И все-таки в некотором отношении я твердо стоял на своем. Какими бы великими ни были мои терзания, я все равно не сомневался, что Вулф прав. На этой ноте я и отправился спать, когда, вернувшись из кино домой, обнаружил, что Вулф уже поднялся в свою спальню. Следующим утром я проснулся в начале восьмого, но из кровати выбираться не спешил, поскольку знал: если встану и оденусь, все равно буду слоняться без дела, потому как было бессмысленно привозить Анну Фиоре до того времени, как Вулф спустится из оранжереи. Я лежал, позевывая, и разглядывал рисунок леса с травой и цветочками, фотографию отца и матери, а потом вновь закрыл глаза, но не вздремнуть, так как совершенно выспался, а посмотреть, сколько различных звуков с улицы смогу распознать. Именно этим я и занимался, когда раздался стук в дверь и вошел Фриц. – Доброе утро, – поприветствовал его я. – Мне, пожалуйста, грейпфрутовый сок и всего лишь чашечку шоколада. Фриц улыбнулся. У него была приятная рассеянная улыбка. Шутки он понимал, но отвечать на них никогда не пытался. – Доброе утро. Внизу джентльмен, хочет повидаться с мистером Вулфом. Я сел: – Как его зовут? – Он представился Андерсоном. Визитки не дал. – Что?! – Я спустил ноги с кровати. – Так-так-так-так… Он не джентльмен, Фриц, это нувориш. И мистер Вулф надеется, что скоро богатства у него поубавится. Скажи ему… Нет, не утруждайся. Я сейчас спущусь. Я смочил лицо холодной водой, оделся на скорую руку и наспех причесался. Затем спустился вниз. Когда я зашел в кабинет, Андерсон и не подумал встать. Он так загорел, что на улице с первого взгляда я его и не узнал бы. Вид у него был сонный и раздраженный, волосы причесаны не аккуратнее моих. – Меня зовут Арчи Гудвин, – представился я. – Не думаю, что вы меня помните. Он по-прежнему даже не пошевелился в кресле: – Не помню, простите. Я пришел повидаться с Вулфом. – Да, сэр. Боюсь, вам придется немного подождать. Мистер Вулф еще не встал. – Недолго, надеюсь. – Не могу знать. Сейчас выясню. Прошу меня извинить. Я смылся в прихожую и какое-то время стоял у подножия лестницы. Мне необходимо было решить, является ли сей визит тем случаем, когда Вулфу захочется нарушить заведенный распорядок. Было без четверти восемь. В конце концов я поднялся по лестнице, прошел по коридору и остановился футах в десяти от его двери, там, где на стене располагалась кнопка. Я нажал ее, и тут же послышался его тихий голос: – Ну? – Отключите рубильник. Я войду. Раздался щелчок, после которого донеслось: – Входи. В постели Вулф являл собой нечто невозможное: пока не увидишь это воочию, ни за что не поверишь. Сие зрелище я наблюдал часто, но оно оставалось сущим пиршеством для моих глаз. Сверху в любое время года обязательно располагалось толстое черное шелковое одеяло. Оно отвесно опускалось во все стороны с возвышения посередине, и, чтобы увидеть лицо Вулфа, нужно было встать как можно ближе, а затем наклониться и заглянуть под балдахин над изголовьем. Этот навес из черного шелка простирался на фут дальше подбородка Вулфа и довольно низко свешивался с трех сторон. Под ним-то, словно лик божества, на белой подушке и покоилась его большая жирная физиономия. Из-под одеяла появилась рука Вулфа и дернула за шнур, свисавший справа. Балдахин сложился и отошел назад к спинке кровати. Вулф прищурился. Я сообщил ему, что внизу находится Флетчер М. Андерсон и желает с ним увидеться. Вулф выругался. Я терпеть не мог, когда он ругался. Это действовало мне на нервы. А все потому, что однажды он поведал мне, что для него ругательство является не речевой вспышкой, а обдуманным выражением глубинного желания. Ругался он редко, но в то утро изрыгал проклятия одно за другим. Наконец он прорычал: – Уйди! Давай убирайся! Заикаться мне тоже не нравилось. – Но… Но… Андерсон… – Если мистер Андерсон хочет видеть меня, то может подождать до одиннадцати часов. Но это излишне. За что