— Да, да! — крикнул он из ванной. — Войдите!.. — Это я... — вошел в номер Парфенов. — Ты чего не закрываешься? — От кого? — Мало ли... — Парфенов оглядел номер. — Подсунет чего-нибудь в чемодан, потом доказывай на таможне, что ты не верблюд! — Брось! — отмахнулся Колесников, повязывая галстук. — На свидание собрался? — поинтересовался Парфенов. — Угу... — промычал Колесников. — А ты разве не пойдешь? Прогуляемся. Город посмотрим. — Знаю я эти прогулки! — уселся в кресло Парфенов. — Ах, готика! Ах, средние века! А потом в ночной бар со стриптизом. И расплачивайся из своего кармана. В трубу вылетишь! Я лучше по магазинам прошвырнусь. Ты-то купил чего-нибудь? — Успею. — Не скажи! Времени в обрез, а с бухты-барахты нужную вещь не купишь. Это только кажется, что зайди в любой магазин — все, что душеньке твоей угодно! — Не так, что ли? — Так-то оно так... — ухмыльнулся Парфенов. — Но в таком магазине и цены кусаются. А если хочешь подешевле, но и не дрянь с распродажи — побегать треба! Ты небось в центре покупаешь? — Как придется, — пожал плечами Колесников. — А надо по окраинам полазить! — поучительно поднял палец Парфенов, — Я у вокзала систему японскую за полцены сторговал. — Ну-ну! — хмыкнул Колесников, поправляя перед зеркалом узел галстука. — Хорош, хорош!.. — откинулся в кресле Парфенов. — Ни одна фрау не устоит. А уж Эллен тем более! — Прекрати, Анатолий! — нахмурился Колесников. — Шуток не понимаешь? — Парфенов закурил и, помолчав, сказал: — Слушай, Георгий... Ты, я вижу, окончательно решил в пользу «Шуккерт». А как же «Лори»? — А что «Лори»? — обернулся к нему Колесников. — А то, что гарантийный срок у них дольше, комплектующих больше... И цена подешевле, между прочим! А в качестве я существенной разницы не вижу. — Зато я вижу, — резко заметил Колесников. — Ну конечно! — усмехнулся Парфенов. — Ты же, считай, соавтор. Большой куш можешь сорвать. В валюте! — Опять шутишь или как? — с нажимом спросил Колесников. — «Или как»! — поднялся с кресла Парфенов. — Подумай серьезно, Георгий Константинович. Твое слово в экспертизе решающее. — Уже подумал, — небрежно ответил Колесников. — Кота в мешке не покупаю. — Насчет кота — это ты в точку! — Парфенов погасил сигарету и, тяжело ступая, пошел к двери. — Не понял. — Колесников надел пиджак. — В зеркало на себя посмотрись, — сказал Парфенов и вышел. Колесников оглядел себя в зеркале и пожал плечами. Парфенов оказался прав. Прогулка по городу закончилась в ночном баре. Сначала Колесников и Эллен осматривали городские достопримечательности, фотографировались у какой-то средневековой кирки. Потом Эллен на своем «фольксвагене» повезла Колесникова в пригород, где в знаменитом подвальчике они ели айсбан, запивая его пивом из тяжелых фаянсовых кружек с металлическими крышками. Был уже поздний вечер, когда они вернулись в город и теперь сидели за столиком ночного бара. В небольшом зале было полутемно, играла негромкая музыка, на столиках горели свечи под разноцветными колпачками, и Колесникову казалось, что перед ним сидит совсем незнакомая женщина с усталым и милым лицом. — Завтра вы улетаете... — сказала Эллен. — Да, — отозвался Колесников. — Пора. — Жаль... Мне было хорошо с вами. Легко и просто. — Увидимся в Москве, — не сразу ответил Колесников. — При подписании контракта. — Вы уверены, что он будет подписан? — осторожно спросила Эллен. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы это было так. — Фирма вам будет очень благодарна. — А вы? — Что я без фирмы? — невесело усмехнулась Эллен. — Конечно да! Ваш заказ упрочит мое положение. — Выгода в данном случае обоюдная. У нас машина, у вас положение! — пошутил Колесников. Они помолчали, прислушиваясь к музыке. — Потанцуем? — предложила Эллен. — У меня это не очень получается, — поднялся Колесников. — Получится! — улыбнулась ему Эллен. Вспыхивали и гасли разноцветные прожектора, освещая музыкантов и несколько медленно танцующих пар. Эллен и Колесников вступили в этот освещенный круг. Площадка была тесновата, и Колесников чуть не столкнулся с танцующей рядом парой. Эллен покачнулась, обняла его обеими руками за шею, но тут же сняла руки. Уже светало, когда она подвезла Колесникова к отелю. Выбираясь из «фольксвагена», он не рассчитал и стукнулся головой. Эллен рассмеялась, притянула его к себе, поцеловала, хлопнула дверцей, и машина, с места набрав скорость, скрылась за углом. Герлах нажал кнопку обратной перемотки и, пока прокручивалась магнитофонная лента, о чем-то сосредоточенно думал. Потом обернулся к сидящей у столика с магнитофоном Эллен. — Запись разговора Колесникова и этого... — Парфенова, — подсказала Эллен. — Фамилии у этих русских!.. — качнул головой Герлах. — Разговор в номере о соавторстве, о вознаграждении в валюте... Как он это назвал? — «Большой куш», — ответила Эллен. — Это что, взятка? — При желании можно понять и так, — кивнула Эллен. — Только так! — жестко сказал Герлах. — Запись технически чистая? — Вполне. — Поработайте над ней, — приказал Герлах. — И давайте еще раз послушаем вашу. Эллен включила магнитофон. Послышалась тихая музыка и голоса Колесникова и Эллен: «— Завтра вы улетаете? — Да. Пора... — Жаль... Мне было хорошо с вами. Легко и просто. — Увидимся в Москве. При подписании контракта. — Вы уверены, что он будет подписан? — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы это было так. — Фирма вам будет очень благодарна!» — Стоп! — скомандовал Герлах. — То, что нужно! Фотографии готовы? Эллен раскрыла свой кейс и положила на стол перед Герлахом несколько фотографий: Колесников и она за столиком в баре, она, обнимающая Колесникова, целующая его у машины. — Не густо! — рассматривает фотографии Герлах. — В постель вы его не смогли затолкать?