Через пять лет брака царственная покорительница сердец превратилась в алкоголичку с манией ревности. Игорь для нее стал, как тяжелый наркотик. Находился рядом – разрушал. Исчезал – начиналась ломка. Когда Игорь привел в дом Тамарку: – Это очень талантливая певица. Будет выступать у меня на дне рождения. Ей нужно репетировать, а у нас отличные условия! – Марина сначала плеснула виски Игорю в лицо. Потом месяцами – а репетиции затянулись – продумывала, как подсыпет что-нибудь Тамарке в суп, а мужу в вино. Или заколет их ночью ножом. Или расстреляет из винтовки – где только ее взять? А потом вдруг поняла: для нее треугольник сейчас – тоже самая устойчивая фигура. Игорь разводиться с ней не хочет: штамп в паспорте – его надежный оберег от слишком назойливых баб. На Тамарке жениться тоже не хочет. Зачем ему этот геморрой? Его и так все устраивает. Так что сцены ему теперь катала Тамарка, а Марина просто продолжала тихо пить. Полину она увидела месяц назад. Он не выдержал – привез ее сюда. Хотел похвастать имением. Ни Марина, ни Тамарка сначала даже не дернулись на эту тощую пигалицу. Уж сколько их упало в эту бездну… А потом Марина заглянула на репетицию. – Можно, я посмотрю? – спросила нарочито искательно. Игорь поморщился, но показал на стул рядом с собой: – Смотри. Заиграла музыка. Полина вышла драной кошкой в своем черном трико. И вдруг взметнулась адским пламенем, замахала ведьмиными руками-крыльями. Марина наблюдала, как Игорь, сделав равнодушное лицо, иступленно крутит в пальцах лежавшую на сиденье танцоркину зажигалку. И почувствовала, какая смертельная опасность таится в этой тоненькой вихлястой танцорке. – Ты ее в жены не получишь! – подумала тяжело. – Только через мой труп! Или сам сдохни! Было легче представить Красовского мертвым, чем совсем ее бросившим. Когда человек умер – можно плакать. Когда он от тебя ушел и милуется с молоденькой гадиной – тебе нечем дышать. Экскурсия в Помпеи – Извержение Везувия произошло в 79 году нашей эры. В городе жили около 20 тысяч человек, погибло две тысячи, остальные успели убежать, когда начались первые толчки. Смесь вулканических газов, пепла и камней температурой до 800 градусов неслась на город со скоростью 700 километров в час. Люди на улицах сгорали заживо. Спрятавшиеся в подвалах задыхались в адской смеси. Стало темно как ночью. За сутки город засыпало на 8 метров. Те, кто спасся, никогда не вернулись на развалины. И до XVII века вообще никто не знал, что здесь, под землей, спрятан город и как он называется. Лишь в 1763 году докопались до надписи на пьедестале – «Помпеи», – заученно рассказывал Андрей. И вдруг резко сказал: – Посмотрите под ноги. – Что? – вскрикнула, отскакивая, Машка. – По этой самой дороге, на которой вы стоите, шел греческий герой Геракл, победивший великана. Шел он с помпой – то есть триумфом. В честь его подвига город и назвали Помпеями. По одной из версий. А вообще это была такая древняя Рублевка – богатые римляне покупали здесь дачи и виллы. Римляне победнее судачили, что их не зря постигла кара богов. Я слушала Андрея вполуха и думала только об одном: скорей бы упасть в море. Страшная жара била по голове даже сквозь панаму. Раскаленные камни античной мостовой жгли подошвы. Рядом с нами полудохлыми мухами ползли сотни таких же прибитых солнцем туристов. А экскурсоводы, подобно греющимся на солнце ящерицам выработавшие у себя невосприимчивость к жаре, бойко тараторили что-то на разных языках. Бросаясь к новому объекту, они так усердно тыкали опознавательными зонтами в небо, что казалось, вот-вот выколют какому-нибудь древнегреческому богу глаз. Сопровождавший нас Андрей в темных очках был еще больше похож на Джона Деппа, так что прошмыгнувшие мимо девчонки притормозили и уставились на него, открыв рот. Но, услышав