– Я понимаю твои чувства. – Аврора развернула правую ладонь с белесым шрамом после раны, полученной в студенческие годы. – С самого детства меня волновало то же самое. Мир очень жесток, жизнь непредсказуема. Сегодня ты сидишь дома в тепле в окружении близких, а уже завтра с винтовкой наперевес перебинтованной ногой хлюпаешь по грязи под свист пуль. Меня никогда не перестанет поражать то, насколько хрупок наш покой. Стоит кому-нибудь у власти захотеть, и мир наш превратится в ад. Никто никогда не спросит у людей, хотят ли они участвовать в военных действиях. Не спросят, ведь знают, что не хотят, и потому действуют по-своему. С другой стороны, я могу отчасти понять воюющие государства. Они стараются обезопасить себя и готовы ради этого убивать. Боюсь, мы ничего не сможем с этим поделать. Я не смогла ничего поделать. – О чем ты? Аврора поникла головой и положила руки на колени. – В каком смысле «я не смогла»? – не унималась Селестия. – Настоящая причина войны заключается не только в борьбе за первенство. Я… Моя семья, династия Клюдеров, как ты знаешь, ученые еще с начала прошлого века. Но мы не всегда действовали во благо людей. Мне неприятно и больно вспоминать рассказы об этом, но… Мои предки ставили эксперименты над людьми в концлагерях. Некоторых из них в конечном итоге казнили, а других выгородил орден, ныне называемый Creatio Azazel. Это новое религиозное течение, восхваляющее Азазеля как своего бога. Я всегда была единобожницей, но вступление в этот орден обязательно для всех Клюдеров как дань благодарности за их помощь когда-то. У них большие связи с политиками и аристократией со всего света. А еще у них большие деньги и влияние. Когда я вступила туда, то подписала договор собственной кровью и начала исследования на благо ордена. Поначалу было тяжело. В силу юного возраста и пола меня не особо воспринимали и относились со снисхождением. А затем я представила им проект, свое любимое детище – «Зазеркалье Нашей Реальности». Мир, в котором не будет ни боли, ни насилия. Компьютерная симуляция с одним неразглашаемым нюансом. Проект был очень сырым, но ордену понравилась его задумка. Они решили привлечь инвесторов из высших слоев общества разных стран. Закончилось это тем, что в США захотели полностью выкупить этот проект. Потом захотела и Российская империя. Я видела в ЗНР спасение, они видели угрозу в случае, если этим проектом завладеет недружественная страна. Точно не знаю, что они сделали бы с ним, завладей они ЗНР. Возможно, уничтожили бы. Возможно, создали бы на него спрос. Так или иначе ЗНР стало камнем преткновения и последним шагом на пути к горячей, по сути, искусственной войне. Так что в происходящем сейчас есть и моя вина. Селестия не могла подобрать слов. Минуту они сидели в тишине. – Ты не виновата в том, что кто-то увидел угрозу в твоем детище, – наконец заговорила она. – Виноваты здесь только они. Одно мне ясно теперь точно, и ничто не убедит меня в обратном: насилие у мужчин в крови. Львиная доля войн была начата мужчинами по самым глупым причинам. Это нужно прекратить. Пресечь на корню. – Опять ты обобщаешь, Си. – Ты и сама знаешь, что я права! Зачем отрицать очевидное? Потому что у тебя хороший отец? Потому что тебе достался любящий муж? Аврора, ты просто огромное исключение. Ты вытянула счастливый билет. Тебе повезло. А мне нет. И миллионам других тоже. За мир чаще всего борются именно те, кто познал войну, или боль, или насилие. Те же, что с рождения жили в лучших условиях, не думают о бедах других, пока сами не попадут в беду. И если начистоту, ты могла бы уничтожить свой проект, но ты оставила его. – Я верю в лучшее… – Не будет лучшего! Ты уже взрослый человек, ученый, но так наивна и глупа, раз не понимаешь этого. – Селестия встала с кресла и закончила низким голосом: – Я всегда считала, что один человек не может изменить мир в лучшую сторону. Больше