По всей конструкции пульсировал свет, сирены пронзали все уголки, и говорить стало практически невозможно. – Надо спешить! – Крикнул я Каре в спину, чтобы она меня услышала. – Времени мало. – С тех пор, как мы разбили зеркало, я слышал, как оживают разные части огромных двигателей, или точнее чувствовал через подошвы своих сапог. За сиренами слышались скрип и вой работающих механизмов, придавая резкости и без того неприятным звукам. Кара повернулась от двери перед собой и, прищурившись, посмотрела на меня над головой Хеннана. – Возможно, первым должен идти тот, у кого есть открывающий всё ключ? Я мог бы отдать ей ключ, но это было бы всё равно, что передать ей все свои возможности. Так что я протолкнулся к двери, прижал к ней ключ и держал, пока скрытые замки не сдались, и металлическая плита не отъехала с моего пути. Мы прошли мимо полудюжины зеркальных фасеток, расположенных так, словно это были окна во внутренности каких-то творений Зодчих, но каждое показывало лишь святилище Синей Госпожи. Ещё дважды я видел, как сотрясается её комната, и на второй раз с потолка там стали падать большие куски вместе с несколькими рамками зеркал, из которых сыпались бесчисленные блестящие осколки. – Вверх? – Я посмотрел в узкую шахту, пульсирующую красным светом. – Вверх, – Кивнула Кара. – Снорри пролезет? Он довольно толстый. Снорри заворчал, свет блестел на его мышцах, липких от пота, словно вокруг нас поднялась температура. Я глубоко вздохнул и пожалел об этом. – Воняет так, словно оставшиеся Зодчие пришли сюда и померли. Узость шахты приглушала звуки сирен, но когда я вылез в маленькую комнатку наверху, они вернулись с новой силой. Я доковылял до зеркальной фасетки в стене и шлёпнул ключом по одному из тёмных экранов. – Пусть это прекратится! Последнее слово прозвучало в полной тишине. Кара посмотрела на меня, выбираясь из дыры. – Молодец. – Потирая уши, она отошла, пропуская Хеннана. – Слава богам. – Снорри вылез из шахты и стал разминать плечи. – Мы уже близко. Центральная комната будет через одну. Нам туда. – Кара указала на странную щель, высокую, узкую и ведущую в нечто похожее на небольшой шкаф. От грохота открывающейся двери мы все развернулись. В проходе комнаты за зеркалом стояла Синяя Госпожа. Она развела руки, словно собиралась бросить жуткое заклинание, седые волосы растрепались, вокруг неё клубилась завеса полночной синевы. Её возраст потряс меня. Я знал, что у неё за плечами больше сотни лет, но никогда не видел её такой – словно нечто в трупной телеге на заднем дворе тюрьмы должников: старая кожа на костях, которая морщилась на каждом суставе. Но хуже её возраста было то, как она двигалась – одержимая неестественной живучестью, алчно, с жаром в глазах. Она прыгнула к поверхности перед нами, в одно мгновение покрыв это расстояние. Её лицо заполнило зеркало, она вопила проклятия на языке, которого я, к счастью, не понимал. Я шагнул назад, когда шишковатые руки закрыли зеркальную фасетку, и вся она потемнела. – Что она делает? – Не знаю, – сказала Кара. – Но нам надо идти. – Куда? – спросил я. Кара указала на щель, куда она показывала раньше. – Но там что-то вроде шкафа… – Карта говорит, что нам туда. – Она хмуро посмотрела на бумагу, которую держала в руке. – Ладно. – Я протолкнулся мимо Снорри и сунул голову в щель. – Здесь комната на одного человека, и выхода нет. – Может, проход ведёт вверх, – сказал Снорри. Мне это не нравилось. – Тогда залезай и проверь. – По крайней мере, на этот раз он не стал меня туда толкать. – Это поможет, – раздался незнакомый голос сзади. Повернувшись, я увидел, что руки убрались от зеркальной фасетки, снова открыв измождённое лицо и блестящие глаза Синей Госпожи. – Это поможет, – повторила она скрежещущим голосом, в котором не осталось ни следа культурности и добродушия, которые я помнил по воспоминаниям Красной Королевы. "Поможет чему?" – хотелось мне спросить, но язык не ворочался в пересохшем рту. Я видел, как исчезла тончайшая трещинка. – Зеркало излечивает себя. – Кара шагнула назад. – Давай! Быстрее! Теперь уже мне и самому хотелось убраться, так что я протиснулся в щель, прижав руки к груди. Я стоял в вертикальной трубе чуть выше моего роста. В изогнутую стену передо мной была встроена серебристая панель. Поскольку никаких других мыслей у меня не было, я прижал к ней ключ. – Открой. – Конструкция задрожала. – Открой! – Панель