– Не сомневаюсь. – Я кивнул, притворяясь, будто что-то понимаю. – А теперь я собираюсь встретиться с Каласиди. – Я протолкнулся мимо него и прошёл коротким коридором к винтовой лестнице, поднимавшейся во внешней стене. Один вид уравнений, начертанных на стене и вьющихся спиралью вместе с лестницей сотни футов тут же напомнил мне, какой му?кой был для меня год в Хамаде. Не такой му?кой, как прогулка по мёртвым землям, но в жаркий день с похмелья математика бывает весьма мучительной. Я взбирался вверх, и уравнения преследовали меня. Мастер матемагии может вычислить будущее, видя среди нацарапанных на грифельной доске сумм и комплексных интегралов не меньше, чем Молчаливая Сестра видит своим слепым глазом, или чем вёльвы видят в брошенных рунных камнях. Для матемагов Либы люди – всего лишь переменные. И то, насколько далеко могут заглядывать матемаги, и каковы их цели – тайна, известная лишь членам их ордена. Я прошёл почти полпути до уровня Омега на вершине башни, и, обильно потея, остановился, чтобы восстановить дыхание. В течение года здесь председательствуют по очереди четыре грандмастера ордена, и я надеялся, что нынешний глава вспомнит меня и мои связи с троном Красной Марки. Лучше всего, если б им оказался Каласиди, поскольку именно он организовывал моё обучение. Если повезёт, то матемаги организуют мне проезд домой, а может даже рассчитают безопасный маршрут. – Ялан Кендет. – Это был не вопрос. Я обернулся и увидел, что позади меня на лестнице стоит Юсуф Малендра, закутанный в белый халат, блистая чернозубой ухмылкой на шоколадном лице. В прошлый раз я видел его в Умбертиде, в фойе Золотого Дома. – Говорят, с матемагами случайностей не бывает, – сказал я, вытирая лоб. – Вы вычислили место и время нашей встречи? Или просто вас сюда привело окончание ваших дел во Флоренции? – Последнее, мой принц. – Казалось, он искренне рад меня видеть. – Но у нас действительно имеются вычисления, и это было самым радостным. – Позади него по лестнице, пыхтя, поднимался студент. Внезапно мне пришла в голову мысль: образ белого тела, чёрной одежды, изломанного и подвешенного на Воротах Мира под пустынным солнцем. – Марко… это ведь был Марко, не так ли? – Я… – Ялан? Ялан Кендет? Не верю своим глазам! – Из-за плеча Юсуфа высунулась голова – широкая, тёмная, и с такой широкой ухмылкой, что казалось, она растянулась до ушей. – Омар! – Только увидев ухмыляющееся лицо Омара Файеда, седьмого сына калифа, я знал, что мои испытания окончены. В Вермильоне Омар был одним из самых преданных моих компаньонов, и всегда любил поразвлечься. Пил он, конечно, слабо, зато его любовь к азартным играм затмевала даже мою, а его карманы были глубже, чем у любого известного мне молодого человека. – А теперь скажите ещё, что это было совпадение! – сказал я Юсуфу. Матемаг развёл руками. – Вы не знали, что принц Омар вернулся в Хамаду продолжать своё обучение в Матеме? – Ну… – пришлось признать, что я знал. – Говорили, что ты умер! – Омар протиснулся мимо Юсуфа и положил руку мне на плечо. Поскольку он короче меня, то ему пришлось тянуться – приятная перемена после того, как я столько времени пробыл в тени Снорри. – Тот огонь… я им не верил. Я пытался провести вычисления, чтобы это доказать, но, хм, это нелегко. – Рад, что избавил тебя от стараний. – Я почувствовал, что ухмыляюсь в ответ. Приятно было снова оказаться с людьми, которые меня знают. С другом, которому было настолько не наплевать, что он попытался выяснить, что со мной случилось. После… – сколько бы там ни длилось путешествие по Аду, – всё это внезапно казалось немного ошеломительным. – Пойдём. – Я бы разрыдался перед ними на лестнице, но Юсуф избавил меня от этой неловкости. Он провёл нас на полдюжины ступеней вниз к двери на уровень Лямбда, потом по основному коридору и впустил в маленькую комнату. Мы сели вокруг полированного столика. Комнатка была тесной, и к тому же заваленной свитками и толстыми томами в кожаных обложках. Юсуф взял стоявший на окне серебряный кувшин и налил из него три крошечные чашечки очень крепкого кофе. – Мне надо попасть домой, – сказал я, поморщившись от глотка кофе. Не было смысла ходить вокруг да около. – Ты где был? – спросил Омар, всё ещё улыбаясь. – Выходит, сбежав из огня, ты отправился на юг? Почему на юг? Зачем притворяться мёртвым? – Так получилось, что я в спешке отправился на север, но дело в том, что я был… отрезан от мира… примерно… хм. А какой сейчас год? – В смысле? – Омар озадаченно нахмурился. – Сейчас девяносто восьмой год Междуцарствия, десятый месяц, – сказал Юсуф, пристально глядя на меня. – Значит, примерно… хм… – Признаться, к моему стыду, мне нелегко было вычита?