я так не считаю. * * * Спустя три недели сводки о военных действиях уступили шокирующей статистике смертности в Германии: резко возросла смертность среди представителей мужского пола. Предполагаемая болезнь, способствовавшая этому, не была найдена, и ученые и вирусологи пришли к выводу, что вирус был создан в лабораторных условиях предположительно в качестве химического оружия. После первых заявлений об этом не прошло и двух недель, когда болезнь, которую в народе окрестили мужской, добралась практически до всех стран мира. Спустя месяц ученые сделали следующее шокирующее заявление: рождаемость мальчиков идет на убыль. Войну немедленно остановили, был объявлен карантин. В сердца людей закралась настоящая паника. Никто не знал ни причины, ни источник, ни способ борьбы с эпидемией. Под подозрение попали все лаборатории Берлина, но расследования не дали результатов. Вскоре Аврора похоронила отца. Селестия прибыла на похороны уже к концу, когда гроб был опущен в землю. Обняла подругу, выразила соболезнования всем родственникам. От горя никто не придал значения ее сдержанному поведению. Легкая заинтересованность с помесью сожаления возникала в ее глазах, когда она смотрела на неустанно пребывающих на кладбище людей, чтобы похоронить своих мужчин. Всюду слышался плач. После похорон Селестия встретилась с Авророй в небольшом кафе у берлинского водоканала. – Мне очень жаль, что так случилось. Аврора приложила платок к носу и всхлипнула. Было непривычно видеть ее в черных одеждах. – Я так теперь боюсь за Люка, Си, – заговорила она сиплым голосом. – Если и с ним что-то случится, я этого не вынесу. Самое ужасное, что мы не знаем, откуда ждать беды. – Она глотнула кофе и громко вздохнула, казалось, сдерживая плач. – Столько людей умирают, и никто даже не может понять из-за чего. Даже войну прекратили. – Поговаривают, может быть переворот и даже смена власти вплоть до изменения формы правления. – Д-да. Власти ничего не знают. Люди в отчаянии требуют незамедлительных мер. Если они не придумают вакцину, страшно представить, что произойдет. Никто сейчас не может мыслить здраво. Все трясутся за своих близких, ради сохранения их жизней готовы на все. – Она зажмурилась, стерла выступившие слезы и громко сглотнула. – А что говорят у вас в лаборатории? – Все то же самое. Никто ничего не знает. – Зато теперь твоя мечта сбылась. – Мечта? – Война закончилась, и пока человечество не оправится от этой болезни или хотя бы не привыкнет к ней, новые войны не предвидятся. – Не привыкнет? – Нужно надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Они сидели в молчании несколько минут. Аврора, чтобы отвлечься или потому что действительно была голодна после изнурительного дня, ела пирожное, поглядывая на часы. За окном темнело. Селестия оплатила счет, и они вышли на прогулку к реке Шпре. – Вода обладает удивительными свойствами, – начала Селестия. – Она кажется нам в порядке вещей, частью нашей жизни, ее центром, учитывая, что наши тела на восемьдесят процентов состоят из нее. Но как по мне, она же представляет собой опасность. Например, если в центральной системе произойдет какой-нибудь сбой, мы получим нефильтрованную и – кто знает? – возможно, даже опасную воду. Мы выпьем ее, и даже если у нее будет странноватый вкус, скорее всего, не придадим этому большого значения. Вода сама по себе – источник жизни, но стоит приложить руку, как она же станет источником смерти. – К чему ты это говоришь? Селестия молча смотрела ей в глаза, точно хотела донести свои мысли. Ей не хватало смелости признаться, что знает причину, по которой тысячи людей сейчас оплакивают и хоронят своих мужей и сыновей, но более наблюдать за терзаниями лучшей подруги она не могла. – Си… – выдохнула Аврора, и глаза ее наполнились ужасающим осознанием и слезами. – Наш последний разговор у меня дома имеет отношение к происходящему? Селестия