Поэтому спустя полгода я поддался. Поддался на уговоры остальных отпустить Агату. Я сделаю это ради них, чтобы её вид больше им не напоминал о том, что мы потеряли, и не давал ложную надежду, которой я сам только и делаю, что питаюсь изо дня в день. Я сообщил всем об этом за завтраком, и теперь дядя пришёл убедиться. – Нет, – даже не пытаюсь притворяться я. – Но чем больше я цепляюсь за неё, тем больше Северин переживает. – Никто тебя не осуждает, мальчик. – Знаю. Из Кристиана отвратительный утешитель, ему неловко, он никогда не знает, какие слова подойдут в той или иной ситуации. Лучшее, на что он способен, – это короткий разговор да тёплая рука, хлопающая по плечу или спине. И это мой дядя, а как наставник он вообще был достаточно суров. Но в последние шесть месяцев он удивительно много со мной разговаривает, часто заходит в комнату Агаты и кажется, даже скучает по ней. – Анна сказала, что завтра начнёт её отпевать, – едва слышно говорит Кристиан. – Она хочет сделать всё по их правилам. Это продлится три дня. Так что она просила передать, что заглянет вечером, чтобы подготовить тело. Она сказала тебе, что хочет сделать дальше? – Да. Сказала, что не хочет хоронить Агату в земле. Она хочет сжечь тело. – Ты понимаешь, почему она так решила? Я отрываю взгляд от пола, встречаю внимательный взгляд дяди. Он анализирует каждое моё движение, пытаясь понять, что именно я чувствую, но я сохраняю спокойное выражение лица. Этому я научился. Знаю, что нужен брату в здравом рассудке, поэтому не могу показать остальным ту пропасть, в которую рухнул. Мне кажется, что я здоров, но слишком часто меня бросает в холодный пот. Я стараюсь не думать о том, что сделаю, когда Анна придёт за Агатой. Действительно ли я смогу её отдать? – Понимаю. Она мне не доверяет, – ровно отвечаю я. – Боится, что я сорвусь и не стану отпускать, но против огня я ничего не смогу сделать. Наша связь исчезнет. Кристиан кивает, напряженно сжимая губы. Стараюсь дышать медленно, концентрируясь на своих ощущениях и потоках воздуха. Уже месяцы мне кажется, что я тону. Один вдох идёт нормально, второй тоже, а потом будто меня накрывает волна и я давлюсь воздухом. Я видел, что Агату мучали приступы паники. Чувствовала ли она что-то похожее? Что может быть естественнее, чем дыхание? И что я в действительности могу, если само моё тело отказывается сделать вдох? – Я раскрыл тебе не всю правду тогда. Даниил и вправду всё рассказал Агате, но после она пришла ко мне, и я подтвердил её догадки, – неожиданно признаётся Кристиан. Я вновь выныриваю из своих мыслей, цепляюсь за слова дяди, как за верёвку. Кристиан замечает мой стеклянный взгляд, но я встряхиваю головой и как можно непринужденнее опираюсь поясницей на спинку кресла, складываю руки на груди и наблюдаю, как он пытается смотреть куда угодно, но только не на меня. Специально молчу, жду, пока он посмотрит мне в глаза. Кристиан держится пару минут и потом всё-таки поднимает на меня виноватый взгляд. – Я догадался ещё с самого начала, – отвечаю я и едва заметно улыбаюсь, когда дядя выдыхает с облегчением слишком громко. – Я говорил тебе, что лжец из тебя никудышный, по тебе сразу видно, когда ты врёшь. – Чепуха! Вдох. – Ты даже десятилетнего меня ни разу не смог обмануть, – насмешливо парирую я. – Твои попытки шелестеть кустами в тёмном лесу, чтобы проверить мою реакцию, были смехотворны. Выдох. – Просто ты был слишком недоверчивым для десятилетнего юнца. Это порядком раздражало, кстати, – фыркает Кристиан. – Ты рассказал Агате, кто ты? – Рассказал. Но чувствую, что я сделал недостаточно для своей сестры, – вновь тихо признаётся мужчина, бросая затравленный взгляд на девушку на кровати. – Не ты. Это я совершил ошибку. Мне стоило с самого начала выкрасть её тело и бежать в Серат. Дядя аккуратно поправляет руку Агаты, что лежит на покрывале. Мы молчим какое-то время. Кристиан, возможно, прощается с Марой. Я сглатываю, сразу отгоняя эти мысли. – Знаешь, мой собственный наставник – Андрей, был тем ещё засранцем и гонял меня по холоду без