Для начала пошла к ясновидящей с Кларк-стрит, но та захлопнула дверь у меня перед носом и чуть не сломала мне пальцы. «Над тобой висит тьма!» – крикнула она из-за двери, и я услышала, как лязгнул засов. «Я потому и пришла!» – крикнула я в ответ и забарабанила в дверь кулаком. Я пошла на концерт в клуб «Метро» – хотела поговорить с девчонкой, которая работала там барменшей. Ее звали Линь, она умела говорить с мертвыми и в качестве подработки помогала родственникам недавно умерших искать вещи, которые покойники куда-то спрятали – обручальные кольца, завещания, ключи от машины. Раз она умела открывать свое сознание мертвым, решила я, может, она знала, и как его закрыть. Но Линь даже не успела меня увидеть, а уже поморщилась, словно унюхала утечку газа. – Это ты так воняешь? – спросила она, когда я подошла. – Ох, детка, ну и видок у тебя! Что стряслось? – Долго рассказывать. Ничего хорошего. – Я положила на стойку купюру. – Случайно не знаешь, как сделать так, чтобы призрак перестал с тобой разговаривать? Линь покрутила головой, словно настраивала радиоканалы. – Не-а. То есть… Бррр. – Она выдвинула нижнюю челюсть вперед и стала похожа на черепаху. – Как хлорку льют в уши. В другие уши. Ну уж нет, детка, знаешь что, – она подтолкнула доллары ко мне обратно. – Оставь свои деньги себе. И держись от меня подальше, пока не избавишься от этой… проблемы. Это было в среду. До ритуала оставалось сорок восемь часов. Глава двадцать четвертая Пригород Сейчас Я зашла в дом. Вода текла с меня ручьем. На кухонной столешнице стояла банка газировки и запотевшая бутылка водки, а папа стоял у раковины, сжимая в руке пластиковую кружку, поцарапанную в посудомоечной машине. Лицо его было таким напряженным, что я его не узнала. – Что у вас с Билли? Я стояла в другом конце кухни, держась от него подальше. – А почему ты спрашиваешь? – Отвечай. – Нет, – спокойно сказала я, а потом более требовательно добавила: – Это ты мне ответь. Что вы с мамой от меня скрываете? Он склонил голову и пристально посмотрел на меня. – О чем ты говоришь? А мне показалось, он на самом деле спрашивает: что тебе известно? – Я нашла сейф, – я решила раскрыть все карты. – Надо лучше прятать пароли. В два прыжка, двигаясь, как хищник, отец пересек кухню; его поза так резко изменилась, что я вздрогнула и прижалась к стене. Он увидел это, взял себя в руки и замер. – Ты его открыла? – напряженным, но ровным голосом спросил он. Я кивнула. – И знаешь, что я там нашла? То, что принадлежало мне. Он растерянно моргал. Потом с облегчением выдохнул. – Сигарная коробка, – слегка дрожа, проговорил он. – Ладно. Ладно. Об этом можем поговорить. Но я хочу знать, зачем ты рылась в нашей комнате. – Я тоже хочу кое-что знать, пап. Где она? – Голос задрожал и сорвался. – Куда подевалась мама? Его кадык вздымался. – Я не знаю. – Но так нельзя, – убежденно проговорила я. – Нельзя так просто уходить, это ненормально… – Мало ли что «нормально». У каждого свое «нормально». – В этой семье все ненормально! – Голос сорвался на визг, а каждый вздох вонзался в легкие, как булавка. Папа шагнул мне навстречу, чтобы обнять, но я выставила руку. – Пап, она мне нужна. – Слова обожгли горло. Я не хотела их произносить. – Мне так надоело притворяться, что она мне не нужна. – Она и мне нужна, – спокойно ответил он. – Но она может делать лишь то, что может. – Это неприемлемо. Это ненормально! В его глазах заблестели слезы, но голос не изменился. – Твоя мама – необычный человек. Поэтому ей дозволено больше, чем обычным людям. Так было еще до твоего рождения. Ты тут ни при чем. – Дозволено больше, чем обычным людям? Пап, скажи прямо: она ведьма. Он закрыл глаза рукой. А когда убрал ее, постарел на несколько лет. – О боже. – Я отпрянула. – Ох, черт. Даже после всего, что случилось, я, кажется, думала, что он станет все отрицать. А теперь реальность происходящего наконец уложилась в голове. Теперь это было высечено в камне. – Она собиралась тебе сказать. Я рассмеялась. – Ага. Он приблизился, и в этот раз я позволила себя обнять, правда, не стала обнимать его в ответ, но положила щеку ему на плечо. – Я за нее переживаю, – прошептала я. – Я знаю, детка. Я тоже переживаю. Но она умеет о себе позаботиться. Это я знаю точно. – А мы? – Я отодвинулась и посмотрела на него. – Кто-то шныряет вокруг дома и в доме, ищет ее. Играет с ней. Ты сам видел кролика. И этот кто-то… – Я замолчала; выражение его лица не позволило мне договорить и выложить все без утайки. – Что если этот кто-то вломился в дом? – Что если? – От его тихого сочувствия не осталось и следа. – Что ты такое говоришь? Кто-то был в доме? Его тревога передалась и мне, смутный страх сменился лихорадочной паникой. – Не в доме. У дома. Девчонка, примерно моего возраста. Светлые волосы – очень светлые, почти белые. – Твоего возраста, говоришь? – Он словно говорил сам с собой. – Может, бывшая сотрудница, которую она уволила из магазина? – Вряд ли. Это та самая девушка, которую… Тут я осеклась, вспомнив, что ничего не рассказывала ему про ту ночь, когда Нейт съехал в канаву. – Какая та самая девушка? – Которая подкинула кролика. – Я взяла его руку с плоскими ногтями и обручальным кольцом с вмятиной. – Пап, мама в беде. Я это точно знаю. Он сжал мою руку. – Ох, милая, – беспомощно ответил он. Я видела, что он пытается скрыть свои страхи и принять какое-то решение. – Она сказала тебе что-нибудь перед уходом? – Сказала, что нужно разобраться с одной проблемой. Это все. – На его лице мелькнула ярость. – Если бы я знал, что она не собирается возвращаться домой вчера вечером, я бы не оставил вас с братом одних. – А что нам теперь делать? Просто ждать, когда она вернется? – Останемся здесь вместе и доверимся ей. Поверим ей на слово, что она со всем справится. – Поверим? – горько спросила я и выпустила его руку. – Я все знаю про Билли, ясно? Знаю, что она что-то сделала, чтобы заставить меня о нем забыть. Видеть его лицо было невыносимо. Если до этого я еще сомневалась, знал ли он обо всем, теперь сомнения отпали. – Зачем, пап? Зачем вы так со мной поступили? Его глаза шарили по моему лицу. Я унаследовала их цвет, но не его ласковый взгляд. В нас с Хэнком было так мало от папы, что он, должно быть, видел нашу мать каждый раз, когда на нас смотрел.