Черный, как уголек собакен вокруг нее вьется, ластится и руки прикусывает. Она его ловит и на бок укладывает, присаживается рядом. – Бармолеюшка, солнышко, ну что ты разнервничался? Потерпи еще немного, – уговаривает, пытаясь вычесать сбившуюся под пузом шерсть. Завидев меня, пес встает на лапы и порыкивает. Лиза его гладит, меня не замечает. – Привет, девочка Элли. Зачем Тотошку Бармалеем называешь? – усмехаюсь, подходя ближе. Лиза поворачивается, поднимается с корточек. ­– Максим? Привет! Ты как здесь? Ее хорошенькое личико озаряет улыбка. Она мне рада, а я-то как! У меня дыхание перехватывает, когда наши глаза встречаются. На ней перчатки по локоть, вокруг вонища, как в старом городском зоопарке, а мне целовать ее хочется. Я соскучился. – Ты рассказывала, что по средам бываешь здесь. Я пришел. Не против? – делаю шаг навстречу. – Нет, конечно! Хорошо, что пришел, – улыбка расползается шире. Собакен на меня скалится, она на него шикает и тоже делает шаг. Я больше не могу себя сдерживать. Дернувшись вперед, обнимаю ее и целую в уголок улыбчивых губ. В следующую секунду лохматая псина с рыком хватает меня за штанину. – Фу, Бармалей! Иди на место! – кричит на него Лиза, оттаскивая. – Прости, это он ревнует. – Еще бы! Сначала чешешь ему пузо, а потом с другим целуешься. Ишь, изменщица какая! – смеюсь, отряхивая брюки. – Не напрягайся, дружище, я все равно ее уведу, – помигиваю псу. Лиза хихикает и тушуется. Щеки ее розовеют, глаза вспыхивают, превращаяясь в огромные яркие звезды. Ей идет смущение, а мне нравится ее смущать. Когда она закрывает собаку в вольере и снимает перчатки, притягиваю ее и нежно целую в висок. Замираю на несколько секунд. Легкий аромат цветов, слетающий с ее волос – просто манна небесная в этой тотальной вони. Лиза опускает руки мне на плечи. Касается робко, почти невесомо. – Как ты меня нашел? – Если скажу, что по прекрасному запаху твоих духов – примешь за пикапера? – Ты точно не из этих, – улыбается, качнув головой. – С директрисой нашей говорил? Она тебе адрес дала? – Адрес был в реквизитах для пожертвований. Забавное, кстати, название у приюта – «Лапусики». – Название смешное, но дело это серьезное. Спасибо, что тоже участвуешь. Лично от меня и от всей команды! Ирина Михайловна рассекретила мне сумму. Это... слишком, но мы все тебе благодарны. Очень! Я собиралась позвонить, чуть позже, вечером… Она говорит так взволнованно, что я и сам начинаю нервничать. – Я не сделал ничего особенного. Это просто деньги. – Эти просто-деньги спасают жизни! Они как раз особенные, как и твое сердце, в котором есть доброта. Идем, – берет меня за руку, – я должна показать тебе тех, кому ты помог. Под заливистый лай цапнувшего меня засранца Лиза ведет меня вдоль вольеров, у каждой дверцы останавливается и кратко пересказывает непростую историю ее обитателя. Старается говорить ровно, но голос дрожит и глаза на мокром месте. Не знаю, насколько особенное сердце у меня, но у этой девочки оно точно необыкновенное. И я вдруг чувствую, что должен его покорить, занять в нем главное место. И это не просто желание – скорее необходимость. Острая, крайняя, неотложная. Пройдя длинный ряд клеток, мы подходим к покошенному строению без окон, похожему на заброшенный ангар. – Это наш склад, – поясняет Лиза. – Давай познакомлю с людьми, работающими здесь? Ирины сегодня не будет, но есть кураторы и другие волонтеры. Они тоже хотят сказать тебе спасибо! – Я пришел сюда не за благодарностью, а к тебе. Она мило улыбается и опускает глаза. Снова смущается до легкого румянца, а я внаглую ее рассматриваю. Не могу отказать себе в этом удовольствии. Четыре ночи подряд представлял по