ть в присутствии мастера матемага в Матеме. – Примерно, чёрт! Несколько месяцев, почти полгода! – Полгода, неужели? С одной стороны, казалось, что прошло две полных жизни. С другой, если взглянуть на то, что на самом деле случилось, то все события легко можно было уместить в неделю. – Келем! – Выпалил я, ещё не решив, благоразумно ли это. – Расскажите мне о Келеме, и о банкирских кланах. – Влияние Келема на кланы разрушено. – Руки Юсуфа шевелились на столе, пальцы дёргались, словно он сдерживался, чтобы не начать записывать переменные и балансировать уравнения новой информацией. – Вычисления показали, что он утратил материальную форму. – Что это значит? – спросил я. – А вы не знаете? – Судя по левой брови Юсуфа, он мне не верил. Я подумал об Аслауг и Баракеле, вспомнив, как дочь Локи бушевала против Келема, когда я её освободил, и боль в чёрных глазах, когда я позволил Каре прогнать её обратно во тьму. – Зодчие отправились в мир духов… – Некоторые, – сказал Юсуф. – Немногие. Они воспользовались изменениями, которые принесли в мир, когда повернули Колесо. Одни сбежали в иные формы, когда плоть предала их. Другие скопировали себя в машины Зодчих и существуют теперь в форме эха давно мёртвых мужчин и женщин. Зодчие, оставившие свою плоть, некоторое время были словно боги. Но когда люди вернулись на земли запада, их ожидания стали хитрой ловушкой. Духи Зодчих попались в капканы мифов. Каждая история разрасталась вокруг ду?хов, усиливалась ими же, и вплетала их в полотно верований, которое одновременно создавалось ими и захватывало их. И в конце концов они уже перестали помнить то время, когда были не теми, кем, как верят люди, они являются теперь. – А Келем? – Меня сейчас беспокоил именно он. – Может он вернуться? Будет ли он помнить… хм, что произошло? – Ему понадобится время, чтобы собраться. Келем был присягнувшим камню. Если он не умер должным образом, то через некоторое время он попадёт в землю. И да, он будет помнить. Пройдёт много времени, прежде чем история захватит его в ловушку. А может, этого никогда и не случится, если он осозна?ет опасность. Я уставился на каменные стены вокруг нас. – Мне нужно… Юсуф поднял руку. – Присягнувшие камню действуют медленно. Потребуется много времени, прежде чем Келем снова явит миру своё лицо, и этого времени у него нет – ни у кого из нас его нет. Мир трещит по швам, принц Ялан. Колесо, которое Зодчие повернули, чтобы изменить мир, не остановилось, и пока оно свободно крутится, эти изменения будут нарастать и в масштабах и в скорости, и, в конце концов, не останется ничего из того, что мы знаем. Мы – поколение слепых, идущих к обрыву. Келем не ваша забота. – Синяя Госпожа… Мёртвый Король. – Не хотелось произносить эти имена. Мне отлично удавалось не думать о них с тех пор, как я сбежал из Ада. На самом деле если бы тот проклятый джинн не вызвал мои воспоминания, то я, может, никогда бы и не задумался обо всём путешествии и о бедном Снорри. – О них мне следует волноваться? – Именно. – Юсуф кивнул. Омар лишь выглядел ещё более озадаченно и беззвучно прошевелил губами: "кто?". – Что ж. – Я откинулся на стуле. – Всё это от меня не зависит. Я хочу лишь вернуться домой. – Эта война, и ваша бабушка сражается на ней. – Юсуф говорил тихо, но слова казались неприятно вескими. – У Красной Королевы есть война, и пусть она себе её ведёт, – сказал я. – Людям вроде меня такие вещи изменить не под силу. Я не хочу принимать в этом участия. Я просто хочу вернуться домой и… расслабиться. – Принц Ялан, вы так говорите, но сами изменяли разные вещи в изумительных масштабах. Победили нерождённого в северных пустошах, свергли с престола Келема в соляных копях, преследовали Мёртвого Короля в Аду… и у вас есть определённый ключ, не так ли? Я сердито глянул на Юсуфа. Он явно слишком много знал. – Да, у меня есть некий ключ. И вы его не получите. Он мой. – Пока не вернусь домой, я буду изо всех сил держаться за ключ Локи. А потом в тот же миг передам его старухе и дождусь фонтанов похвал, золота и титулов. Юсуф улыбнулся мне и пожал плечами. – Если вы не желаете принимать участия в формировании будущего, так тому и быть. Я организую для вас проезд в Красную Марку. Это займёт несколько дней. А пока отдыхайте. Наслаждайтесь городом. Уверен, вы найдёте, чем заняться. Когда кто-то отпускает тебя так просто, всегда есть подозрение, что он знает то, чего не знаешь ты. Это раздражает, как солнечный ожог, но я знаю безошибочный способ смягчить это. – Давайте выпьем! – Пошли, выиграем немного золота. – Омар дёрнул головой в сторону громадной библиотеки: в четверти мили за ней самый большой ипподром Хамады наверняка забит до отказа либанцами, которые орут