русскую речь, поспешили дальше. …Мы шагали по разрушенному старому городу, сохранившему в лаве для потомков, как муха в янтаре, свою прежнюю жизнь. И я подумала, что люди мало изменились за прошедшие две тысячи лет. Вот полуразрушенный, но все еще величественный амфитеатр, где проходили бои гладиаторов. В 59 году нашей эры болельщики из города Нуцерии так подрались здесь с болельщиками команды Помпеев, что несколько сот человек были ранены, а с десяток убиты. Так что ФИФа, то есть Сенат, на десять лет запретил проводить игры на этом стадионе. Но потом кто-то из Помпеев туда съездил, что-то привез, и в 62 году запрет сняли. Вот зияет прорехами в колоннах, торчащих, будто редкие оставшиеся зубы, храм Юпитера, который прежде был храмом Зевса, но победившие римляне просто переименовали чужого бога в своего. А вот здесь, в роскошных термах с дорогими фресками, над чашей бассейна отцы города вели неспешные беседы о налогах, законах и дележе выгодных подрядов. Я вспомнила, сколько сделок в России в начале 2000-х было заключено именно в банях… Самые зажиточные дома из среднего класса – у ювелира и хирурга. Выпускникам школ на заметку: как бы быстро ни шагал прогресс, эта парочка профессий вот уже две тысячи лет отлично кормит. – Перед вами знаменитый дом Фавна. Один из самых сохранившихся. Это дом богатого и знатного горожанина. Ничего вам не напоминает? – спросил Андрей. И я ахнула. Вход на виллу Красовского был оформлен абсолютно так же… – Слизали, значит, Игоревы архитекторы проектик у древних римлян! – не выдержала Машка, отступая в тень. – Я только не понимаю, как они здесь жили? В этом пекле? Я бы сдохла без всякого извержения! Честно говоря, я удивилась, когда, выйдя от Марины, которая позволила все-таки дать ей успокоительное, услышала, что Машка согласилась идти на экскурсию. Да еще в такую жару. Обычно это я уговариваю ее припасть к истокам и прикоснуться к культурным ценностям. Но нетерпеливая Машка сначала выпалила: – Рассказывай! И, услышав краткое изложение пьяной Марининой исповеди, заметила: – Про тормоза интересно. Надо бы разузнать в гараже у водителей. Но позже. Нам тут выделили в пользование целого уездного Джонни Деппа. Мне кажется, мальчик знает больше, чем кажется. Послушаем, что расскажет! Пока мы узнали от него только новости времен до нашей эры. Андрей вел себя с нами вежливо, доброжелательно, но отстраненно. Хозяин попросил – он исполняет. Так это можно было трактовать. Что для Машки, привыкшей к вниманию всех особей мужского пола, начиная с трех лет, было непривычно. Я сама видела, как в лифте ее дома она сказала стеснительно уткнувшемуся лицом в папину ногу малышу: какие у тебя необыкновенные глазки! Покажи хоть один! Надо же! Голубой! А второй? Вот интересно! Ой! Оба голубые! Не желтые, не бурые, не розовые! Такая редкость! И пацан на выходе из лифта дергал папу: можно, тетя пойдет с нами? Папа, кстати, не возражал. С Андреем Машка, которая придерживалась теории: мужиков надо безудержно хвалить, и они все для тебя сделают, тактику выбрала ту же. – Андрей, я уверена, только вы знаете все! Вы же лучший специалист! Вот как вы считаете: мог этот Яков найти что-то очень ценное? В архиве Семенова? Чтобы кто-то захотел у него этот архив силой забрать? – Не думаю, – сказал мачо, приглаживая свои и без того лежащие волосок к волоску, как набриолиненные, волосы. – Но нашелся же там один рисунок Пикассо! Могли быть и другие… Интересные для чокнутых коллекционеров. – Никто не знает, что находилось в архиве. Меня Игорь Михайлович попросил разыскать письма. – Кстати, он велел, чтобы вы нам рассказали: какие именно? – Велел? – Ну попросил. За ужином! А собачка всех отвлекла. Андрей наморщил лоб, вспоминая. Но начал рассказывать: – Игорь Михайлович хочет восстановить свою родословную. Возможно, он