почернела. – Откройся, чёрт возьми! – Со звуками истязаемой стали что-то задвигалось, и раздался жуткий скрежет, от которого у меня свело зубы. – Ял! Я оглянулся и успел увидеть, как Снорри скрывается из глаз – внутренний цилиндр повернулся вместе со мной, закрыв проём, через который я прошёл. Свет замерцал и погас. В моей жизни были недели, которые пролетели быстрее, чем следующие тридцать секунд. Наконец появилась вертикальная линия и с мучительной медлительностью расширилась в щель, в которую я мог протиснуться, когда проём во внутреннем цилиндре повернулся и совпал с проёмом, предоставляющим доступ в следующую комнату. – Цикл обеззараживания завершён. – Проговорил безжизненный голос в цилиндре, когда я из него вышел. Первое что поразило меня, это была вонь, словно кто-то заполз сюда, чтобы умереть. К счастью, это единственное, что меня поразило. Комната оказалась больше, чем я ожидал, с неправильными стенами, переходившими в узкие спиралевидные проходы, которые вели за пределы досягаемости пульсирующего красного света. В центре комнаты на уровне головы парила звезда времени, сияя синим цветом над чёрным диском в полу из серебристой стали. Я постарался не смотреть на неё, чувствуя, как эта штука может поймать человека, заставив потом всю оставшуюся жизнь таращиться на неё. В одном из немногих плоских участков стены была встроена фасетка фрактального зеркала. Паутина трещин продолжала свой медленный процесс излечения, и на миг Синяя Госпожа обратила своё внимание на дверь своего убежища. На стенах вокруг неё висело около дюжины целых зеркал на тех местах, с которых были сброшены разбитые, занимавшие эти места прежде. Все новые были одинаковыми: простые зеркала в дешёвой сосновой рамке… два десятка таких же я видел в камере с мёртвым Туттугу. В участке стены прямо напротив меня была затворка вроде той, через которую я только что прошёл, и большая чёрная панель прямоугольной формы. Я прижал ключ к внешней поверхности затворки, из которой вышел. – Крутись. – Штука мучительно медленно заскрежетала, словно каждый дюйм проворачивалась с боем. В зеркале дверь Синей Госпожи содрогнулась от сильного удара. Потом снова. От третьего она разбилась, словно была стеклянной, острые осколки злобно разлетелись во всех направлениях. В дверном проёме показалась Молчаливая Сестра, как обычно согбенная, в своих серых лохмотьях, с едва заметной загадочной улыбкой, украшавшей тонкие губы. Тёмный глаз пронизывал всё, слепой глаз светился, словно её голова была наполнена светом. За её спиной стояла Красная Королева – она была шире, закована в алые полудоспехи, и от плеч её мантии поднимался дым, словно она в любой миг могла загореться. – Алиса. – Синяя Госпожа склонила голову, приветствуя посетителей. – И твоя сестра. Никогда не могла запомнить её имя. За моей спиной Кара выскользнула из затворки, которая продолжала крутиться, поворачиваясь открытой частью теперь уже Снорри и Хеннану. – Не смотри на звезду, – прошипел я, отталкивая одной рукой её лицо. – Быть может, ты нас представишь? – Сказала Синяя Госпожа. Моя бабушка не ответила. Молчаливая Сестра вошла в комнату, и, как только она это сделала, отражения Синей Госпожи выпрыгнули из новых зеркал на стенах, помчались к оригиналу и слились с ней, каким-то образом став с ней единым целым. Каждое воссоединение всё надёжнее вписывало Мору Шиваль в мир, добавляло ей отчётливости, делая синий цвет её одежды глубже, интенсивнее, живее, а плоть на костях – всё более крепкой. – Нет. – Молчаливая Сестра проговорила лишь это слово, и все зеркала взорвались, разлетевшись на осколки, перед рамками заклубились блестящие облака. Даже трещины на фрактальном зеркале на миг перестали заживать и чуть разошлись. Я не смог бы сказать, как звучал её голос – знаю только, что это слово было сказано. – Это было глупо. – Синяя Госпожа вытерла рот в том месте, где её задел осколок. – Так тратить свою силу. – На этот раз тебе не убежать. – Моя бабушка вышла из-за сестры. В руках она держала длинный тонкий меч с рунами по всей длине. – Алиса, тебе этого не остановить. – Синяя Госпожа отступила в сторону фрактального зеркала. – Этот мир разрушен. Разрушена смерть, вместе с тьмой и светом. Лучшая жизнь ждёт тех, у кого хватит силы ума, чтобы забрать её. Стадо в любом случае потеряно, но пастухи ещё могут выжить. – Она смотрела в лицо