– Ну, как и в случае с Грегом, я рассказал им не все. Они знают, кто такой Эндрю Кесслер, хотя он им не очень-то и интересен. Брайан и Наталья собрали их в школу, и они сейчас заняты учебой. С тех пор как Эйдена арестовали, отец Мэйсона имеет законное право опеки над Эйденом и его братьями, Джейсоном и Джексоном. Когда Эйдену исполнится восемнадцать лет, он сможет переоформить опекунство на себя. Я рада, что у Эйдена есть взрослые, на которых можно положиться, особенно если учесть всю эту историю со СМИ. Звенит звонок, и мы начинаем двигаться к классу. Пока мы идем, Эйден берет мою руку в свою большую ладонь. Я улыбаюсь, глядя на него. – Эй, я заранее предупреждаю, чтобы вы не строили на эту пятницу планы. – Ноа улыбается не так уж невинно. Эйден вздыхает, понимая, о чем идет речь. – Я же говорил, что не хочу праздновать день рождения. – Тебе через два дня восемнадцать! У тебя будет день рождения! У меня дома. В эту пятницу. – Ноа подчеркивает важность каждого слова. – Ноа, в последний раз, когда ты устраивал вечеринку, ты попал в больницу, – замечаю я, понимая, что никто из нас не хочет повторения. Особенно сейчас. Он задумчиво смотрит на меня, а потом добавляет: – И что же теперь? Не жить больше и не развлекаться? Нет уж, мы натянем наши штанишки и устроим лучшую вечеринку, которую заслуживает Эйден! И никто не будет меня отговаривать. – Он смотрит на нас прищуренными глазами, не дав шансов на возражения. Это вечеринка Эйдена, значит, последнее слово все равно остается за ним. Эйден вздыхает, бормоча под нос что-то похожее на «ладно, как скажешь», что заставляет Ноа торжествующе улыбнуться. Пока мы идем, что-то в словах Ноа находит во мне отклик. Да, в жизни случаются плохие моменты – особенно в моей в последнее время, – но нельзя же позволять ужасным событиям портить всю нашу жизнь! Я хочу прожить этот год нормальной жизнью, даже если это меня и убьет (что, честно говоря, вполне возможно). Благодаря моему новому мировоззрению я чувствую себя более решительной, чем когда-либо. – Какие у тебя занятия после обеда? История, окно, потом математика? – спрашивает Эйден, пока мы поднимаемся по лестнице. – Английский, окно, потом математика. А что? – У нас замена на математике. – Его глаза озорно загораются. – Что скажешь, если мы уйдем после английского? – Куда? – спрашиваю я, пытаясь скрыть свой абсолютный восторг. Побыть наедине с Эйденом? Не нужно просить меня дважды! С тех пор, как произошел несчастный случай, у нас даже не было времени побыть наедине. – Куда хочешь. – Значит, если я хочу блины… – Ты получишь блины. – На лице появляется улыбка, которая преображает Эйдена. Я чувствую, как сжимается сердце. – И как я могу отказаться? Я бы никогда не отказалась. Кто знает, сколько времени у нас осталось? – Отлично. Встретимся у твоего шкафчика после четвертого урока. – Он быстро целует меня в лоб, что кажется гораздо более интимным и сладким, чем поцелуй в губы, и уходит в противоположном направлении с Джулианом. У нас с Ноа один класс, а класс Аннализы находится рядом с нашим, поэтому мы все идем в кабинет 341. Класс, с которого все началось. – Черт. Я никогда в жизни не чувствовал себя пятым колесом, – ворчит Ноа. – С одной стороны от меня целовались Аннализа и Джулиан, с другой – Амелия и Эйден. А со мной никто не целуется. – Мы не целовались! – защищаемся мы с Аннализой. – Да, конечно. – Ноа отмахивается. – Может, мне пора найти девушку и остепениться? Есть предложения? – Кейтлин, – категорично говорит Аннализа. Мы переглядываемся. – Не смешно. – Да я не о Ноа говорю, – объясняет Аннализа, кивая головой в направлении, куда смотрела. – Я имела в виду, что Кейтлин идет. Я слежу за ее взглядом, и, конечно же, замечаю эту дьяволицу, марширующую в нашу сторону. Глава 3 Я практически чувствую, как по венам Кейтлин течет возбуждение от радости со мной повраждовать. Она, должно быть, сошла с ума за время каникул, не имея способа мне досадить. Кейтлин и Макайла останавливаются передо мной и синхронно скрещивают руки на