памяти – в реальности она лучше. – Можно пригласить тебя на свидание? После того, как ты закончишь нежить и влюблять в себя бездомных кобелей. – Я уже закончила, – хихикает. – Теперь мне нужно ехать в поликлинику, на массаж и аппаратную терапию. – Давай отвезу, и подожду. – Там долго. Почти два часа. – Не проблема, я подожду, – настаиваю. Лиза на меня не смотрит, буровит взглядом трепанные кеды. Наклонившись вперед, заглядываю ей в лицо: – Или ты не хочешь на свидание со мной? Она кусает сочные губки и молчит. Хочет, но боится меня почему-то. Я это вижу и стараюсь не давить. Очень стараюсь, но получается хреново. Она мне снится каждую ночь. Так чарующе откровенно, что просыпаюсь с болезненным стояком и работать нормально не могу. Задолбался, если честно. Никогда еще так навязчиво не хотел девушку. Если согласится – больше не отпущу. – Я хочу, с тобой, – лепечет Лиза, подтверждая мои мысли. – Тогда поехали? Кивает. – Только в душ сбегаю… – В какой еще душ? Ничего не понимаю. Вокруг нас полуразрушенные корпуса бывшего завода кинескопов и вольеры с животными. Откуда тут душевые? – Летний, – показывает куда-то в сторону. – Ребята сделали, чтобы после работы можно было ополоснуться. Только он не закрывается и вообще… Ненадежный. Я обычно в паре с одной девочкой хожу, но ее сегодня нет. Посторожишь меня, ладно? Вот она – святая простота. Меня наизнанку выворачивает от желания видеть ее голой под собой, а она просит не подсматривать, пока душ принимает. Лиза, Лиза… – Я почти закончила! – оповещает тоненьким голоском. – Не торопись, я тебя жду, – откликаюсь. Вода из пластиковой бочки перестает литься, я неслышно подхожу ближе. Что за дятел додумался сбить душевую из строительных поддонов? В них же сплошные щели! Как устоять-то? Лиза стоит ко мне боком, надевает сарафан. Легкая ткань скользит по поднятым рукам и изгибам стройного тела. Я дышать перестаю – настолько это прекрасно. Изумительно. Лиза изумительна! Влечет к ней адски. Тормозить себя бесполезно, никакие доводы не работают, эмоции забивают логику и тупо кроют. Ничего не могу поделать с собой, дурею от этой девочки. Из приюта мы выходим, по-детски держась за руки. Я предлагаю позже мотануть на море, Лиза легко соглашается. Она вообще покладистая, если хорошенько придавить. Забрав на проходной два шлема, протягиваю ей тот, что меньше. У нее глаза округляются: – Ты приехал на мотоцикле? – Взял у Костяна покататься. Не боишься? – Нет, что ты! Обожаю ездить на мотоцикле. У папы был «Кавасаки». Мы подходим к ярко-красной «Хонде» Баринова, Лиза смеется: – Ой-ой-ой! Костя любит все яркое и красивое. – Да, но самую красивую девушку Крыма он проворонил. Я обнимаю ее за плечи и чмокаю. Она снова тушуется, а я балдею. Меня ведет от нее и ее розовых щечек. – В платье не очень удобно, я прижмусь к тебе, ладно? – оправдывается, устраиваясь сзади и крепко меня обнимая. Тонкие руки обвивают ребра, за ними бесконтрольно расползается тепло. Приятное, щемящее. Я ловлю приход неописуемого кайфа и угукаю, будто немой или тупой. Не нахожусь, как пошутить, да и не хочется – мне не смешно. Сердце в груди толкается часто и мощно. В башке гудит так, что перебивает рев «Хонды» на старте. Походу вляпался я. Глава 20 – Беременная?.. Голос четкий, а изображение плывет. Я зажмуриваюсь, морщусь. Чем так ужасно пахнет? Запах едкий, до тошноты. – …Девонька, на меня смотри! Ты беременная, спрашиваю? – Не беременна она. И зовут ее Лиза, я же вам сказал! Это Макс, по голосу его узнаю. – А ты ей кто будешь? Друг? – Почему друг? Лиза моя девушка. Он произносит это раздраженно, но интонация сейчас не важна. Смысл фразы приводит в чувства лучше нашатыря.