Марион не обратила на нее внимания. Расправив вуаль над зеркалом, она заговорила. – Повелеваю тебе, Астрид Вашингтон, исполнить мой приказ. Отныне ты будешь мне служить. Мы будем неразрывно связаны. Ты станешь моей помощницей и моим… моим фамильяром. Фи ахнула. Шэрон выругалась так яростно, словно произносила настоящее колдовское проклятие. Ее слова зазвенели в прохладном голубом тумане. Даже Марион запнулась, озвучивая свою просьбу. Ведьма средней руки, стоящая в круге из столовой соли, она обнаружила свой замысел – не изгнать Астрид, а привязать ее к себе. Марион уронила вуаль. Я часто заморгала и поняла, что она задумала. Изящное заклинание и вещица из арсенала фей – одному богу известно, где она ее раздобыла и чем за нее заплатила. Вуаль, липкая, как паутина, должна была упасть на серебристо-белую макушку Астрид и привязать ее к Марион навеки. Но все пошло не так. Не успела Марион выпустить вуаль из рук, как Астрид потянулась к ней. Полупрозрачная сетка тут же прилипла к ее коже и засветилась. Будь я на месте Астрид, я бы сделала то же самое. – Ты вызвала меня, чтобы я исполнила твой приказ? – спросила она. Мы не слышали ее голос, но ее губы шевелились так четко, что по ним легко можно было все прочитать. – Ты вызвала меня, чтобы я тебе служила? Вздумала привязать меня к своей никчемной душонке, чтобы я стала твоей помощницей? Станет ли лев склонять голову перед мышью? Станет ли молния поклоняться светлячку? Все время, пока она говорила, на ее губах играла улыбка. От этого ее слова казались еще ужаснее. – Хочешь, чтобы я стала твоим фамильяром? Последние два слова мы услышали. Услышали, потому что одним быстрым движением Астрид подтянулась и вылезла из зеркала, опустившись на четвереньки на его краю. Пальцы ее ног по-прежнему оставались в зеркальном мире. Комната вдруг резко уменьшилась и напиталась запахом колдовства. – Глупая девчонка, – ее голос был скрипучим, острым, как вороново перо, хриплым и неровным. – Я и моя книга были твоими единственными учителями. Вся известная тебе магия идет от меня. Марион дрожала. – Я… повелеваю тебе… – пролепетала она, но Астрид медленно сорвала вуаль и набросила ее на Марион. Вуаль прилипла к ней, как пленка, в которую заворачивают бутерброды. Секунду она была видна, а затем ушла под кожу. Пульсируя желтым золотом, впиталась полностью. Запахи крови и пота ослабли, вытесненные духом сильной магии, колодезной воды, горьких трав и гвоздики. Марион зашаталась у края соляного круга, но пересечь его не могла. Он стал тюрьмой для них обеих. Фи стояла рядом со мной и шептала молитву пресвятой Деве Марии на трех языках. Шэрон ходила вокруг соляного кольца, выискивая прореху. Увидев, что они пытались что-то сделать, я очнулась от оцепенения и вспомнила то, что почти забыла: мы не были совсем беспомощными. Я схватила Фи и зашептала ей на ухо: – Часть ее магии все еще у нас, – лихорадочно произнесла я. – Если получится вытащить Марион из круга… Глаза Фи округлились. Я поняла, что она что-то придумала. – Все сломанное, – проговорила она и повернулась ко мне лицом, положила ладонь мне на сердце – чуть выше сердца, где висел медальон. – Все сломанное пусть снова станет целым. Она запела. Сила трех неделима будь. В общий кубок ты кровь плесни, А когда разорвется круг, Пусть проглотят их воды реки. Это было не заклинание. Не настоящее заклинание. Этот стишок придумала Марион в день, когда на закате мы пошли набрать воды на реку. Вдалеке тянулся огромный серебристый город, мы были счастливы и полны надежд. Казалось, это было сто лет назад, и мы только-только застегнули на шее цепочки с дешевыми подвесками – осколками сердец. Подвеска все еще висела у меня на шее. Несмотря на все, что произошло, мы втроем по-прежнему носили осколки сердец. Фи повторила стишок, и в этот раз я присоединилась к ней. Все это – побег Астрид из зеркала, заклятье, наложенное на Марион и заклинание Фи – казалось, случилось одновременно, в одну напряженную минуту. Мы с Фи кричали, повторяя стишок. Марион посмотрела на меня из соляного круга. Наши взгляды встретились. Потом ее губы зашевелились. Она присоединилась к нашему хору. Тогда-то заклинание и сработало. Стишок, помноженный на силу трех, увеличившуюся благодаря заряду магии Астрид, которую мы у нее переняли. Мой осколок медальона раскалился, его края обожгли кожу. А медальоны Фи и Марион пылали, как пламя. Осколки сердца рвались друг к другу, цепочки натянулись и влекли нас к краю соляного круга. Сломанное жаждало вновь стать целым. Мы повторили стишок еще раз. И не успели вздохнуть, как раздался взрыв, беззвучный, словно в подводной глубине, а мы трое оказались друг у друга в объятиях. Жар, волосы, яркий неоновый свет – все смешалось. Перед глазами вспыхнули полосы света. Мои губы коснулись кожи Марион, кислой от пота, и я рассмеялась от облегчения, потому что мы сделали это, мы ее вытащили. Потом яркий свет померк, и я поняла, что Марион не покидала круг. В круг затащило нас. Мы лежали на полу – я, Фи и Марион, связанные медальоном