прикусила губу и опустила виноватый взгляд. Из Авроры вырвался сдавленный крик. Она прикрыла рот рукой и содрогнулась всем телом. – Я не хотела, чтобы так случилось с твоим отцом. Но так нужно было сделать, пойми. Он – жертва во благо. Его смерть не напрасна. – Что ты несешь?! – рыкнула Аврора. – Какое благо? – Война закончена. Человеческой жестокости пришел конец. Настанут лучшие времена, – утверждала Селестия, словно одержимая. – Ты отравила воду? Что ты в нее добавила? – Это неважно. Процесс уже запущен. Даже если мужчина не пил воду, он легко заразится вирусом от того, кто выпил. – Селестия! – вскрикнула Аврора. – Что ты наделала?! Ты должна все исправить! Останови это! – Нет, – качала она головой, глаза ее блестели от подступающих слез, и брови были сведены в решимости. – Ты должна придумать антидот! – Нет. Аврора взяла ее руки. Лицо исказила гримаса отчаяния, и она заговорила тихо, почти шепотом, иногда всхлипывая: – Умоляю, Си. Я тебя умоляю. Останови это. Только тебе под силу. Я никому ничего не скажу, только останови. Ты своего уже добилась, война закончена. Молю, не отнимай у нас с дочерью Люка. Прошу, Си. Ч-что… Что мне сделать, чтобы ты согласилась? Что я могу тебе дать? Только скажи. Все, что угодно. Только дай антидот хотя бы для Люка. Хотя бы для него! Селестия лишь медленно качала головой. – Смирись, Аврора. Процесс уже запущен. 7 Цена жизни В вечер, когда бразды правления государством легли в руки Александра и он прогнал человека, которого любил больше всего на свете, а его жизнь разделилась на до и после, король считал, что она станет хуже лишь в том случае, если ему сообщат об авиакатастрофе, жертвой которой станет Каспар. Нечто близкое к этому страху все же произошло. После расставания с Шульцем Александра привезли в большое загородное поместье, окруженное лесом. Построенное из серого гранита в шотландском баронском стиле, оно походило на замок Балморал, в котором проживали представители предыдущей королевской династии. Стену, от выступающей вперед церквушки до пятиэтажной башни, увил цветущий плющ. Машина остановилась у парадных дверей. Несмотря на поздний час, даже с улицы было видно, что в поместье кипит жизнь. Александр вышел из машины. – Заходите, Ваше Высочество. – Его сопровождающая, женщина около тридцати, так бестактно вторгшаяся в их с Каспаром разговор в Вестминстерском аббатстве, не потрудилась выйти из машины и продолжила через опущенное стекло: – Вас встретят на входе. – Как я вернусь назад? – Я отвезу вас во дворец. Но для начала, будьте добры, проследуйте к моему заказчику. Он вас не тронет. Несмотря на подозрительное поведение «доверенного лица» и ее загадочные улыбки, Александр все же постучал, почти убедив себя в том, что ему не навредят. Хотя бы потому, что, в отличие от сестры, он не успел еще никому принести проблем и нажить врагов. Ощущение покоя в него поначалу вселил и вид служанок, приветливо встретивших его в парадном вестибюле. Однако, едва за ним захлопнулась дверь, Александр, присмотревшись к ним, застыл в недоумении, вслед за которым пришла настороженность. Служанки, пять девушек в черных платьицах с белыми фартучками и собранными в низкие пучки каштановыми волосами, были абсолютно одинаковыми: бескровные лица, серые безжизненные глаза, тусклые брови, бледные губы, стеклянный взгляд. – Ваше королевское Величество, – Александр вздрогнул, когда они заговорили в унисон, – прошу, следуйте за горничной номер три. Вперед вышла девушка, стоявшая в центре их ряда. Движения ее при поклоне были плавными и почти естественными, но король уже осознал, что перед ним робот. – Идите за мной. – Она развернулась и проследовала к парадной лестнице. На втором этаже, по дороге к месту встречи, на Александра со старых полотен эпохи Возрождения черными глазами без единого блика смотрели дамы с фарфоровыми лицами и в дорогих одеждах.