* * * В шесть утра я постучалась в дверь к Фи. Та увидела меня, тихо выругалась и пригласила в дом. Фи всегда была моим зеркалом, всегда сообщала, не зашла ли я слишком далеко, не слишком ли нетерпеливой была и жестокой. Когда я ей все рассказала, ее лицо обмякло, как у мертвеца, руки застыли на столе. – А Роб что сказал? Я покачала головой. Фи закрыла глаза. – Возвращайся домой, к мужу. Возвращайся к дочери, которую ты… – Ее лицо пронзила судорога. – Ступай домой, Дана. * * * Когда я вошла, Роб заваривал кофе. Перед уходом я заглянула к Айви; та все еще спала, не бледная, сердце билось ровно. И все же я замешкалась у лестницы и поглядела на дверь ее комнаты. Роб возился на кухне. – Привет, – поздоровался он спокойно. – Что происходит? – Он был раздражен, не выспался, но по-прежнему говорил со мной, как будто я – это я, как будто он знал меня, и я укуталась в это чувство, как в теплое пальто. В последний раз. Больше он никогда так на меня не посмотрит. Я заговорила. Я говорила, не сводя глаз с окна и неповоротливой мухи, что билась в его верхнем углу. Лишь закончив свой рассказ, я снова посмотрела на Роба. Тот и раньше смотрел на меня растерянно, устало и даже с отвращением. Но никогда еще эти три чувства не сочетались в его взгляде, смешиваясь во что-то, сильно напоминающее ненависть. – Ты со мной разведешься? – спросила я. Он отшатнулся, точно я была грязной. Он смотрел на меня будто издалека. Позже он извинился за свое поведение, а через несколько месяцев даже отрицал, что произнес тогда эти слова, но он их произнес. – Нет, конечно. Ведь если я уйду, дети останутся с тобой. * * * Казалось бы, надо просто открыть шкатулку. Вернуть все, что было украдено. – Не трогай эту шкатулку. – Голос Фи потрескивал в трубке; связь была плохая. – Понимаю, искушение велико, но нельзя просто отменить заклятие. – Почему? Ты что-то узнала? – Это же логично, – отрезала она. – Она еще юна, мозг пластичен. Если повезет, с ней все будет в порядке… лишится пары воспоминаний, только и всего. Но нельзя заливать в нее такое количество информации разом. – А когда будет можно? Долго ждать? – У магии нет руководства по применению, Дана. А Роб что говорит? – Он меня ненавидит. Она вздохнула. – Я уже у магазина. Побудь сегодня дома, понаблюдай за последствиями. Я вечером зайду. * * * В гнетущей тишине мы ждали, когда проснется наша дочь. Наконец услышали скрип половицы в коридоре, шум воды в туалете. Она спустилась по лестнице, напевая себе под нос. Зашла, увидела, как мы сидим за столом неподвижно, как истуканы, присмотрелась. – Ой. Что это с вами? Роб встал и крепко ее обнял. – Все нормально, – неубедительно ответил он. – Пап, – пробормотала она, пытаясь высвободиться из его объятий. – Пап! – Потом смекнула, что можно воспользоваться ситуацией: – А может, сходим в «Уокер Броз»? Я хочу голландский блинчик. Сказала бы, что хочет Луну с неба, и ее желание тут же было бы исполнено. Тем утром мы лишь на минуту остались наедине – когда мыли руки в женском туалете. Все утро я искала следы перемены в ее лице. Когда наши глаза встретились в зеркале, она поморщилась и закатила глаза. – Мам. Хватит так на меня смотреть. Мое сердце сжалось. – Айви. – Услышав панику в моем голосе, она нахмурилась. – Ройбуш, лаванда, шалфей, – проговорила я, – сердце темное одолей. Она смущенно поджала губы. – Ты ведешь себя странно, – прошептала она, вышла и с треском захлопнула за собой дверь. Через час после нашего возвращения к Айви зашел ее друг Билли. Несколько дней она сидела в своей комнате взаперти и совсем его забросила. Мне было его жалко. Теперь же, увидев его, я испугалась. Кроме меня, Роба и Фи Билли был единственным, кто знал о магических способностях Айви. Что если он решит заговорить с ней о том, что начисто стерлось у нее из памяти? Я велела ему уходить. Но следующим утром он вернулся. Было еще рано, и я сказала, что Айви спит, но, когда обернулась, увидела ее на лестнице. – Кто приходил? – Билли, – машинально ответила я. Она стояла прямо напротив двери и должна была его видеть. – Кто такой Билли? Шок ослепил меня на краткий миг. Потом сменился страхом. Я давно задумывалась, что именно знал Билли и давно ли ему все известно, а теперь получила ответ. Видимо, магия была частью их дружбы с самого начала. Магия лежала в основе их дружбы. Золотая шкатулка поглотила лучшего друга Айви, и все, чем он был для нее, выдернула с корнем, как сорняк. – Никто, – ответила я, – соседский мальчик. Глава сорок четвертая В подзеркалье Один шанс сбежать Марион упустила. Он был так близко и так стремительно ускользнул, полыхнул жаром в лицо, оставил на щеке горячий поцелуй и растворился. Она могла бы бесноваться от злости из-за потери, но ее глубоко опечалило то, что Дана сотворила с Айви. Она удивилась своей реакции. Сочувствие было ей несвойственно. Но Марион следила за Айви всю ее жизнь, с самого рождения. Марион свернулась калачиком, ссутулилась, как защищающий голову боксер. Парализованная грустью, некоторое время просто бесцельно бродила в тишине. Видела глубоководные сны, которые видят те, кто на самом деле никогда не спит. * * * Не скоро она осмелилась вновь заглянуть в подглядывательную чашу. И когда это произошло, Айви уже повзрослела. Кем была эта новая Айви? На ее губах розовел дешевый блеск из аптеки, тело вытянулось и стало неуклюжим. Без магии ей некуда было направить свой неугомонный дух, и тот зачах. Она слонялась без дела, не зная, куда себя деть – беззащитная, неприкаянная. Марион смотрела, как Айви без всякой защиты переживает худшие в жизни девчонки годы. Осколки ее памяти срослись кое-как, на месте стыков образовались шрамы. Она не потеряла свой ум, но лишилась уверенности в себе. Все еще была любопытна, но больше не верила, что в мире есть чудеса.