груди, едва замечая Аннализу и Ноа. У Кейтлин те же ледяные голубые глаза; на лице застыла та же хмурость, что и обычно. Однако выглядит она как-то иначе. Может быть, усталой. – Я рада, что на каникулах ты пыталась исправить свое лицо. Оно действительно нуждалось в помощи. – Кейтлин усмехается. – Вот только я всегда думала, что люди делают пластические операции, чтобы выглядеть лучше, а не хуже. Тебе стоит подумать о том, чтобы подать в суд на своего врача. Опять за свое. Разве это плохо, что я почти испытываю удовольствие от пререканий с этой девицей? Это кажется чем-то нормальным, даже невинным, по крайней мере, по сравнению с тем, через что мы только что прошли. – Ты, наверное, засудила своего врача до смерти, Кейтлин. Я бы точно разозлилась, если бы мое стало таким, как у тебя. – Лицо Кейтлин вышло отлично! – Макайла бросается на защиту, зарабатывая хмурый взгляд от подруги. Мы с Аннализой и Ноа вскидываем брови. – Я не делала пластическую операцию, тупица, – шипит Кейтлин своей подружке, прежде чем повернуться ко мне. – Что ж, зато твоя физиономия, которую ты называешь лицом, отвлекает всех присутствующих. Хочешь, я принесу бумажный пакет? Я сужаю глаза. – Мое лицо было достаточно прекрасно, чтобы украсть твоего мужчину. Вот дерьмо. Что я несу? Я не крала Эйдена, и он ясно дал это понять. Но, черт возьми, как же приятно было сделать это заявление. Клянусь, я вижу, как у Кейтлин дергается глаз и вздувается вена на лбу. Она, однако, пытается держаться спокойной и невозмутимой. Наверное, она дала себе обещание – не реагировать так бурно в новом году. Аннализа смеется, стоя рядом со мной, а Ноа практически светится от гордости. – Райан намного лучше Эйдена. Сомневаюсь. – Не то чтобы мне не нравилось наше времяпрепровождение, Кейтлин, но есть ли причина, по которой я должна проводить свое утро в твоей компании? Ее голубые глаза концентрируются на мне. – Я ненавижу тебя. Не просто ненавижу – презираю! Первый семестр ты ходила по школе, думая, что ты – королева. Но теперь все закончится. Это моя школа. И я здесь главная. Она делает шаг ближе. Я заставляю себя расправить плечи и остаться на месте, не отступая. Синяки под глазами, которые она скрыла макияжем, более заметны вблизи, и она кажется другой. Может быть, старше. Хотя характер ее совсем не изменился. – Райан считает, что с тобой что-то не так. И не только в том смысле, что ты тупая маленькая сучка. Эндрю Кесслер хочет разрушить жизнь Эйдена, а мы разрушим твою. – Она подходит еще ближе, насколько это возможно, и на этот раз я отступаю. – Все тайное становится явным, милая. Так что не путайся под ногами. Я открываю рот, чтобы ответить язвительной репликой (в чем я великолепна), но мысли почему-то не идут в голову. Честно говоря, я немного взволнована. Отношения с Райаном ее заметно изменили. Она кажется более сосредоточенной, расчетливой, менее склонной к истерикам. Кейтлин всегда казалась немного устрашающей, но теперь от нее веет угрозой. Видимо, мое лицо выдает тревогу, потому что Ноа вмешивается и отталкивает ее от меня. – Отвали, Кейтлин. Она одаривает его расчетливой улыбкой, которая не доходит до глаз. – Не обращайся со мной, как с убийцей. Я не убийца, и у меня нет братьев-преступников, да, Аннализа? Черт. Зря она это сказала. Аннализа быстро поворачивается к Кейтлин. – Что ты сказала? – спрашивает она негромко, предупреждающе. – Райан рассказал мне, что Люк Монтли, который будет гнить в тюрьме за убийство его отца, из твоей семьи отбросов-наркоманов, – практически пропела она, достаточно громко, чтобы весь коридор услышал. У Аннализы и Люка разные фамилии, поэтому, когда его имя появилось в новостях, никто ничего не понял. Хотя у Аннализы не самые лучшие отношения с братом, мы все знаем, как сильно она реагирует и как переживает, что ее брат в тюрьме. Я кладу ладонь на руку Аннализы, предупреждая ее не реагировать так, как хочет Кейтлин. – Твой брат получает удовольствие от убийства невинных стариков? Ты тоже этим занимаешься в свободное время, Аннализа?