во всё горло, глядя на верблюдов. – Сначала выпивка, – сказал я. Омар всегда за компромисс, даже несмотря на то, что он придерживается запрета своей веры на алкоголь. – Немного. – Он похлопал свой округлый живот, и под его мантией обнадёживающе звякнули монеты. – Я плачу?. – Немного, – соврал я. Никогда не пей мало за чужой счёт. И к тому же я не собирался идти на гонки. За последние два дня верблюдов я повидал предостаточно. В Хамаде официально действует сухой закон, что довольно иронично, поскольку это единственное место на сотни квадратных миль засушливых дюн, где можно найти воду. В королевстве Либа нельзя ни в какой форме приобретать или пить алкоголь. Это вопиющее безобразие, с учётом того, как здесь чертовски жарко. Однако Матема привлекает богатых студентов со всей Разрушенной Империи и из глубин континента Африк, и они питают жажду не только к воде или к знаниям. Поэтому в Хамаде, для тех, кто знает, где искать, существуют различные заведения, на которые имамы и городская стража закрывают глаза. – Матема. – прошипел Омар через решётку из железных прутьев на крошечном окне. Тяжёлая дверь с этим окном стояла в побелённой стене в узком переулке восточной части города. Деревянная дверь сама по себе выдавала это место: дерево в пустыне дорого. В большинстве домов этого квартала висели только шторы из бисера, защищавшие от мух, а от воров люди полагались на угрозу публично посадить на кол. Хотя я никогда не понимал, что такого страшного угроза публичности добавляет к угрозе посадить на кол. Мы прошли за привратником – тощим чернолицым человеком неопределённого возраста в одной набедренной повязке – по тёмному душному коридору, через проход, в подвал, где, опасно побулькивая, готовился зерновой алкоголь самого грубого сорта, а потом через три пролёта по лестнице на крышу. Здесь натянутый на пару десятков шестов ситцевый балдахин закрывал всю крышу и давал благословенную тень. – Два виски, – сказал я человеку, когда мы с Омаром рухнули на горы подушек. – Мне не надо, – покачал пальцем Омар. – Кокосовую воду с мускатным орехом. – Два виски и то, что он сказал. – Я взмахом отпустил человека и поглубже зарылся в подушки, не заботясь о том, откуда на них пятна. – Боже, как мне надо выпить. – Что случилось в опере? – спросил Омар. Я не ответил. Я не говорил ни слова и не шевелил ни единым мускулом, пока не прошло пять минут и паренёк в белой рубашке не принёс нашу выпивку. Я взял свой первый "виски". Осушил. Выдохнул и потянулся за следующей. – Это. Было. Хорошо. – Второй я выпил за два глотка. – Ещё три виски! – Крикнул я в сторону лестницы – вряд ли паренёк уже добрался до низа. Потом я откинулся назад. А потом рассказал свою историю. – Вот и всё. – Солнце село, и парень зажёг дюжину ламп ещё до того, как я галопом промчался по самым ярким событиям своего путешествия от злополучной оперы до Ворот Мира в Хамаде. – И жил он долго и счастливо. – Я попытался подняться и оказался на четвереньках, явно куда более пьяный, чем сам о себе думал. – Невероятно! – Омар наклонился вперёд, подперев кулаками подбородок. Может быть, он говорил о способе, которым я, наконец, поднялся на ноги, но думаю, скорее всего, на него произвела впечатление моя история. Даже без упоминания о том, что случилось со мной в Аду и с минимумом разговоров о нерождённых и Мёртвом Короле, это действительно была невероятная история. Я бы, услышав такую, решил, что надо мною насмехаются, но Омар всегда верил мне на слово – что для азартного игрока было глупой и ужасной чертой, но таков уж он. Долгий и приятно тихий миг я сидел, потягивая выпивку. Из задумчивости меня вывело неприятное воспоминание. Я резко поставил виски. – Так что за чертовщина случилась в пустыне? – Я, конечно, очень люблю поговорить о себе, но сейчас до меня дошло: я так старался не стать частью мироспасательных вычислений Юсуфа, что забыл спросить, почему зажглось Солнце Зодчих, видимо во второй раз за восемь веков, и почему это случилось так близко от Хамады, что вытряхнуло песок из их бород? – Мой отец закрыл в Хамаде глаза Зодчих. Думаю, им это, возможно, не понравилось. – Омар закрыл ладонью свою чашку и провёл ей по ободку. – Что? – Я не чувствовал себя пьяным, пока не попытался понять, что он сказал. – Зодчие давно превратились в прах. – Мастер Юсуф только что тебе рассказывал, что они до сих пор живут в виде эха в своих машинах. Копии людей, или по крайней мере были копиями давным-давно… Они наблюдают за нами. Отец думает, что они нас слышали, и пасли и направляли, как коз и овец. Поэтому он отыскал их глаза и вырубил. – Понадобилась тыща лет, чтобы кто-то это сделал? – я потянулся к чашке, едва её не опрокинув.