— Ты никакой бог! Ничего не знаешь, ничего не можешь. Зачем такой нужен? — Тебя вот привел, — передернул он плечами. — В твоей любимой античной мифологии боги тоже всемогуществом не отличались. Люди их все время обмануть норовили или украсть у них что-нибудь. Вот и я почти такой. Бедный, несчастный, всеми обиженный. Обнять и плакать. — Поплачь, если хочешь, — разрешил он с ухмылкой. — Только обниматься не лезь. И исчез. Вот же угораздило меня! Мир непонятно какой, ректор непробиваемый, эльфы нечеловеческие, бог ни на что, кроме как авторов в книжки заманивать, не способен. Но вариантов нет: нужно со всем этим разбираться. Для начала принесем новому миру кровавую жертву. Только сперва доберемся до жертвенника: больница располагалась на окраине академгородка, недалеко от кладбища. Чтобы выйти на ведущую туда дорогу, нужно было пройти между учебными корпусами алхимиков и иллюзионистов. Стоявшие близко друг к другу здания образовывали длинный коридор, куда не попадало солнце. К легкому морозцу тут добавился ветер, облюбовавший узкий проход, чтобы порезвиться вволю, и я шла, прикрыв лицо рукой. Не удивительно, что в какой-то момент споткнулась и едва не упала. Остановилась перевести дух… и охнула, увидев расплывающиеся на серой стене кровавые знаки… — Мэйтин… Мэ-эй… Путаясь ногами в юбках, я побежала к выходу из проулка. Красавец-ректор, неземная любовь и плотоядная корова — это одно, а вот это, простите, — совсем другое. Мэйтин, где ты, когда нужен?! — Элси! — окликнул кто-то. Я обернулась. На требующегося мне бога стоявший в конце аллеи парень не походил. Среднего роста, крепко сбитый, с волнистыми каштановыми волосами до плеч и простоватым, но симпатичным лицом, он определенно кого-то напоминал. Но еще до того, как вспомнилось, кого именно, я почувствовала, что губы расплываются в улыбке, а ноги сами несут меня навстречу знакомому незнакомцу. — Рысь! Хорошо, что ты здесь! Марибет. Я бы даже сказала, полный Марибет. Но теперь я знала, кто передо мной. Норвуд Эррол. Рысь. ГЛАВА 3 Маги-оборотни — это совсем не то, что обычные оборотни. У таких, как Норвуд, смена ипостаси обуславливалась не только наличием звериного начала, но и особым магическим даром, не сопровождалась болезненными ощущениями и не грозила испортить одежду. Это по моей задумке. Во что она вылилась в реальности — бог знает. Но бога поблизости не было. — Что случилось? — обеспокоенно спросил парень. — Тебя что-то напугало? Элси открыла рот. Я закрыла. Это для Элизабет Рысь — друг. А я его вообще не знаю. Что с того, что я его придумала? Встречи с Оливером хватило, чтобы понять: мои фантазии не во всем совпадают с реальностью. А Норвуд еще и вертелся поблизости, когда появилась надпись. — Что ты тут делаешь? — спросила я, стараясь не выдать подозрительности. — Мэг сказала, что тебя вызвали к ректору. Решил поддержать. За что в этот раз? — Ожившие чучела, — покаялась я. — А у тебя занятий нет, или прогуливаешь? — У меня освобождение. Официально я готовлюсь к докладу. Но у меня все давно готово, и до пятницы я совершенно свободен. Угу. Не пойти ли нам к кому-нибудь в гости, Пятачок? Например, к доктору Грину. — Мне в лечебницу нужно, не проводишь? — я взяла парня под руку. Возражений ни от него, ни от Элси не последовало — значит, подобное было между ними в порядке вещей. — Плохо себя чувствуешь? — заволновался Рысь. — Нет, это по поручению милорда Райхона. Студенческие попойки казались мне обычным явлением для юмористического фэнтези, а сейчас стало стыдно рассказывать, что меня послали сдавать кровь на алкоголь и наркотики. — Ты какая-то молчаливая, — заметил Норвуд. — Сильно влетело от ректора? — Нет. На самом деле я еще легко отделалась. Оливер о чучелах совсем забыл. Если бы в прошлом месяце, когда шеф вызывал меня на ковер из-за ошибки в графиках, я ему в любви призналась, может, и