я тебе плачу? – Очень хорошо, сэр. Конечно же вы правы. Я нарушил правило и получил нагоняй. Но теперь, когда с этим покончено, могу я предложить, что все-таки было бы неплохо увидеться с Андерсоном… – Не можешь. – А десять тысяч долларов? – Нет. – Во имя всего святого, сэр, почему нет? – Черт побери, ты изводишь меня! – Вулф повернул голову на подушке, вытянул руку и ткнул в мою сторону пальцем. – Да, изводишь. Но временами это весьма полезно, так что я не буду из-за этого брюзжать. Вместо этого я отвечу на твой вопрос. Я не встречусь с мистером Андерсоном по трем причинам: во-первых, я еще не встал с постели, не одет и пребываю в дурном настроении. Во-вторых, ты вполне можешь и сам уладить с ним дело. В-третьих, я усвоил науку эксцентричности: человеку бесполезно трудиться над созданием репутации чудака, если он при малейшем подстрекательстве возвращается к нормальному образу действий. А теперь убирайся! Немедленно! Я вышел из спальни, спустился в кабинет и сообщил Андерсону, что если у него есть желание подождать, то он может увидеться с мистером Вулфом в одиннадцать часов. Естественно, он ушам своим не поверил. Когда он убедился, что ничего иного не услышит, то взорвался. Судя по всему, особенно его возмущало то, что он приехал в дом Вулфа прямо с вокзала Гранд-Сентрал, хотя я не понимал, что здесь такого. Я объяснил ему несколько раз, в чем штука, сказал ему, что это такая странность и тут уж ничего не попишешь. Также я сказал ему, что вчера был в Уайт-Плейнсе и в курсе ситуации. Это как будто его немного успокоило, и он начал забрасывать меня вопросами. Я скармливал ему информацию по кусочкам и от души повеселился при виде выражения его лица, когда сообщил, что Дервин пригласил Бена Кука. Узнав всю историю, он откинулся на спинку кресла, потер нос и устремил свой взгляд куда-то над моей головой. Наконец он опустил взор на меня: – Ну и поразительное же заключение сделал Вулф, не так ли? – Да, сэр. Что верно, то верно. – Тогда у него должна быть какая-то поразительная информация. – Мистер Андерсон, – усмехнулся я, – разговаривать с вами одно удовольствие, но тратить время бессмысленно. Что касается поразительной информации, пока не раскопают могилу и не произведут вскрытие Барстоу, Вулф и я будем немы, как музейные мумии. – Что ж, очень плохо. Я мог бы предложить Вулфу вознаграждение за специальное расследование… Расследование и отчет. – Вознаграждение? Это слишком расплывчато. – Скажем, пятьсот долларов. – Боюсь, он слишком занят, – покачал я головой. – И я тоже. Может, этим утром мне придется поехать в Уайт-Плейнс. – О! – Андерсон прикусил губу и взглянул на меня. – Знаете, мистер Гудвин, я редко выхожу из себя, но не кажется ли вам, что вся эта затея довольно отвратительная? Или, лучше сказать, неэтичная. Это меня взбесило. Я посмотрел ему прямо в глаза: – Послушайте, мистер Андерсон, вы сказали, что не помните меня. Зато я помню вас. Вы ведь не забыли дело Голдсмита пять лет назад? Вам совершенно не причинило бы вреда, если бы стало общеизвестно, что Вулф снабдил вас кое-какой полезной информацией по этому делу. Ну да бог с ней. Положим, у вас были какие-то особые причины не распространяться. Мы не возражали. Но насколько этично было с вашей стороны обернуть дело так, что Вулф получил пятно на своей репутации вместо того, что ему причиталось по праву? Возможно, у вас какая-то своя собственная этика. – Не понимаю, о чем вы говорите. – Ну конечно. Но если сегодня я поеду в Уайт-Плейнс, кое-кто узнает, о чем я говорю. И что бы вы ни получили на этот раз, вы за это заплатите. Андерсон улыбнулся и встал: – Не беспокойтесь, Гудвин. Сегодня в Уайт-Плейнсе вы не понадобитесь. На основании полученной информации я определенно решился на эксгумацию тела Барстоу. Вы или Вулф будете здесь в течение дня? Возможно, позже я захочу связаться с ним. – Вулф всегда здесь, но между девятью и одиннадцатью