– Если бы у меня был образец вируса. Сама жидкость, которую распылили… – В глазах Саши промелькнуло озарение. Он отложил тост и встал. – Точно. Должно же было сохраниться хоть что-то: колбы, пробирки или… Боже, почему я сразу не додумался, когда об этом рассказала Рейн? – Он устремился к своему столу и сел за ноутбук. – О чем вы? – Не берите в голову. Как поедите, возвращайтесь к работе. – А вы не хотите доесть? – Променять идею, которая может произвести переворот в медицине, на ужин? Да вы с ума сошли. Как вы вообще стали ученым с таким подходом? – Я стала здоровым ученым, а вот вы выглядите неважно. Когда вы в последний раз хорошо спали? – Сон отнимает много времени. – Он восполняет энергию. Странно, что вы, гений, не понимаете таких очевидных вещей. Он развернулся к ней в кресле. – Странно то, что человек вроде вас создал горгонов, знает о ЗНР, зато ничегошеньки не знает о вирусе, который создала его родственница. – И много раз вы будете мне об этом напоминать? – Я лишь подчеркиваю этот момент, чтобы вы и сами поняли абсурдность этого факта. – Да, я знаю о ЗНР. Любой уважающий себя ученый знает о нем, а некоторые даже о том, что случилось в бункере восемь лет назад и что вы – дитя ЗНР, как и Александр. – Моника вздрогнула и опустила виноватый взгляд. – Так вы знаете о том взрыве? – Разумеется. Говоря о тех, кто имеет доступ к ЗНР независимо от наличия пластины и компьютера, я имела в виду вас обоих. Вот только… Мистер Клюдер, осознаете ли вы последствия того взрыва и влияние излучения на вас? Александр был малышом, когда ему вживили чип, поэтому он, в целом, вырос здоровым. – Что вы хотите сказать? – ЗНР стало частью вас, когда вам было восемь, и он, как мне кажется, прижился плохо. Он, как вирус, засел в вас. Игнорирование лечения чревато… необратимыми последствиями. Я хочу сказать… – Я понял. И, более того, знаю о последствиях. Получается, что чем старше был человек, получая облучение ЗНР… – Тем хуже оно на него повлияет. И тем быстрее тот умрет. Вероятно, потому вы так плохо выглядите, мистер Клюдер. Говорю вам: вы нуждаетесь в отдыхе. Вам не вакциной нужно заниматься – оставьте это дело другим! – а собой. – Я плохо выгляжу из-за двух месяцев пыток. В целом я чувствую себя хорошо. – И поэтому у вас на тех столах искусственные органы, а одна из капсул пуста, потому что вы недавно пересаживали себе орган из нее, заменив настоящий? Дайте угадаю. Правое легкое. Я увидела в истории на панели того аппарата, похожего на аппарат МРТ, когда вы отлучались на минуту. Признайте наконец… – Признаться? – Саша развел руками, вопросительно вскинул левую бровь и хлопнул себя по коленям, усмехнувшись так, что это больше походило на выдох. – Вы все сговорились, что ли? В последнее время от меня ждут каких-то признаний, и меня это, по правда говоря, достало. Простите, Моника, но уж вам я точно не позволю лезть туда, где вам нечего делать. – Он закрыл ноутбук и встал. – Вместо того чтобы впустую сотрясать воздух, займитесь делом. А мне пока нужно отойти. С вами посидит Джоан. За дверью в покорном ожидании за книгой сидела Джоан. Услышав шаги в комнате принца, она отложила роман на кресло, встала и поправила юбку. Саша открыл дверь и кивнул в сторону комнаты, приглашая ее зайти, а когда она выполнила его просьбу, сказал: – Мне нужно на собрание Мирового Совета. Проследи за Моникой. Больно она любопытная. – Как же, Ваше Высочество, вы отправитесь на собрание? Снаружи кругом охрана от Бундестага: и у входа в замок, и у ворот. – Мне не нужно покидать дом. Уведоми всех, чтобы меня не тревожили в ближайший час, и спускайся вниз. – Будет сделано. Когда она зашла в лифт, Саша сел за компьютер. В эти самые минуты члены Мирового Совета поднимались между рядов, чтобы занять свои места, а монархи, готовясь к очередному акту безмолвного унижения, садились за круглый стол. Так как Александр по известным для всех причинам, вызывавшим не то потрясение, не то смех, не посетил заседание, миссис Уилсон, премьер-министр Великобритании, забрала себе все внимание: от подозрительных взглядов до мягких порицаний, произнесенных как бы во время общих обсуждений: «Как много людей погибнет сегодня»? – и тут же неодобрительные взоры вгрызаются ей в спину. «Как думаете, когда закончится война? Ох, простите, коллега!» – извинилась представительница Италии, когда «случайно», но больно наступила ей на ногу. Миссис Уилсон, как человеку несмелому, ощущение тяжести вины было невыносимо. С момента прибытия к зданию собраний она не могла смотреть коллегам в глаза. Все были на месте. Пустое место, предназначенное для британского монарха, мозолило глаза членам Совета, и лишь некоторые из них легко совладали с острым желанием воспользоваться отсутствием Александра и злословить про него, попутно упомянув его интрижку с телохранителем. – Какой позор для семейства Каннингем, – шептались за минуты до начала заседания те, у кого не хватало сил сдерживать свою