленькой комнаты. Я лежал и стонал, пока Кара и Хеннан вылезали вслед за нами. Стены усеивали экраны и съёмные панели, а оставшееся место было покрыто трубами. Из комнаты выходило три тоннеля, один из них вертикально. – Где мы? – На самом деле я имел в виду: "где Джон Резчик?". – Внутри машины, – сказала Кара. – Профессор дал мне карту до места, где сможем использовать ключ. – Она посмотрела в шахту, из которой мы поднялись. – Он сказал, что здесь защита сильнее, так что твоему другу понадобится больше времени, чтобы нас найти. – За исключением тех мест, где это не так, – добавил Хеннан. – То есть? – Я сам быстро глянул за край. Ничего. – В большинстве мест защита сильнее. Но есть и незащищённые места, – сказала Кара. – Они помечены жёлтыми предупреждающими знаками. Я поднялся на ноги, держась за стену, и высвободил руки. – Пойдёмте тогда. – Я махнул Каре, чтобы шла вперёд. Она сверилась с бумагой в руке и повела нас в проход слева. Я шёл позади, потирая затылок. Если бы удар тростью по голове не принёс мне головной боли, то пульсация тусклого света и проникающий гул скрытых механизмов уж точно бы её вызвали. Тесные пространства сами по себе вызывают клаустрофобию, но этим удалось быть куда хуже. В застоявшемся воздухе стояла приторная вонь, и стены всё сильнее сжимались, словно в любой миг машины Зодчих могли напрячь мышцы, схлопнув и без того узкие пустоты. Проход впереди вывел в комнату, где мы вчетвером едва могли встать вместе, и уходил ещё дальше. Когда втиснулся я, Кара как раз коснулась пальцами зеркальной панели неправильной формы, встроенной в стену. Отражение в ней казалось смутным по краям, и несколько маленьких отражений Кары выскочили в тех местах, где прикоснулись пальцы. Без предупреждения её лицо исчезло с зеркала, сменившись изображением профессора. – А-а, вижу, юный Ялан очнулся! Пусть он воспользуется ключом. Как все мы видели, у такого сверхактивного воображения, как у него, есть свои… недостатки… но оно должно обеспечить сильную связь с ключом и усилить эффекты… – Что это за штука? – перебил я. – Какая штука? – Эта! – Я наклонился и ткнул в изображение профессора. – Она была зеркалом. – Ну. – Профессор надулся, словно наставник, готовый поделиться мудростью. – Потребуется много времени, чтобы перечислить все его функции, но оно служит множеству важных целей в главном аналитическом комплексе, и коммуникация, пожалуй, наименее важная. Вы увидите множество таких панелей по пути к центральному процессору, но на самом деле все они – один и тот же объект. Это очень трудно объяснить… мы называем его фрактальным зеркалом… – Снорри, разбей его! Быстро! В кои-то веки Снорри, убеждённый моим тоном, сделал, что ему было сказано, и яростным ударом вонзил лезвие топора в лицо профессора. – Вам его не разбить! – Профессор одарил нас снисходительной улыбкой, когда топор скользнул по его изображению, не оставив ни царапины. – Зачем вам вообще это? – Синяя Госпожа собирается воспользоваться зеркалом, чтобы проникнуть сюда… если она ещё этого не сделала. Она может видеть через зеркала, и, если она нас видит – что ж, мы в беде, поскольку она не хочет, чтобы Колесо остановилось. – Если вы разобьёте зеркало, то удержание плазмы магнитным полем станет нестабильным. Множество различных процессов может выйти за спроектированные рамки… – Мы здесь, чтобы выключить машину. Неважно, если мы до этого его немного повредим. – Синяя Госпожа могла в любой миг смотреть в нашу сторону. Зеркало было её последним путём отхода из Блюджина, и вряд ли нам стоило это игнорировать. Паника, которая бурлила в моей груди с тех пор, как я пришёл в чувство, теперь стала подниматься к глазам. – Что ж… – Профессор О'Ки поджал губы. – Вам придётся добраться до оригинального зеркала в зале Е. Он помечен на карте. Но если вы разобьёте изначальный образ, то у вас останется лишь несколько минут. – До чего? Профессор плотно сжал пальцы в кулак. – Я бы поспешил. – Кара? – Я обернулся к вёльве, чувствуя, что покрываюсь холодным по?том. Она подняла глаза от карты. – За мной. Я держался прямо за ней, чувствуя, что времени остаётся всё меньше. Три узких коридора, в одном свернули налево, в двух направо, лестница вверх, лестница вниз. В трёх местах мы прошли мимо фасеток зеркала, и на каждой нервное лицо профессора следило, как мы идём. Каждый раз моё сердце в груди от паники сбивалось с ритма. Каждая фасетка была окном, через которое за нами могли наблюдать любые ужасы. – Мы близко, – сказала Кара, пригибаясь перед очередной зеркальной фасеткой. – Мне нужно посмотреть, – сказал я. – На что? – Губы Кары сжались в тонкую линию. Когда за тобой наблюдают, и ты не знаешь, наблюдают или нет, это значит, что ты жертва. Хищник подкрадывается из укрытия. – Мне нужно посмотреть, – повторил я, взяв ключ, и подошёл к зеркалу. На миг я увидел мерцающие изображения принца Ялана вокруг основного отражения – все бледные от страха, и каждое всё меньше и бледнее, сходя постепенно на нет. Снова появилось хмурое лицо профессора. Прежде чем он заговорил, я приложил ключ к зеркалу. – Покажи. Сцена изменилась, и вместо алькова в основании машины и голого каменного пола показалась роскошная комната, устланная расшитыми коврами, заставленная элегантными сервантами – на одном из них инкрустированная шкатулка извергла жемчужные бусы и золотые цепочки на полированную поверхность. И на каждой стене дюжины зеркал, всех размеров, всех форм – в серебряных рамках, в кованом железе, в дереве с искусной позолоченной резьбой, в отбелённой сосне, расколотой от плохого обращения... и почти все они были разбиты, а осколки торчали, как сломанные зубы, и усеивали пол. – Это её башня. Теперь и мы её увидим, если она решит за нами шпионить. – Я почувствовал себя чуть лучше. Не намного. Кара схватила меня за руку и потащила мимо зеркала. – Пошли. Ещё один коридор и небольшой спуск привели нас к закрытой двери из серебристой стали. Я постукал по ней ключом. Ничего не произошло. – Что случилось? – Снорри встал с последней ступени, втиснувшись позади нас. – Не знаю. – Я поискал замочную скважину. Обычно ключ создавал свою. – Попробуй ещё раз, – прошипел сзади Хеннан. – Неужели? – Да. – Дети сарказм не понимают. Я прижал ключ к двери между ладонью и сталью.