Вдруг дверь открылась. На пороге стояла Соня. – Как ты вышла? – вскричала я, будто это был самый главный вопрос. – Булавкой дверь открыла. Ребята подсказали. – Какие ребята?! – Из Интернета. Телевизор здесь с выходом в Интернет. Дядя Власик (при этом домашнем обращении к злодею я вздрогнула), репортаж отсюда идет в прямом эфире. Пойдите в кабинет, посмотрите. В ютубе, вконтакте и по итальянскому телевидению. Я написала, что убийца моего отца держит нас в заложниках. Попросила друзей, те с журналистами связались. И с полицией. Вертолет прямо над вашей виллой кружит. Я с ними переписываюсь. И все прямо онлайн показывают! Я и Машка переглянулись. Власик вдруг отмер и хмыкнул: – Здрасьте, племя младое, незнакомое. Потом сказал: – Ладно. Мне все равно было бы неприятно вас убивать. Нажал в телефоне какую-то кнопку. Вдруг часть стены с зеркалом, совсем как в старых детективах, отъехала в сторону, за ней открылся маленький коридор и дверь лифта. – Не скучайте! – махнул рукой Власик. Он все рассчитал. Лифт вел в цокольный этаж дома, о котором мало кто знал. Сверху глухой бетонный фундамент. Оттуда – дверь на неприметную отвесную тропку. Две минуты тридцать пять секунд. И он на причале. Дверцы лифта разъехались, Власик шагнул в крохотную кабину, с трудом разместив в ней свое пузо в грязновато-белой футболке. И стена с зеркалом плавно встала на место. Я некстати подумала, что эту сцену Власик содрал из кино «Иван Васильевич меняет профессию». У него всегда было своеобразное чувство юмора. Мы сидели молча еще минуту. Потом за окнами раздался шум, несколько выстрелов. И к нам в комнату ворвался вооруженный отряд карабинеров. Больше я ничего не помню, потому что, кажется, все-таки грохнулась в обморок. Спустя три дня – Хорошо, что меня показали по телевизору! – сказал Роберто. Мы с ним и Машкой сидели в крошечном, на три столика, кафе рядом с его домом, почти у самой воды. – Почему? – лениво спросила Машка. – Мама меня не очень ругала. Что не пришел на воскресный обед. – А-а! Это же я заранее попросила операторов. Перед тем как к Власику войти. Чтобы не задержание там показывали. Карабинеров всяких. А тебя. Знала, что мама заругает, – сказала Машка. – Правда?! – обрадовался Роберто. – Спасибо. Я передам маме! Ты ей понравишься! Ну, постепенно… – Так долго я не проживу. Мы болтали, но на самом деле страх, да что там – липкий ужас, не отпускал. У меня перед глазами, стоило только их закрыть, появлялась Анжелка со свернутой шеей. Власик, достающий пистолет. А потом он же – изрешеченный пулями на причале, где его поджидали. Белая футболка вся в черных дырках и красной крови. Слетевшая с ноги сандалия. Маленький толстенький человечек, которого раздирали большие амбиции, не хотел сдаваться живым. Конечно, ни в какую полицию перед виллой Власика Машка не заезжала – времени не было. И никакой режим вебинара на телефоне не включала: вряд ли полицейские Амальфи вообще знали, что это такое. Она просто попросила Роберто позвонить в полицию и сказать, что здесь захватили заложников. Про пляж они догадались сами. Ну и Сонин интернет-репортаж помог. Нас попросили задержаться еще на несколько дней для дачи показаний. Сегодня срок истекал, и завтра утром мы улетали. Роберто был грустен. Но не терял надежды. Во-первых, хорошее могло еще случиться сегодня ночью. Во-вторых: мы ведь сюда вернемся. И тогда… Бедный парень. Он не знал, что мы не вернемся сюда никогда. Ни за какие пряники. – Власик мне всю теорию порушил, – сказала Машка, потягивая свое просекко. Это был первый раз за три дня, когда мы с ней взялись обсудить происшедшее. – Что женщин нельзя доводить до края. Потому что женщины могут долго терпеть. В отличие от нетерпеливых мужчин. А потом – бац. Из-за ерунды. И трындец котенку. У меня знакомая никак не решалась развестись с мужем, который пил, гулял, распускал руки и даже приносил в дом вензаболевания. А потом он в магазине потратил на вино для любовницы накопленные ею за целый год баллы. Она хотела на них купить себе к Новому году Моет Шандон. И все. Развод, девичья фамилия. Да что там, я когда-то по заданию редакции в колонии ездила. Так в мужских почти все убийцы грохнули незнакомых людей. Драки, ограбления, изнасилования. А в женских сидят в основном за убийство мужей или сожителей. Эффект последней капли. – И? – Я думала, это Марина. Ну или Тамарка успела до сцены танца. – А меня Анжелка