«Мы бы не спали вместе, я бы тебе не дал», – приходит от Макса. Следом прилетает подмигивающая рожица. Я хочу так спать, чтобы «не спать» с ним, но ответить этим каламбуром не решаюсь. И смайлик подходящий не нахожу. Макс не дожидается ответа и выходит из сети. Я открываю его фото в приложении на весь экран. Он на нем в авиаторах и белой рубашке с закатанными рукавами. Выглядит – отпадно! Я не встречала людей красивее. Ни в жизни, ни в кино. Он самый-самый! Мама на кухне болтает с кем-то по телефону. Я не вслушиваюсь, падаю на кровать, зарываюсь лицом в подушку. Она Максом пахнет. Мне везде его запах чудится, у меня Максомания. Надо сходить в душ и надеть чистое белье. Завалилась спать, в чем была, только платье мокрое стянула. Маме сказала, что сильно устала, лишь бы избежать ненужных разговоров. Мысленно все еще с Максом была, и до сих пор с ним. На фотку его пялюсь и вспоминаю, как смотрел, целовал, ласкал… Ух, как это было! Страстно, откровенно. Провожу пальцами по губам, вспоминая. Трогаю шею, сжимаю грудь. Макс ее тоже сжимал, а я даже не стеснялась. Совсем стыд потеряла. Телефон пиликает входящим сообщением. «Пришли мне фото своего завтрака» Я три раза перечитываю. Пфф! Еще чего выдумал! Идея рождается быстро, от того и кажется гениальной. Нахожу в бельевом ящике черные кружевные трусики, надеваю. Ложусь и делаю фото. В кадре только бедра и моя рука, зажатая между ними. Выдыхаю. Отправляю. Макс просматривает и набирает. Я с перепугу отбиваюсь, следом удаляю фотографию. Он присылает мне скриншот своего экрана с этой фоткой – успел сохранить. «Знал, что струсишь. Возьми трубку» Снова набирает. В этот раз я отвечаю. – Такси за тобой выехало, маленькая провокаторша, – звучит вместо приветствия. – Какое такси? Я никуда не поеду! – смеюсь. – Почему? Не хочешь меня видеть? – Очень хочу! Выпаливаю и тут же жалею. Ну кто так делает? Это ж неприлично! У нас все только начинается, а я уже на все согласна. Вчера мы никак не могли распрощаться, долго еще обнимались и шептались на летнице . Макс шутил, что вынужденно стал со мной подростком, признался, что никогда не занимался таким в подъезде. Так и сказал: «Впервые крышу снесло». Я тихонько про себя порадовалась. – Приезжай. Я капец… соскучился. Думаю о тебе постоянно. Голос у него низкий, приглушенный. Пробирает от него. Я и хочу его видеть, и волнительно до дрожи. – У меня не получится, Максим. Мама попросила сходить с ней на УЗИ, а потом у меня процедуры. – А ко мне Машка от тетки возвращается. Обещал ей вечером шоппинг. Давай с нами? Блин. Я и забыла о сосуществовании ванильной Маши. – Считаешь, это нормально? В смысле, твоя сестра не удивится, что я с вами пойду. – Да хоть бы не оглохнуть, когда она от счастья пищать начнет. Ты же ее кумир, Елизавета Бережная, – напоминает фразу, сказанную Машей во время нашего знакомства. Все-то он помнит. – Была, – поправляю. – Я была ее кумиром. – И дальше будешь. И моим станешь, если поможешь выбрать ей кроссовки. Или кеды. Она сама не знает, что хочет. Возраст идиотический, никаких нервов не хватает! – Ты брюзжишь, как старый дядька. – Что я делаю?! – переспрашивает возмущенно. – Ворчишь! – смеюсь. – Ты договоришься, Эли. Откушу твой острый язычок! – Как же мы тогда целоваться будем? Или мы не будем? При Маше нельзя? Для нее мы только друзья? – строчу вопросами. Надо же понимать, как вести себя при его сестре. Шумный вдох на другом конце. Пауза. Выдох. – Мы не друзья, Лиза. Я не хотел бы скрывать тебя, ни от кого. Если тебе так нормально? – Мне нормально, – спешу согласитьсч. – Я – девушка свободная. – Ты не свободная, а моя. Хорошо? Я словно со скалы в море прыгаю. Сначала вниз лечу, а потом вверх поднимаюсь и выныриваю самой счастливой на этом свете. – Хорошо. – Тогда до вечера, моя девочка… Он произносит это с улыбкой. Я ее чувствую и у самой рот до ушей растягивается. Сердце в груди бахает, предчувствуя впереди что-то новое и захватывающее. Так и хожу с застывшем на лице счастьем, пока застилаю постель, привожу себя в порядок и одеваюсь. И в кухню с улыбкой вхожу, там она и стухает. В большой кастрюле на подоконнике стоят вместе два букета: прекрасные зефирки Макса и жуткие лилии с розами от Ильи. На столе остывший омлет и тосты с сыром, за столом мама. В руках у нее телефон, на лице недоумение. – Что происходит, Вета? Откуда столько цветов? Начинается. – А мы разве не опаздываем? Надо бы пораньше выехать, там дождь и могут быть пробки. Кстати, свет в доме починили? – пытаюсь перевести тему. Все утро отчим ругался с диспетчером, требуя выслать аварийную бригаду. Вчера они вернулись, потому что в доме из-за грозы пропало электричество. – Садись завтракать, – вздыхает мама, не ответив ни на один из моих вопросов. – И рассказывай, что у вас с Ильей? Поссорились? Не прокатило. Достаю тарелку с вилкой, включаю чайник. Как же неохота говорить о Красовском. – Не то, чтобы поссорились… – Мне его мама только что звонила. Вот черт! – Мы расстались, – рублю, опускаясь на стул. – Из-за чего? – Я так захотела. Скрестив руки на груди, смотрю с вызовом. Мамин взгляд тоже мягким не назовешь. – А что стало причиной того, что ты так захотела? – Мое желание. – Лизавета, – вздыхает мама. – Надо позвонить твоему психологу, – хлопает рукой по столу и встает. – Если понадобиться, я сама ей позвоню. Мне восемнадцать, и я в праве сама решать, когда и к кому обращаться за помощью, – напоминаю раздраженно. – Тебе не нужно больше беспокоиться обо мне, думай о себе и ребенке. Мама смотрит на меня сверху, качает головой: – Так и знала, что ты будешь ревновать и беситься. Привыкла, что все внимание только тебе. Мои пальцы до боли сжимают предплечья. Все как обычно: я пытаюсь держать свои границы, она принимает это за протест. У меня бурлит внутри, так хочется сказать, чтобы не лезла не в свое дело, но я молчу. Коротко вдыхаю, быстро выдыхаю. Надо сдержаться, ей нельзя волноваться. – Послушай, мам! Со мной все хорошо, правда. И я не ревную тебя к малышу. Я его уже люблю! Или ее? Ты кого больше хочешь? Выражение ее лица поразительно быстро меняется. – Да мне все равно, лишь бы здоровеньким родился.