премии не лишили бы. — Не хочешь говорить? — Рысь, кажется, обиделся, но старательно не подавал вида. — Ну ладно. В молчании мы дошли до обнесенного невысокой оградой трехэтажного здания из красного кирпича. Табличка над входом гласила, что оно и есть лечебница, и у меня не было оснований не верить несуразному сочетанию кириллицы и латиницы, в моей голове непонятным образом сложившемуся в слова. — Подождешь меня тут? — спросила я оборотня, предупредив его намерение пойти со мной внутрь. — Я недолго. Внутри больница напоминала… больницу. Да, на стенах не пластик, а покрытые лаком деревянные панели, вместо электрических лампочек — газовые рожки, сейчас не зажженные, пол паркетный, лепнина на потолке, но специфическую атмосферу лечебных учреждений ни с чем не перепутать. Пройдя через пустой холл, я оказалась в коридоре, по обе стороны которого располагались одинаковые двери темного дерева, все как одна закрытые и без табличек. У окна за маленьким столиком сидела пожилая женщина в белом переднике поверх серого платья и в белом чепце. — Добрый день, — поздоровалась я. — Скажите, пожалуйста, где я могу найти доктора Грина? В памяти Элси не нашлось ничего об этом человеке, но сама я помнила, что в книге Грин упоминался в эпизоде, где Мэг рассказывала о практике в лечебнице. Когда это писалось, у меня в наушниках пела Сольвейг и топали тролли в пещере горного короля, а я придумывала имя для персонажа. Эдвард Григ — Эдвард Грин. Был композитор, стал доктор. Медсестра насупилась. Лицо под накрахмаленным чепцом приобрело знакомое выражение тетки из регистратуры районной поликлиники: — Он занят, никого не принимает. — Я по распоряжению ректора. Женщина нахмурилась сильнее, но все же махнула в сторону росшего в широкой кадке деревца. — Туда и направо. Дверь у лестницы, не перепутаете. Перепутать было сложно: эта дверь была единственной, на которой имелась табличка. Даже две. На первой — имя доктора. На второй — предупреждение: «Перед осмотром избавьтесь от иллюзий». Я не сразу поняла, что подразумеваются оптические иллюзии, которые используют, чтобы скрыть дефекты внешности. Без этого понимания фраза настораживала. Как мне и сказали, доктор был занят. Когда я, постучав и не дождавшись ответа, открыла дверь, он спал прямо за столом, положив голову на толстую стопку бумаг. Я видела только спутавшиеся темно-русые волосы, в которых поблескивала седина. — Доктор, — позвала с порога. — Доктор Грин. — Какого хе… к-хм… Мужчина поднял голову. По его лицу можно было бы подумать, что ночью они с Элси пили вместе: красные глаза, пересохшие губы, нездоровая бледность на заросших щетиной щеках. Общая помятость не позволяла определить возраст медика: с одинаковым успехом ему можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. — Кто вы? — спросил он хрипло. — Что нужно? Видимо, вежливость была отличительной чертой всего персонала лечебницы. — Я от милорда ректора, — протянула мистеру Грину желтый листочек и отступила от стола, ощутив странный давящий дискомфорт. Да и пахло от доктора не очень: потом, спиртом и болезнью. Он взял записку Оливера и поморщился, словно та смердела не хуже. Потом, не меняя выражения лица, посмотрел на меня. — Пророчества? — Какие? — растерялась я. — Факультет «Прорицания и пророчества»? — Нет, боевой. — Уже лучше. — Кому? — Вам, — бросил он раздраженно. — Ждите в коридоре, за вами придут. Уточнять что-либо я не решилась и пошла к выходу, а доктор направился к стоящему в углу телефонному аппарату. Уже стоя под дверью, я слышала щелчки и хриплый голос целителя, просившего прислать к нему какую-то Анабель, чтобы «взять кровь у очередной малолетней пьянчужки». На себя бы посмотрел! Вскоре к кабинету Грина подошла девушка в таком же, как у виденной мной медсестры, наряде: серое платье, белый передник и чепец. — Элизабет? — удивилась она, увидев меня.