Ей исполнилось четырнадцать, потом пятнадцать и шестнадцать. Не успела Марион глазом моргнуть, как Айви отпраздновала семнадцатилетие. Столько же лет было ей самой, когда она встретилась со своим ковеном, который привел ее к гибели. За стенами дома Астрид ревели и бушевали ветра времени, никогда не проникая внутрь. В этих стенах не было ни трещинки. Но когда Айви исполнилось семнадцать, Марион мысленно перескочила через стены дома и заглянула в будущее, послав в него свою свистящую стрелу. Однажды Дана умрет. И Айви умрет. Если у Айви будут дочери, они тоже умрут. Неужто Марион все это время будет сидеть за зеркалом, как паук в паутине, питаясь отголосками их жизней? Неужто она останется бессмертной, вечно восемнадцатилетней, запертой в призрачном доме, насквозь пропитанном ароматами увядших роз? Нет. Марион обнаружила колдунью на кушетке цвета крови на льду. Волосы нимбом разметались по бархатным подушкам. Глаза были открыты, но пусты. Марион пнула ногой ее полумертвый бок. – Просыпайся. Взгляд Астрид сфокусировался мгновенно, как у рептилии. Марион протянула ей книгу заклинаний. Ту самую, которую давным-давно выкрала из сумки мертвой ученой. Не дождавшись реакции, она бросила книгу Астрид на грудь. – Пора. Астрид медленно и презрительно заморгала. – Пора, – небрежно бросила она. Марион скривила губу, глядя на свою тюремщицу или, может быть, сокамерницу – она так и не поняла, кем они приходятся друг другу, – и вытащила ее за волосы на середину ковра. – Пора, – повторила она. – Кусок блошиного дерьма, – прошипела ведьма. Воздух вокруг нее накалился и поплыл, как над асфальтом в летнюю жару, но пока ничего не произошло. Она потеряла хватку и уже не умела реагировать так быстро. Марион опустилась на колени и подняла упавшую книгу. Ведьма смогла до нее дотянуться и отвесила ей две хлесткие пощечины. Марион не отреагировала и вложила книгу в ту самую руку, что только что ее ударила. – Открой. У колдовской книги было извращенное чувство юмора, точь-в-точь как у ведьмы, изготовившей переплет из кожи одной шарлатанки, притворявшейся ясновидящей. Раньше Марион думала, что книга показывает заклинания, которые нужны практикующему в данный момент, но потом поняла, что та показывала лишь то, что было нужно Астрид. Она помнила, как сжала книгу в дрожащих руках сразу после того, как попала сюда. Ей казалось, что книга – ее последняя надежда, и как она радовалась, что удержала ее при падении. Боль пронзила виски, когда она ее открыла, рассчитывая найти выход из своей темницы. Протерев опухшие глаза, она прищурилась и прочитала: Для очищения лопнувших нарывов… Марион подняла глаза и посмотрела на ведьму. Та следила за ней с презрительной змеиной улыбкой, как самая подлая девчонка в школе. С тех пор она открывала книгу десяток раз, и каждый раз та издевалась над ней, подбрасывая бесполезные заклинания. Но Астрид ее никогда не открывала. И Марион готова была поставить на карту свое неестественное существование, лишь бы узнать, в каком заклинании сильнее всего нуждалась Астрид. – Являешься ко мне с приказами и говоришь, что мне пора и не пора, – фыркнула ведьма высокомерно и презрительно, как королева разгромленной страны. – Забыла, что я здесь правлю и ты привязана ко мне? При звуках вибрирующего металлического голоса колдуньи по спине Марион по сих пор пробегал холодок. Она сжималась в комок и чувствовала себя маленькой и испуганной. Она стряхнула морок. – Ты правишь ничем и нигде. Царица тлена. Все, кого ты знала, мертвы. Никто из живых не помнит твоего имени. Никто тебя не выпустит. Все кончено. Открой чертову книгу. – Кусок овечьего помета. Наушница. Вонючая шлюха! – Ага, ага, – бросила