– Не совсем. Хоть и язык одинаковый с небольшими вариациями, и думают вроде так же, но не то. Местные – иные. Немного, но другие. Но я не жалуюсь. Меня многое устраивает и нравится. И, видите, я разговариваю с вами откровенно, а местные про себя ничего не говорят. Скоро я тоже стану как все, буду только кивать и улыбаться. – Отчего не едете домой? – У меня кредитов, во! – чиркнул я себя по горлу ногтем большого пальца руки. – То есть поехали за мечтой, а напоролись на скрытый риф? – Примерно так. Но я не теряю надежду! – Вот так и я. Вернулся в Эстонию. Думал, что республика, осознав себя маленьким, но великим народом, сумеет подняться с колен. Но я был молод, глуп, отравлен идеалами пропаганды. В СССР Эстония была великой республикой среди прочих. Все пятнадцать республик были великими. Каждая по-своему. Но они были наравне со всеми другими сестрами. Как в семье, бывает, что ссорятся, ругаются, но все родственники и помогают друг другу. Но это было давно. В прошлой жизни. А сейчас Эстония… Побирушка. Многие уезжают, вся промышленность останавливается. И армия… вся армия – это чуть больше пяти тысяч человек. Звучит смешно. Бригада. Нас пугают русской угрозой. А мы никому не нужны. Понимаете?! Не нужны! Мы так рвались в Европу, думали, что будем жить, как в Германии, Франции, Бельгии! А мы живем, как на задворках. Думали, что станем равноправными членами ЕС. А стали прислугой и плацдармом для НАТО, чтобы пугать русских. А русским плевать на нас и НАТО. Они лишь крутят всем фиги и живут, как хотят, по своему укладу. – А семья у вас есть? – осторожно поинтересовался я. – И семья была. Распалась. Кончилась. Из-за того, что в Эстонии решили отрицать все русское. Жена не выдержала, забрала сына и уехала. Сын уже взрослый. Самостоятельный. Более разумный, чем я. Знает, чего хочет для себя. Сказал, что он – русский и не мечется с самоопределением. Эх! Пауза кончилась! Налей! – пододвинул он стакан ко мне. – Может, лучше еще кофе? – Лей! Через мерный стаканчик я налил ему чуть меньше дозы, и он не глядя махнул одним глотком. Народ постепенно потянулся на выход. Много столиков освободилось. Но Тамм не замечал этого. Теперь надо было строить разговор как-то иначе. – Знаете, я видел эстонцев в своем баре. Они не так пьют, как вы. – И как же? – криво усмехнулся Роберт. – Пиво – умеренно. На закуску снеки или рыба. Их даже и не видно. Сидят тихо, как немецкие офицеры. Вы же ведете себя так же, как русские туристы. Пьют много водки. Я держу ее в основном для коктейлей. Самые отважные заказывают «Кровавую Мери» или «Отвертку» – апельсиновый свежевыжатый сок с водкой. – Дети, – махнул рукой Тамм. – Водкой можно обработать раны, остановить кровь, согреться. Унять тревогу и тоску, помянуть усопших, – кивнул он на стопку с кусочком хлеба поверху. – Те, кто служил в советской или русской армии, знают это. Равно как и в НАТО сидят дети. Им сказали, что враг – это Россия. Они и верят. В Эстонии нет здравоохранения. Ну, нет его. Кончилось после девяносто первого года. У кого есть деньги, ездят лечиться в Швецию, Финляндию. Вместо того чтобы вкладывать деньги в медицину, Эстония покупает оружие. Много оружия. Заманивает НАТО на свою территорию. Отдает пашни под полигоны. И не думает, что за ее спиной ей же готовят в спину нож. Большой. Огромный! – Он развел руками, при этом взгляд у него стал трезвым, жестким. Значит, информация косвенно подтверждается, на территории Эстонии что-то готовится. И теперь уже ни Центр с меня не слезет, ни я не отстану от Тамма. Не похищать же его и везти в Москву! Только если сам сбежит! Тоже неплохая мысль, кстати! – Отчего же вы не поможете своей стране? – спросил я, глядя ему в глаза. – Помочь? Эстонии? Помогать больному можно и нужно, когда он сам этого хочет. А если он упорно лезет в петлю, его вынимаешь из нее, но стоит только отвернуться, он уже снова на табуреточке, и петелька на шее, и пистолет у виска… – Но она же ваша страна. Это как мама. Если она в силу заболевания или возраста творит глупости, вы же не бросите ее? Мы в детстве делали массу неприятных вещей, но родители нас не бросали, а помогали. Теперь наш сыновний долг помочь матери. В вашем случае – вашей Родине. – Не брошу, конечно, – покачал головой Тамм, – но вряд ли смогу помочь. Остается только наблюдать за трагедией. Максимально дистанцироваться от этого. – Знаете, – начал я осторожно, издалека, – недавно в Лондоне был террористический акт. На Лондонском мосту микроавтобус врезался в толпу