утра или четырьмя и шестью вечера он недоступен. – М-да… Вот чудак! – Да, сэр. Ваша шляпа в прихожей. Я подошел к окну в гостиной и посмотрел, как отъезжает его такси. Затем вернулся в кабинет, к телефону. Я колебался, но все же верил, что Вулф прав, а если и нет, то немного рекламы нам все равно не помешает, а потому позвонил в редакцию «Газетт» Гарри Фостеру, и, по счастью, он оказался на месте. – Гарри? Это Арчи Гудвин. Тут для тебя кое-что есть, но пока сиди тише воды ниже травы. Этим утром в Уайт-Плейнсе Андерсон, окружной прокурор, собирается получить предписание суда на эксгумацию и вскрытие тела Питера Оливера Барстоу. Скорее всего, он попытается провернуть все по-тихому, но я подумал, что тебе захочется выручить его. И еще. Однажды, когда придет время, я был бы рад поведать тебе, что заставило Андерсона проявить любопытство… Не стоит. Я поднялся к себе, побрился и подобающе оделся. Когда я с этим покончил, а затем позавтракал и немного поболтал на кухне с Фрицем о рыбе, было уже полдесятого. Я отправился в гараж за «родстером», заправил его бензином и маслом и двинул на юг к Салливан-стрит. Поскольку было время занятий в школе, улица оказалась не такой шумной и грязной, как в прошлый раз, кроме того, отличия проявились и в другом. Я мог бы ожидать увидеть траурное убранство, но мне просто не пришло это в голову. На двери была большая черная розетка со свисающими длинными черными лентами, а над ней – крупный венок из листьев и цветов. Поблизости, в основном на противоположной стороне улицы, околачивалось несколько человек. Чуть поодаль на тротуаре маячил коп, выглядевший безразличным, но, когда мой «родстер» остановился в нескольких ярдах от двери с венком, он явно встрепенулся. Я выбрался из машины и подошел к нему поздороваться. В ход пошла моя визитка. – Арчи Гудвин из офиса Ниро Вулфа. Сестра Маффеи привлекла нас к его поискам за день до обнаружения тела. Я приехал повидаться с домовладелицей и поспрашивать немного. – Вот как? – Коп сунул визитку в карман. – Да я только и знаю, что стоять здесь. Арчи Гудвин? Приятно познакомиться. Мы пожали друг другу руки, и, заходя в дом, я попросил его присмотреть за моей машиной. Миссис Риччи как будто не очень обрадовалась, увидев меня, но я вполне понимал ее чувства. Этот детектив О’Грейди наверняка устроил ей за то, что она позволила мне прихватить кое-что из комнаты Маффеи, конечно же без малейших на то прав или оснований, но таковые ему и не требовались. Я усмехнулся, когда домовладелица сжала губы, приготовившись к вопросам, которые я, по ее мнению, приехал задавать. Когда наверху ожидает погребения тело убитого, ничего веселого тут нет, даже если он и был всего лишь постояльцем. Я выразил ей сочувствие, а затем сказал, что хотел бы повидаться с Анной Фиоре. – Она занята. – Конечно. Но это важно. С ней хочет поговорить мой шеф. Это займет всего лишь час или около того, вот пара долларов… – Нет! Ради всего святого, оставьте нас в покое! Дайте несчастной женщине похоронить брата, не доводя ее своим кудахтаньем до безумия! Да кто вы такой… Естественно, она только вывела бы меня из себя. Какой-либо помощи от нее ожидать было бессмысленно, она даже не стала бы меня слушать, так что я махнул рукой и вернулся в прихожую. Дверь в столовую была открыта, но там никого не было. Прокравшись туда, я услышал шаги в коридоре. Наблюдение через щель между дверью и косяком выявило миссис Риччи возле лестницы. Она поднялась и, судя по звукам, продолжила подъем по следующему пролету. Я стоял за дверью, выжидая, и удача улыбнулась мне. Не прошло и десяти минут, как смолкли шаги на лестнице, и я увидел в щель Анну. Я тихонько позвал ее. Она остановилась и огляделась по сторонам. Не повышая голоса, я уточнил: – В столовой. – Девушка подошла к дверям, и я вышел из укрытия. – Привет, Анна. Миссис Риччи сказала мне подождать здесь, пока ты не спустишься.