желчь. – Если вспомнить, никто из них не отличался высоконравственным поведением. – Точно. Все они были с приветом. И перечислять все не хочется. Была надежда на Александра, но и тот не успел почувствовать тяжесть короны на голове, уже объявил войну. – А может, наоборот, корона ему мозги сплющила? – Ну же, коллеги. Не следует так сквернословить о нем. Не в этом месте. – Разве можно в столь тяжелые для человечества времена, будучи мужчиной, крутить романы с другими мужчинами, когда так много женщин, жаждущих пойти под венец? Я считаю, что это настоящее преступление. Вы можете меня осудить, но я порой жалею, что наше общество стало настолько толерантным, что теперь уже поздно мужчинам на законодательном уровне запрещать заводить связи друг с другом. То ли дело женщины. У них попросту нет выбора. – Гомофобия и сексизм в одном флаконе. Браво! – На фоне шепота насмешливый голос Саши звучал как гром в тихую ночь. – М-мистер Клюдер? – Члены совета сразу обратили внимание на его пустующее место. – Где вы? – Прошу прощения, – отвечал он как ни в чем не бывало. – Звук появился, а картинка пока нет. А, вот. Сейчас. – И над его местом к всеобщему шоку появилась красная голограмма, изображающая его в натуральную величину. Саша «сидел» в кресле, скрестив руки на животе. – Как вы это сделали? – чуть привстала Сара Дженкенс. – Ну, – он наклонился вперед, – может, у вас есть время ездить в Делиуар, а вот я знал, что с вашей нелюбовью ко мне – и всеобщей нелюбовью даже германских властей – наступит такой момент, когда я физически не смогу, но захочу посетить заседание. Так что я оставил под столом маленький проектор и очень не рекомендую из любопытства трогать его после завершения собрания, потому что я сразу определю, кто его взял, и выпущу ядовитый парализующий пар, встроенный в крохотный кармашек под проектором. Несколько секунд все молчали, смотря на Сашу с таким недоумением, что он не выдержал, усмехнулся и признался: – Я пошутил. Нет там никакого парализующего яда. Вас просто ударит током. – И все же вы здесь, – заговорила представительница Российской империи. – Мы рады вам. – Приятно слышать это без сарказма и злобных ноток, миссис Ластовская. – Нет, правда, – она положила руку на сердце, – мы очень сочувствуем военной обстановке в вашем государстве, но, увы, несмотря на наше желание покончить с ней, не можем этого сделать, потому что… – Боитесь подвергнуть опасности себя. Я понимаю. Пожалуй, как признавал каждый, это был первый раз, когда разговор между Сашей и членом Совета проходил мирно. Он же оказался и последним: после следующих двух часов обсуждений на повышенных тонах Саша завершил связь в состоянии тихого бешенства и с подступающим к горлу отчаянием. Он залетел в лабораторию и, пропустив приветствие Джоан и Моники, сел за стол и ударил по нему кулаком. Какое-то время женщины слышали только его громкое неравномерное дыхание и могли лишь предполагать, чем оно вызвано. – Ваше Высочество? – спросила Джоан тихонько. – Вам плохо? Саша подошел к столу, не поднимая головы, налил воды в стакан и залпом осушил его, а затем опустился на стул и схватился за голову. Наконец он заговорил хриплым голосом: – Я чувствовал, что война за ЗНР будет непростой. Знал, что ее, несмотря на благородные речи, на самом деле хотят все. Но я и не предполагал, что буду вести эту войну почти со всей Европой. – Вы хотите сказать… – Моника почувствовала, как к ногам приливает слабость. Саша поднял на них тяжелый взор. – Можете считать, что сегодня началась Четвертая мировая. 27 Унижение и отчаяние Лучшая охрана, какую только можно было найти в стране, стояла у дверей в больницу, на каждом этаже и у палаты. Журналисты точно определили их назначение и отразили это в заголовках статей: «Охрана для любовника короля: что о ней известно уже сейчас?» Интерес простых обывателей к Каспару не спадал, и спустя два дня об их с Александром отношениях знал весь мир. Александр попросил настроить каналы на телевизоре в палате Каспара так, чтобы ни на одном из них не транслировались новости. Все же бо́льшую часть времени Шульц проводил за книгами и с нетерпением ждал новой встречи с Александром, который, к его удивлению, стал уклончивым, избегал прямых взглядов. С его лица не сходила тень неизвестной печали, отличной от той, которую Каспар видел в день ранения. Утром на третий день Александр пришел к нему. – Я нашел хороших врачей в Делиуаре, – рассказывал он, держа Шульца за руку. – Я снял особняк на берегу Балтийского моря и нанял прислугу с лучшими рекомендациями. Уже завтра мы с тобой уедем туда. – Ты тоже со мной? Прекрасные новости! – Да, – вяло кивал Александр. Его отсутствующий взгляд не сочетался с воодушевляющими планами. – К нашему приезду твою… нашу комнату оборудуют так, чтобы врачам не составило труда проводить процедуры. – Они будут приезжать каждый день? – Да, по утрам и вечерам. Каспар поднял его запястье, поцеловал ладонь и прижал ее к щеке.