старухе перед ней, но я знал, что слова предназначены для меня. – Людей можно спасти. – Бабушка подняла клинок, кончик которого указывал в сердце её врага. – И я буду сражаться, чтобы спасти их, как бы ни мала была надежда на успех. Мора Шиваль покачала головой. – Девочка, ты говоришь о людях, но для тебя всегда важнее всего было держать власть в твоих руках. Это страх заставляет тебя сражаться. Страх, что ты останешься без истории, без трона и без короны, благодаря которым твои крестьяне дерут глотки, восхваляя тебя. Ты рождена для власти. Ты шагнула в неё через изломанные тела и разумы брата и сестры. Где-то за этими яростными глазами всё ещё пылает мечта стать Красной Императрицей, не так ли, Алиса? Ты столько лет планировала маршрут к верховному трону, что не сможешь от него отказаться, даже если захочешь. Ты разрушила власть царя Келджона на востоке, нейтрализовала Скоррон, запугала королевства Порты в своём тылу… и вот ты здесь, под слабым предлогом идёшь через Словен, направляясь в Вьену. Ты громоздишь трупы быстрее, чем Мёртвый Король, так что не говори мне о "людях". За моей спиной Снорри присоединился к Хеннану, и теперь безмолвно указывал на затворку напротив нас. – Последняя комната, – прошипела Кара. – Ты можешь всё закончить. Ссутулившись, я в страхе поспешил через комнату, избегая синей звезды, горевшей в середине. Затворка оказалась идентичной предыдущей. Я прижал к ней ключ, вызвав ту же дрожь – то, что её держало, пыталось мне сопротивляться – а потом внутренний цилиндр начал со скрежетом медленно вращаться. За скрежетом я расслышал последний обрывок противостояния из башни Моры Шиваль в Блюджине. – Как поживает тот милый мальчик, которого ты разрушила, пытаясь избавиться от меня тогда в Вермильоне? Разве не он должен быть третьим Голлотом? Если уж у кого и есть право стать императором, так это у него. Последний император, скрюченный и пускающий слюни на верховном троне, наблюдающий, как вокруг него умирает мир. Я хотел выкрикнуть, что Гариус стал бы отличным императором, лучше любой из них – но проход сузился до дюйма, а потом и вовсе исчез, заглушая звуки и снова погрузив меня в темноту. Вся конструкция содрогнулась, и громкий стон пронзил металлическую надстройку. По всей огромной машине, в двигателях, которые придумали и сделали лучшие умы Зодчих, все элементы, обезумев, сражались друг с другом, когда треснуло зеркало, которое одновременно было одним и множеством. Я поворачивался вместе с цилиндром, и, наконец, передо мной заново появилась щель – сначала тёмно-серая щёлочка, потом толщиной с палец и лишь чуть-чуть светлее полуночной тьмы вокруг меня, ещё шире… и наконец я вышел. Единственная световая панель в потолке с трудом ожила, сменив почти непроглядную темень мерцающим красным светом, который то гнался за тенями до углов, то через миг отступал и давал им перегруппироваться. Середину комнаты занимали четыре широкие квадратные колонны, поверхности каждой закрывали тёмные экраны. Тут же стало ясно, что весь слабый свет в комнате исходил от окна возле затворки. Я-то думал, это чёрная панель, но на самом деле там было толстое стеклянное окно, через которое виднелась тёмная комната, где Снорри и остальные ждали по другую сторону затворки. Слева от меня поверх чего-то на стене висела грязная серая ткань. Я сдёрнул её и понял, что держу оборванную и испачканную поношенную накидку. Она закрывала зеркальную фасетку. Синяя Госпожа теперь стояла близко к зеркалу, спиной к нему, подняв обе руки. Лампы в её убежище бросали её тень на меня, а остальной свет лился в комнату. Бабушка и её сестра стояли перед Госпожой, напряжённо сосредоточив лица. Я видел раньше это выражение в воспоминаниях бабушки, когда они обе детьми сражались со своими отражениями. Серебро, блестевшее в пальцах Синей Госпожи, подтверждало, что в каждой руке она держала по маленькому зеркальцу, направленному в сторону её врагов. Напряжение на их лицах задержало меня. От него у меня в груди перехватило дыхание. От него я не мог произнести ни звука. И тогда я услышал шаги за спиной. – О, Боже. Это Джон Резчик. – Холодная рука страха запустила пальцы мне в живот. – Кем бы ни был тот бука, он твоё создание. Он может причинить тебе лишь такой вред, какой ты сможешь представить. А я, с другой стороны, собираюсь нанести тебе вред гораздо хуже. Такой, что ты и представить не можешь.