потрясла, – вздохнула я, отодвигая стул в тень. Солнце преследовало меня как маньяк. – Вся такая вегетарианская. С этим ее вечным «не убий». – Не убий – это у нее комаров и коров касалось, которые ей не конкуренты. А людям она завидовала. Люто. Особенно бабам. Поэтому всех ненавидела. Как я раньше не догадалась! Думала, она злая от недокорма. А ведь у меня такой пес был. Считал, что он и я – вполне достаточное население Земли. Остальные лишние. Готов был всех загрызть. – Как они с Власиком-то друг друга нашли! – я глотнула эспрессо и скривилась. Пока мы болтали, черный, как деготь, кофе остыл. – Так и нашли. Думали, случайно. А на самом деле они оба – безграничники. – То есть? – На убийство не все способны. Я об этом как-то писала. Обычный человек как доходит до этой черты – у него в голове загорается красная мигалка, начинает выть сирена: Стой! Нельзя! Дальше ни шагу. Запретная зона! А у них обоих сирена не работала. Аккумулятор сел. Они не видели границы. Кто-то мешает – надо его убрать. Как сорняк в саду. Может, потому друг друга подсознательно и выбрали. Ну и зависть их сплотила. Каждый считал, что ему что-то недодают. – Машья! Льена! Мы пойдем сегодня ужинать? – наконец взмолился Роберто и заискивающе заглянул Машке в глаза. – Можно к маме с сестрой зайти. Мама пасту делает. Вкусную. Машка нежно погладила Роберто по голове. Вот он сидит, мужчина мечты. Красивый. Неженатый. Заботливый. А как представишь, что такой отныне и будет твоя жизнь – с мамой и пастой. Хоть на край света беги. Пока подруга решила просто переменить тему. Удивительная находка – Жаль, что архив вашего знаменитого соседа Семенова пропал. Да, Роберто? – сказала Машка, кивнув на шикарную виллу, в которой сейчас с трудом можно было опознать бывшую мельницу. – Какой-то старьевщик неграмотный его купил. И все выбросил. Полный трэш. – Почему это старьевщик? Неграмотный? – вдруг обиделся Роберто. – Это был мой дедушка. Рыбак. Он рядом жил. Когда увидел, что Тея все выкидывает, сказал: оставь. Может, родня из России приедет, заберут. Ей хранить было негде, дом-то продала. Ну дедушка и взял себе. И выбросил он не все. Только бумаги какие-то, рисунки детские. А письма остались. Мы с Машкой потеряли дар речи. – Секундочку, – потрясла головой Машка. – Ты хочешь сказать, что архив Семенова все это время был у вашей семьи? – Ну да. На чердаке. А что такого? – вытаращил глаза Роберто. – Ничего. Если не считать, что рисунки Пикассо приняли за детские каракули и выкинули, – сказала я. – И ты не знал, что Игорь этот архив ищет? Много лет? – недоверчиво прищурилась подруга. – Не-ет, Машья! Игорь искал не то. Ты ошиблась. Он какого-то другого русского искал. Танцора, да. Миасин. Так он кому-то говорил. Я слышал. А у нас письма не Миасин. Симьеноф. Никто меня про них не спрашивал. Ты первая. – Охренеть, – сказала Машка. * * * Эту ночь они с Роберто наконец провели вместе. Но не совсем так, как он мечтал. На темном чердаке, перебирая тонны старья. Я чихала рядом: не переношу пыль. Мне показалось, что пару раз Роберто удалось поцеловать Машку где-то за тюками. Но тут, как честный человек, она была просто обязана. Мы оставили Роберто без ужина, без ночного клуба и без сна. А у него были такие планы! В пять часов утра мы их нашли. В старой коробке из-под сапог лежали пожелтевшие, перевязанные бечевкой письма. – Как думаешь, мамина паста у вас еще осталась? – спросила Машка, обнимая коробку. – Жрать хочу. – Пасту можно есть только свежую, ты что-о? – возмутился Роберто. И Машка взвыла: – Домой, на родину, к пельменям! Писем Игоревой прабабушки к Мясину в коробке не было. Там были ее письма к Семенову. «Ты спрашиваешь, зачем я обманула родных? Зачем придумала эту историю про роман с Мясиным? А что ты хотел? Чтобы я рассказала, как отдалась тебе в первую же ночь? Не зная даже толком, кто ты такой. Да я и сейчас тебя не знаю. Мать и так чуть не выгнала меня из дома. Но ее примиряет со мной хотя бы то, что ребенок родится от всемирно известного артиста. Прости, я не могу сказать ей, что его отец живет на разрушенной мельнице в рыбацком поселке. Имеет одну жену в России, и одну – в Италии. Кучу любовниц по всему свету. Репутацию авантюриста и Казановы. Про тебя до сих пор тут многие вспоминают. Нет, это выше моих сил… Хорошо хоть, есть эта фотография, где я с Мясиным на репетиции на его острове. Только Леониду Федоровичу ничего не говори, умоляю!»