Марион, уже привыкшая к брани Астрид. – Вот только я права. – Ты ничто. – Я – та, кем ты меня сделала. – Нет, – решительно ответила Астрид. – Я скажу тебе это и больше ничего говорить не буду: ты всегда была яблочком без сердцевинки. Иначе стала бы красть чужую книгу? – Ты не сможешь рассказать мне ничего нового. Я и так все это знаю. Было время подумать. Но я знаю и кое-что о тебе, – Марион заглянула в выцветшие глаза колдуньи. – Ты устала, Астрид. Мы обе устали. Давай покончим с этим, а? Две измученные ведьмы переглянулись. Астрид шумно вздохнула, но ничего не ответила. Ее жестокое красивое лицо прорезали новые морщины, словно время наконец нашло лазейку в их скорлупе. Она взяла свою книгу из рук Марион. Медленно провела заостренным ногтем по страшному переплету; аккуратно раздвинула пальцем страницы. Открыла книгу. Склонив друг к другу светлые головки, они прочли название заклинания. Отпирающее клетку. А ведьма и впрямь была бесстрашной. Никто не смог бы обвинить ее в обратном. Не медля ни секунды, лишь вскользь пробежав заклинание взглядом и примерившись к его масштабам, Астрид произнесла слова, которым предстояло разрушить их мир. Пока она читала строки заклинания, Марион закрыла глаза и ощутила глубокую тоску. В бархатном сумраке ума она видела, как стены дома рушились и пески времени заносили его руины, превращая все в пыль и разъедая плоть на костях, а потом и сами кости. На ее глазах все, что Астрид ценила в своей короткой жизни, все, что продолжало жить в ее туманных и глубоких воспоминаниях, поблекло от времени и разлетелось в пыль. Может, и Марион тоже исчезнет? Камнем пойдет на дно, упадет, как звезда, испарится или вспыхнет и взорвется? А может, она будет держаться крепко, слишком привыкшая жить, и не сдастся легко? Но она не открыла глаза, даже когда Астрид вцепилась в нее в самом конце – с ужасом, а может, с благодарностью. И когда отпустила ее, Марион тоже не открыла глаза. Айви, прошептала она. Айви. И в третий раз: Айви. Марион казалось, что она повидала всякого и ее уже ничто не могло испугать, но когда пальцы Астрид разомкнулись, рассыпавшись в песок, ее сердце сжал первобытный страх. Она держалась за свое сознание среди бушующего шторма, который хотел стереть ее в звездную пыль. Он разорвал ее одежду сначала на клочки, потом на молекулы. Но это было неважно, у нее всегда было мало вещей. Из самого центра ее существа поднялось пылающее осознание своей правоты. Она поняла, что Астрид ошибалась. Марион не была яблочком без сердцевинки. Сердцевинка у нее имелась – одна-единственная цель, к которой она стремилась всей душой. Айви. Человеку не нужно ничего, кроме знания и веры, да еще стальной воли, закаленной годами. Всем своим сердцем она возжелала того, что искала. По щекам хлестал ветер с песком – частичками праха Астрид, наконец освободившейся из клетки. Потом вспыхнул свет, возникла пустота, и на миг все чувства пропали. А потом… Она ощутила необъятный мир. Мир, где не было стен. Она открыла глаза и увидела звезды. Настоящие звезды. Те мерцали в настоящем небе, и теплый ветер ласкал ее кожу, как… как ветер, это был ветер и ничто иное, настоящий ветер, а не призрачные дуновения иных сфер. Вокруг нее ширилась ночь, и от этой необъятности она опьянела, ощутила тошноту и дикий восторг. Она вырвалась из клетки. Мир Астрид разрушился, но Марион осталась цела. Она босиком стояла на земле. Стопы нащупали влажную черную субстанцию, которой летом специальные машины заливают дороги. Асфальт, вспомнила она слово и рассмеялась. Запрокинула голову и увидела над собой колокол безграничного неба; на его вершине в ряд выстроились три звезды. Это был знак. У