в форме сердца, который вновь сплавился воедино. Над нами возвышалась Астрид. За желтыми радужками не было видно белков ее глаз. Желтые глаза хищной птицы. Под взглядом Астрид Вашингтон я чувствовала, будто на меня смотрят две сущности. Одна была женщиной, ведьмой, человеком, и когда-то дышала, жила и ходила по этой Земле. Вторая была существом, сделанным из стали или ожившего камня. Время и магия сделали его ужасающе безжалостным. Это циничное, жестокое существо разломило бы нас надвое без всяких колебаний. Астрид взяла упавший нож. Заглянула в наши лица, словно произнося про себя считалочку – раз, два, три, – потом склонилась над Фи с ножом в руке. – Нет! – Я бросилась на Фи, пытаясь ее защитить, закрыть своим телом. Астрид рассмеялась и перевернула нож так, что лезвие оказалось у нее в руке. – В вашем ковене предатель, – произнесла она и протянула нож Фи рукояткой вперед. – Сделай то, что должна. Фи взяла нож – не рассеянно, не автоматически, а медленно и сосредоточенно. Лицо Марион ничего не выражало, глаза были пустыми, как яичная скорлупа. Если бы Фи бросилась на нее тогда, она бы охотно подставила шею под нож. Я испуганно бормотала лживые слова – Фи, Фи, не надо, ты не должна. Мой собственный голос раздражал, но я не могла замолчать. А вот Фи молчала. Она взглянула на Астрид Вашингтон и заговорила почти спокойным голосом. – Вы с Марион теперь связаны. Ты привязала ее к себе этой сеткой. А значит, если я убью ее, ты тоже погибнешь. Так ведь? Сердце сбивчиво трепыхнулось дважды. В эти секунды лицо Астрид оставалось бесстрастным, и я уже решила, что угроза Фи на нее не подействовала. Но потом ее глаза расширились, и она закричала – несчастный, душераздирающий, нечеловеческий вопль. Она схватилась за голову обеими руками, сложилась пополам. Волосы волочились по полу. Как только она отвернулась, я сорвала сплавившийся медальон. Цепочка до крови оцарапала шею. Марион раскрыла рот, ее глаза были пусты. – Разорви круг, – яростным шепотом обратилась я к ней. – Ты его очертила и только ты можешь его разорвать. Марион не пошевелилась и не ответила ни слова. Кажется, она меня даже не слышала. – Марион, дурная ты башка! – Фи встряхнула ее за плечи. – Проснись! Разорви круг, а дальше мы сами справимся. Все еще можно исправить! Мы можем покончить с этим. Марион встрепенулась, пустые глаза вспыхнули. Сквозь стиснутые зубы она процедила: – Думаете, я хочу, чтобы это кончилось? Астрид выпрямилась. Одним проворным движением она выхватила нож из руки Фи и нависла над нами. Глаза хищной птицы сияли, как желтая луна. – Что же делать? Что же делать? – шептала она, переводя взгляд с меня на Фи. Она постучала лезвием ножа по виску. Моя голова взревела, затрещала. Астрид смотрела на нас, как повар на свою кухню. Мы были для нее лишь ингредиентами: одну ведьму трогать было нельзя, а двух – можно. Орудуя ножом, она искромсала бы нас, если бы это помогло ей избавиться от заклятья. Мысли метались, колени от страха стали мягкими, как резина. А потом смятение прорезала мысль, прозрачная, как речная вода: Я могла бы ее убить. Не Астрид. Та разделала бы меня быстрее, чем я подняла руку. Марион. Я могла бы улучить момент и убить Марион. Если она умрет, Астрид тоже умрет. Круг разорвется. Мы будем свободны. Стремительно, как товарняк, в голове пронеслись картины: моя рука на ее горле; игла, взрезающая вены на ее руках; тяжелая миска с солью, обрушивающаяся ей на голову. Целлулоидные кадры из фильма ужасов. И я поняла, что не смогу. Поэтому сделала второе, что пришло в голову. Не раздумывая ни одной лишней секунды, взяла Марион за плечи и талию и столкнула ее в зеркало. В моих воспоминаниях все произошло в тишине. Я не кряхтела от натуги, а Марион не вскрикнула от изумления. Ее глаза и рот широко раскрылись, порванные цепочки с наших шей потянулись за медальоном из сплавленных вместе осколков сердец. Ее тело скукожилось, провалилось в зеленоватые глубины подзеркалья и исчезло. Астрид успела сделать лишь один шаг мне навстречу, выставить перед собой руки с растопыренными пальцами, а потом сила заклятия затянула ее в зеркало. Взметнулся ветер, словно из-под колес поезда. Магия Астрид покинула наши тела, как вырванный с корнем цветок или вилка, резко выдернутая из розетки. Фи ахнула, Шэрон выругалась, я вскрикнула от облегчения и страха. От звуков моего крика поверхность зеркала подернулась рябью. Это было еще не стекло, но уже и не портал. Я ударила кулаком в центр зеркала. Поверхность поддалась. Сердце ушло в пятки, когда рука погрузилась в отвратительную желейную прохладу. Потом мою руку словно что-то вытолкнуло изнутри, и зеркало разбилось. Сердце запело от боли. Зеркальная поверхность пошла трещинами и превратилась в сверкающую паутину. Я прижала к себе окровавленную руку и взглянула на свою храбрую подругу Феличиту. Та смотрела на меня с нескрываемым ужасом. Она бы скорее умерла, чем сделала то, что только что сделала я. Но в том-то и дело, что я бы ей не позволила. Глава двадцать восьмая Пригород Сейчас