рубашки в самой середине зимы, – вдруг переводит тему дядя, складывая руки на груди. – Опять ты жалуешься? – наигранно устало выдыхаю я, закатывая глаза. Во время обучения на любое моё нытьё Кристиан был готов выдать целую кучу заготовленных историй о том, что его тренировки были тяжелее, а его наставник с ним «так не носился, как он со мной». Я, кажется, слышал каждую историю по несколько десятков раз, а эту чаще всех. – Богиня, кажется, нужно было нанять для тебя учителя по этикету и манерам, а то свои ты все растерял, махая мечом, – фыркает дядя. – Растерял не быстрее, чем ты золото за годы праздной жизни. Кристиан глухо смеётся. – Всего каких-то четыре года выпивки, игр и женщин, и ты мне это уже больше десяти лет припоминаешь, – с досадой качает он головой, отсмеявшись. Я осуждающе приподнимаю бровь, но на губах сама собой появляется улыбка. Следующий выдох получается слишком резким, рваным, но улыбку мне удаётся удержать. Вдох. Просто нужно сконцентрироваться. Я могу перестать чувствовать всё это. Я знаю, что могу. Выдох. – Ну так вот… Андрей… – продолжает дядя. – Нет, ты это серьёзно? – Он также обладал огромными знаниями о Мороках и нашей силе, скорее всего, знал больше остальных, – спокойно продолжает Кристиан, игнорируя моё кислое выражение лица. – Или просто память у него получше, хотя я почти уверен, что Андрей просто был не в меру любопытным и совал свой нос куда только мог, чтобы проверить разные теории. К счастью, всем он поделился со мной, поэтому я всё записал вот сюда. Кристиан вытаскивает из-за пазухи небольшую книгу в чёрной кожаной обложке. Он не даёт её мне в руки, а кладёт рядом с собой на кровать. – Её я написал для тебя, здесь всё, что я знаю о наших возможностях. Она поможет тебе, когда родится мальчик – новый Морок, которому ты сам станешь наставником. – Ты мне ещё не всё рассказал? – Почти всё, но переживаю, что память у тебя, малец, короткая, – Кристиан растягивает губы в снисходительной улыбке, я её копирую, хотя он прекрасно знает, что память у меня хорошая. – И почему никто раньше не додумался написать подробную книгу с нашими возможностями? Передавать всё из уст в уста так непрактично. Он продолжает бубнить себе под нос и трёт щетину на подбородке и щеках. А я слушаю вполуха, догадываясь, что он просто пытается меня отвлечь посторонними разговорами. – Согласись, что эта война нам всё подпортила. Раньше Мороки собирались вместе хоть иногда, чтобы поделиться знаниями. Каждый знал то, что знают другие. А потом Мар не стало, и Мороки тоже разбрелись кто куда. Всё не унимается он, а я рассеянно киваю, сажусь на стул и подпираю лицо рукой, упираясь локтем в подлокотник. – Все твои отметины прошли? Я несколько раз моргаю от того, как легко он перескакивает с одной темы на другую. – Да, вообще все последствия прошли, – киваю я. – Покажи, – настаивает дядя. – Говорю же. Всё прош… – Показывай, говорю. Или у тебя глаза на затылке выросли? – передразнивает он. С тяжелым выдохом я встаю, стягиваю рубашку через голову и поворачиваюсь к Кристиану. Он тоже встаёт и начинает внимательно разглядывать мою спину. Делает это так долго и пристально, что моя кожа покрывается мурашками. – Закончил? – недовольно бормоча, пытаюсь обернуться, но он не даёт. – В каком месяце ты родился? – ненавязчиво спрашивает дядя, вновь переводя тему. – Не удивлён, что ты не помнишь, но в первый месяц зимы. Кристиан бросает задумчивый взгляд на тёплый летний пейзаж за окном. – Немного рановато, конечно, но это мой тебе подарок, мальчик. Меня сбивает с толку его внезапно серьёзный тон, но я ничего не успеваю спросить, потому что тот прикладывает ладонь на мою левую лопатку, а я начинаю кричать от жуткой боли, словно его рука раскалена каким-то ледяным огнём. – Прости, Аарон. Андрей предупреждал, что ставить метку Морока на живого – болезненное дело, но другого выхода нет. Это последние слова, что мне удаётся разобрать. Я падаю на колени не в силах удержаться на ногах, продолжаю кричать, пока голос не хрипнет, но Кристиан не отнимает руки. Глава 24