этого явления наверняка было название. Она стала вспоминать нужное слово и вдруг скорее ощутила, чем услышала звук – он отозвался тревожным покалыванием в позвоночнике. А когда взглянула на дорогу, ей навстречу мчалось белоглазое чудовище. Горящий взгляд галогеновых глаз, громадный вытянутый корпус, со свистом рассекающий воздух. Марион застыла в облаке токсичных паров и страха, но чудище резко свернуло и, взвизгнув тормозами, скрылось. Только когда оно замерло, в голове Марион пронеслось: машина. Меня чуть не сбила машина. Инстинкт подсказал, что нужно идти в лес. Ветки хлестали по щекам, царапали кожу, но ей все это казалось манной небесной; она смеялась оттого, сколько всего ощущала одновременно – и боль ран, и желание почесаться, и неразбавленное восхитительное удовольствие от прикосновений ветра к голой коже. Она почуяла запах воды, а может, услышала – чувства перемешались, как коктейль, – и у нее вдруг осталось только одно желание: погрузиться под воду. Она вышла из-за деревьев, не заметила, что берег резко обрывался, споткнулась и упала лицом в грязный ручей. Ноги по щиколотки провалились в ил, а остальное тело омывало быстрое течение. Оно баюкало ее и соблазняло. Она смеялась, она совсем забылась и хлопала себя руками по бокам, радуясь, что у нее есть тело. А потом со стороны деревьев в нее уперся луч света, тонкий, как карандашная линия. С берега на нее смотрели две фигуры. Люди! Марион так давно не была человеком, что приветствовала любой контакт. Все новое было ей в радость. Она окликнула их, подразнила, потом выкрикнула какую-то грубость – ей хотелось, чтобы они подошли ближе. Когда же они не ответили, она ощутила не страх, а первые проблески более важного осознания: она снова стала зверем в мире зверей, всего лишь одним из многих. Первой мыслью было обратиться к магии, но ничего не вышло. Марион не удивилась, она давно не практиковала. Тогда она взяла большую палку. Луч погас, и она увидела людей, стоявших на берегу, и одной из них была Айви. Марион была бы не Марион, если бы в тот момент ее сердце заныло и разбилось вдребезги. Такие сантименты были ей несвойственны. Но что-то, безусловно, всколыхнулось в ней, когда она увидела девушку так близко во плоти. Волосы у нее были как у Даны, и лицо было похоже, но с более мягкими, сглаженными чертами. От прежней ее уверенности не осталось и следа, она улетучилась вместе с магией. Марион переполняло торжество, восторг пьянил, но при виде этой Айви – поблекшей копии Айви прежней, – ей стало не по себе. Ты меня не помнишь, – хотела сказать она, – но вспомнишь, когда все закончится. Нет, пока рано. Еще будет время. В их распоряжении весь мир. Марион и забыла, что на ней нет одежды, пока Айви не сняла рубашку и не бросила ей. Марион схватила ее; мозг принялся расшифровывать запахи. Она решила пока оставить ее в покое. «Спасибо, Айви», – крикнула она и с удовлетворением заметила, что девушка вздрогнула и оглянулась в лунном свете. Вот и хорошо. Хорошее начало. Теперь нужно собраться и действовать, но не спешить. Она подсматривала за разговором Фи и Даны, когда Фи предупредила подругу не открывать просто так золотую шкатулку. Это могло сломать Айви психику или что похуже. Нет, нужно незаметно заманить Айви поглубже в чащу. Пусть магия некоторое время манит ее издалека, мелькает где-то на периферии. Пусть семена полежат в земле и прорастут, тогда Айви будет готова принять все знания. Одной рукой она вернет Айви ее колдовские способности. Другой – разорвет Дану в клочья. В самом центре ее безмятежной жизни раздастся взрыв, а до того Марион проследит, чтобы Дана услышала тиканье часового механизма. Часть III Глава сорок пятая