родственник Мясина. Его прабабка, балерина, с ним встречалась. Потом уехала в Россию. И там родила дочь. Это были двадцатые годы, все связи оборвались. Есть сведения, что она писала Семенову. Скорее всего, просила передать Мясину, что он стал отцом, может, искала помощи. Семенов или не передал, или Мясин не счел нужным ответить: нигде упоминаний о внебрачной дочери Мясина в России нет. Но письмо Семенов получил: прабабка Красовского сохранила в одной из книг семеновский ответ. Что-то типа: «сделаю, что смогу, дочь береги, все очень трудно». Бумага от времени почти рассыпалась, дальше не читается. – А как вы думаете, почему Яков не передал архив Игорю, раз уж его нашел? – Никак не думаю. Мне платят. Я работаю. Не мои проблемы, – даже отвернулся от Машки Андрей. – Давайте продолжим экскурсию. – Может, он педик? – не разгадана до сих пор? Все ее участники давали клятву о неразглашении того, что увидят. А нарушивших ее казнили. Одного поэта, например, убили лишь за то, что на вопрос: похожи ли были мистерии на то, что вы видели в рассказанном вами сне, он кивнул головой. Конечно, болтуны находились всегда, благодаря им мы многое знаем. Но не все. Например, есть свидетельства, что во время дионисийских мистерий – они же вакханалии – греки, а потом за ними и римляне вводили себя в такое состояние, что их силы удесятерялись, они передвигались с немыслимой для тех времен скоростью. Видели прошлое, будущее и другие миры. Словом, обретали сверхспособности. – А я всегда думала, что вакханалии – это просто пьяные оргии, – сказала Машка. – Такое значение слово приобрело позже, во многом потому, что на мистериях участники и вправду пили вино и совокуплялись. Но это было не целью, а средством. – Да ладно! – сказала Машка. – Что мужики только ни придумают, когда захотят напиться и развлечься с бабами. Многие алкоголики и наркоманы видят другие миры. Совокупление как средство просветления? Я вас умоляю! – Я не сказал – просветления. Скорее, наоборот. Во время вакханалий совершались особо жестокие убийства – в людей будто реально вселялся злой дух необычайной силы, жертвы были просто растерзаны. Но… В этот момент у Андрея зазвонил телефон. – Я не могу сейчас говорить. Перезвоню. – сказал он. Повернулся к нам: – Погуляйте здесь буквально пару минут. Это по работе! Там, внутри, изумительные фрески… И отошел за угол полуразрушенного здания. Мы с Машкой шагнули в блаженную тень дома. Прошлись по пустым гулким комнатам – странно представить, что две тысячи лет назад здесь жили такие же люди, болтали, пили вино… И вот прямо тут – мы зашли в огромную комнату с винно-красными фресками по стенам – проводили странные ритуалы. Мужчина в венке из виноградных листьев, голый мальчик со свитком в руках, женщины с кувшинами, льющие вино в чаши, скалящиеся рожи сатиров… – Скучно им было. Без кино, телевизора, – сказала Машка, и мы двинулись к выходу с другой стороны дома. Но выход оказался наполовину завален. Зато за ним мы отчетливо услышали голос Андрея: он стоял за стеной на улице, в двух шагах от нас. – Не говори ерунды. Я все помню. Хорошо, я отвезу их купаться. На час там задержу. Потом еще дорога. Часа три у тебя есть. Но не больше. Мы с Машкой застыли. Потом потихоньку, на цыпочках, двинулись обратно. В комнате мистерий, оглядевшись, остановились на совет. – Ни фига себе экскурсовод, – сказала Машка. – Кому это, интересно, мы помешали? – Может, Красовскому? – сказала я. – Красовский уехал в Неаполь. И если бы хотел от нас избавиться, уже отправил бы нас в отель. – Тогда, может, Власик? – С Власиком он по-другому разговаривает. Снизу вверх. А тут без начальственной дрожи. Марина? – Она спит, – сказала я. – Не вилла, а клубок змей! Может, все же уедем? – Нет, я посмотрю эту мистерию до конца! – сказала Машка.