– Милости прошу... _____ [1] Перевод песни Эда Ширана «Perfect» Глава 34 Небо с утра налилось свинцом, потемнело и посерело в цвет моего настроения. Я знала, что прощаться будет больно, не ожидала, что настолько. На физическом уровне изнываю, словно заболела чем-то страшным и неизлечимым. Мы не отлипали друг от друга всю ночь. Бесконечно обнимались, шептали нежности сквозь сон. Утром Макс разбудил меня ласками и любил необычайно чувственно и долго, подарил новое по ощущениям удовольствие. Казалось, я умерла в его руках, а потом воскресла, но святой не стала, точно нет. Первое, о чем подумала, когда пришла в себя – как я теперь без этих оргазмов? Макс подсадил меня на секс с собой, как на наркотик. В здании аэропорта оживленно, повсюду очереди. Мы приехали впритык и бежим. Таксист попался нерасторопный, все красные светофоры поймал, потом час тянулся в пробке на выезд из города. У Макса колено дрожало от напряжения. Он ненавидит опаздывать, у него какой-то пунктик по этому поводу. Марию привез Костя, они ждут нас у стойки регистрации. Поправив на плече рюкзак, Доронин берет меня за руку и сплетает пальцы, второй рукой толкает чемодан. Я торможу нас посередине зала, висну у него на шее. Еще какие-то минуты и мы расстанемся на долгие два месяца. Точнее – шестьдесят четыре дня. Сейчас мне кажется, что это очень много и столько я не выдержу. ­– Опаздываю, котенок, нужно торопиться, – говорит Макс, обнимая за шею. Я шиплю и отстраняюсь. Задел рукой мою татушку, она прямо под линией волос на шее сзади, совсем маленькая, но печет ого-го как. – Болит? Как домой приедешь, сними пленку и обработай антисептиком, потом мазь наложи, поняла? – сдвигает брови Доронин. Он пытался отговорить меня делать татуировку. Уверял, что мое тело – это шедевр и портить его противозаконно. Я остроумно пошутила, что всего лишь ставлю на обратную сторону шедевра печать его владельца. Мастер тату шутку оценил и пообещал шедевр улучшить. Сделал аккуратно, мне понравилось. – Все заживет, не беспокойся. Зато теперь мы связаны навечно, – отодвигаю воротник толстовки. Место очень чувствительное, любые касания мне остро неприятны, но мысль о том, что означает эта татушка – лучше любого обезболивающего. Макс тоже набил на руке пикоруа, еще один, лично мой. Мы сделали парные тату в первом попавшемся салоне, ночью. Двое сумасшедших. – Идем, Лиза! Мне еще багаж сдавать, – бурчит Доронин и идет дальше. Я следую за ним. Что еще остается? Всю дорогу до аэропорта смотрела на дождевое небо и молила мироздание обрушить на полуостров шторм или ураган. Такой лайтовый, чтобы без жертв и разрушений, но самолеты отменили, хотя бы до утра. Чтобы еще одну ночь побыть рядом с ним, всего одну… Не помогло. – Может, ну ее, эту Кенгурятию? Оставайтесь! У нас тут тоже много солнца и безумные сумчатые по дорогам не скачут, – пытается пошутить Костя, стоя с нами в очереди на сдачу багажа. – Зато парнокопытных хватает, – парирует Макс. – Только что ехали с одним. Объясняю, что опаздываю, прошу перестроиться в левый ряд, этот дундук назло плетется в правом. – Дал бы ему в бубен для ускорения. Делов-то! – смеется Костя. Ему одному весело. Макс хмурится, то и дело сверяя документы, я обхватила его за предплечье и еле сдерживаю подступающие слезы. Маша тоже грустит. Ни слова не проронила после того, как сквозь зубы поздоровалась. С того уикенда в отпускном доме Бариновых мы не общались, она постоянно жила у тетки. По пути к зоне вылета я считаю плитки под ногами. Не могу смотреть по сторонам, законсервировалась и тону в отчаянье. Сердце едва бьется, а в пальцах столько силы! Они сжимают руку Макса до побелевших костяшек. Полтора месяца назад я знать не знала о существовании этого парня, а теперь у меня нет никого ближе и дороже. Я так его люблю! – Будем прощаться, – решительно говорит Макс. Он пожимает руку Косте, коротко обнимает друга. Я сама себя обнимаю за плечи, уже чувствую одиночество. – И чего тебе на родине не живется, друже? ­– недоумевает Костик. – Лизу бросаешь, сестру увозишь против воли. Она в твою Австралию совсем не хочет. Маша кусает губы и отворачивается, пряча слезы. – Хочет не хочет, а надо. Есть такое слово, очень по жизни помогает, особенно, когда мотивация