отдыхающих. Затем из него выскочили трое арабов с мачете. Известно такое оружие? – Конечно, – кивнул Тамм. – Полумечи для рубки сахарного тростника. В умелых руках – страшное оружие. Рубяще-колющего применения. – Так вот. Они начали крошить, крушить окружающих их людей. Когда отдыхающие в панике кинулись в бегство, арабы пошли в ближайший пивной паб и продолжили там свои злодейства. Только один из посетителей поднялся и не побежал, а взял стул и стал отбиваться от этих животных. Задержал по времени нападавших, отвлек их на себя. Все посетители паба и персонал скрылись, сбежали. Он отвоевал им время. Спас много жизней. В одиночку. – Прикрыл отход, – добавил подполковник, явно заинтересовавшись моим рассказом. – Но ему было мало задержать отход, а потом погибнуть. Он перешел к атаке. И выдавил террористов на улицу, под выстрелы полиции. Всех троих отправили на тот свет. В их рай, к девственницам, или о ком они там мечтают. – М-да. Хорошая история. Не слышал. Этого отчаянного смельчака надо наградить. Русские говорят: «И один в поле воин!» – Один. Воин. Боец. Не за награду он бился, я так думаю, а чтобы людей спасти и самому не погибнуть. – Наверное, парень был изрядно пьян, – криво усмехнулся Тамм. – Так и вы не трезвы, – парировал я. Он снова посмотрел на меня тяжелым, но уже трезвым взглядом: – Не понял? – Вы можете спасти свою Родину. – В одиночку? – Зачем в одиночку. На свете много неравнодушных людей, которые хотят помочь Эстонии не попасть впросак, не натворить глупостей. Тамм откинулся. Осмотрел уже полупустой зал. Фотографии на стенах. Еще раз взглянул на фото над собой. Потом перевел взгляд на меня и ткнул пальцем на бутылку: – Налей! Я плеснул уже без мерного стакана, почти полстакана. Может пить подполковник. Сразу видна русская вэдэвэшная школа. Он взял стакан и обвел им зал: – Я понимаю так, что все это для меня? Для разговора со мной? Так? Рисковал я? Очень рисковал. Но я принял решение и пошел ва-банк! – Да. Все ради вас. Или ради Эстонии. Как хотите. Конечная цель – ради мира на Земле. – Не боитесь, что я сейчас пойду в контрразведку НАТО или в местную SE – sûreté de l’Etat? – Вы вольны делать все, что хотите. Я не вправе вам указывать, что делать и с кем говорить. Просто не каждому выпадает уникальный шанс помочь своей Родине. Спасти страну, спасти граждан своей страны, которых, как вы сами заметили, и так уже мало осталось. – Теперь я смотрел на него жестко, и мой взгляд уже совсем не был похож на взгляд благодушно-равнодушного бармена. Тамм молчал, желваки у него гуляли под кожей. – Кто вы? – Я? Бармен. А вот кто вы – сами решайте. Сейчас не важно, кто я. Главное – кто вы. Подполковник, боевой офицер или… – Или? – Или кусок гудрона, лежащий на обочине жизни, который все пинают. Сами определитесь для себя. И вам станет легче и понятней, что делать дальше. Применяя военный термин, ответьте сами себе, в чьих вы окопах? – Кто за вами стоит? Какая разведка? Или контрразведка? – Скажем так. Люди, желающие мира во всем мире. – А конкретно? – Подполковник, вы часто проходите тест на полиграфе? – Дважды в год, – пожал плечами Тамм. – Допуск к совершенно секретным документам. Стандартная процедура. Все проходят. А что? – И вам задают вопрос о контактах с представителями разведки стран, не входящих в блок НАТО? Он задумался. – Да. Есть такие вопросы. Даже несколько. Они повторяются в различных вариациях. – Так вот мы, – сделал я упор на «мы», – в первую очередь заинтересованы в вашей безопасности, как личной, так и служебной. Чтобы вам не пришлось врать, изворачиваться, подставляться при проверке на полиграфе. – Я настаиваю! – упорствовал он. – Назовем так: «Фонд борьбы за мир во всем мире». Вас это устраивает? – Какая страна? – Международный. Поверьте, вам же легче будет проходить полиграф и иные проверки. Не знаешь – не соврешь. Он молчал. Молча показал на бутылку. Я вылил остатки в его граненый стакан, поднял на уровень глаз, сказал по-русски: – За ваше здоровье! – и выпил. – Вы знаете русский?! – Я смотрю американские боевики, в которых русские все пьют водку и постоянно говорят один тост: «На здоровье!» Русские туристы, которые заходят ко мне, тоже часто говорят, как вы: «За здоровье!» Поэтому я понял, что вы пьете за мое здоровье. За это вам отдельное «спасибо». – А ты скользкий тип. – В его голосе сквозило уважение. Я молчал. Он молчал. Потом выдавил из себя: – Давайте поговорим. Но я много не знаю. – Давайте завтра. И не здесь. Как вам такой расклад?