пропадает. Доронин постукивает Костю по предпечью, тот разводит руками: – Кому надо? На хрена? Когда теперь увидимся? – Прилетай к нам в гости, Коть, – подает голос Маша. Плачет больше не таясь, бросается к Баринову и цепляется в его футболку, а он ее по голове гладит и что-то говорит тихонько в волосы, успокаивает. Она ему, как сестра, с пеленок знает. Мне они героями мелодрамы видятся. Я в какой-то прострации нахожусь, вижу все искаженно. Макс берет меня за локоть и уводит в сторону. За панорамным окном стоят самолеты разные, большие и не очень. Я их рассматриваю, силясь сдержать слезы. Обещала не реветь, а как? Машка вон тоже рыдает. – Посмотри на меня, Лиза, – просит Доронин низким шепотом, беря мои руки в свои. Я вскидываю глаза, их жжет, лицо его плывет. – К чему эти слезы, что за траур? Как на войну меня провожаешь. – Мне страшно, Максим, ничего не могу поделать. До ужаса страшно! – Чего ты боишься? Мы все с тобой проговорили и решили. Даты определены, билеты куплены. На связи будем каждый день... – Не знаю, не верю, – трясу головой. – Посмотри на меня, – снова просит он, и я смотрю. Слезы скатываются, резкость появляется. – Верь мне, Лиза. Я тебя люблю. Макс говорит так уверенно, будто это всем давно известный факт, а у меня в глазах темнеет от избытка чувств и хлынувших в кровь гормонов. Он же впервые признался! – И я тебя, Макс. Очень люблю! Подпрыгиваю и как обезьянка повисаю на нем, обхватив руками и ногами, а он смеется, прижимая к себе. Смех приглушенный, чувственный, счастьем пропитанный. Я тоже смеюсь еле слышно. Громко нельзя, чтобы это счастье не спугнуть. Когда они с Машей скрываются за поворотом терминала, все еще улыбаюсь. Мне уже не так грустно и шестьдесят четыре дня больше не кажутся чудовищным сроком. Он меня любит, прямо так и сказал! – Давай, подброшу, Лиза, – предлагает Костя по-свойски. – Ты у Макса теперь будешь жить? Он сказал, ключи тебе оставил. – Только чтобы вещи забрать. Я домой возвращаюсь, у меня семья, они не поймут, если я вдруг перееду в квартиру женатого человека. Вряд ли моя мама поверит в историю с фиктивным браком, – все еще улыбаюсь. – Ну, ты же веришь. – А не должна? Баринов морщит лоб, достает смартфон и смотрит в экран. Долго смотрит, показательно игнорируя мой вопрос. – У меня всего час, – бросает небрежно. – Если помощь нужна, поехали. – Не нужна, я и сама справлюсь. Езжай по своим делам, – произношу уверенно. Пошел он со своей помощью, советами, намеками прозрачными и не очень... Никого не буду слушать. Макс любит меня, только это важно. Мы прощаемся, расходимся в разные стороны, и у меня вдруг тошнота подкатывает к горлу. Так резко, что я рот рукой закрываю и несусь в туалет. Закрываюсь в кабинке, хватаюсь за живот. Он болит как-то странно, то остро, то тянет. Вырвать нечем, я с утра только воду пила. Дышу, дышу… Немного отпускает, лоб испариной покрывается. Что ж это такое? На белье небольшое пятнышко крови. Фух! Это месячные пришли, долгожданные. У меня цикл длинный, их иногда по полтора-два месяца не бывает. Я привыкла, но в этот раз волновалась. У нас был незащищенный секс, и не раз. Макс тоже спрашивал, но я его успокоила. Если верить моему женскому календарику, мы в безопасные дни занимались. Строчу ему сообщение: «Приложение не врет, я не беременная. Повезло» Смайлик дурацкий прикрепляю и отправляю. Он еще не в самолете и тут же отвечает: «Отличные новости. На будущее надо продумать надежный метод контрацепции» «Я решила пить таблетки. Читала, что полезно для регулирования цикла» «Сначала сходи к врачу! Сама не вздумай!» «Слушаюсь, мистер Доронин. Хорошего полета» Моя руки, смотрюсь в зеркало и сама себе усмехаюсь. В свои восемнадцать я стала тайной любовницей заграничного миллионера. Это больше похоже на пошленький сюжет бульварного романа, но на самом деле реальность, к которой нужно привыкать. Тошнота постепенно отпускает, ее сменяет голод. Проходя мимо аэропортовского кафе, я чувствую, что дико хочу съесть какую-нибудь гадость типа хот-дога или шаурмы. Четыре года не ем мясо и на тебе. Вот это я стрессанула! «Ты с Костей домой едешь?», – приходит от Доронина, пока выбираю, что заказать. «Он предлагал подвести, но я лучше на автобусе», – отвечаю честно.