– Э-э… ребята? – сквозь стук крови в ушах прорывается голос Джефферса. – Кажется, никуда мы не… Не закончив предложения, он падает на колени и исчезает из вида. – Джефферс? – зовет его Мэг и возвращается к лодке. – В чем дело? – выдыхает Онор. Майло все еще стоит со мной, сбитый с толку, явно раздираемый желанием остаться и пойти посмотреть, что делает Джефферс. – Попробуй прощупать на шее, – говорит Мэг. – Уже пробовал, – доносится до нас голос Джефферсона. – И на шее, и на запястье… Я не… не чувствую пульса. – Дай я попробую. – Говорю же, пульса нет! – Значит, сделаем искусственное дыхание! Мы… – У Мэг срывается голос. – Не смотри на меня так! Хоть что-то сделать нужно! Хотя бы попытаться. – Слишком поздно. – А вот и нет! Сделай искусственное дыхание! Черт, Джефферс, он не может умереть! Наступает тишина. Наконец, Джефферс произносит: – Поздно, Мэг. Ануман умер. – Нет, – в ужасе бормочу я, – нет, нет, нет… – Джесси? – зовет меня Майло, когда я отстраняюсь. – Джесси, куда?.. Я бегу на сушу, утопая в песке. Легкие разрываются, тем не менее я не останавливаюсь. Добежав до скалы в дальней части пляжа, я карабкаюсь наверх, царапая ступни и ладони об острые выступы. «Этого не может быть, это все не по-настоящему», – мысленно повторяю я, продолжая подниматься, пока не добираюсь до самого верха. Затем бросаю взгляд на море и бьющие в скалу волны – бежать больше некуда. Грудь разрывается от крика, который рвется наружу с того момента, как перекосилось лицо Анумана. Я сижу на верхушке скалы, уставившись в море, пока не выравнивается дыхание и не перестают трястись руки, затем с трудом встаю и возвращаюсь на пляж. Анумана уже накрыли брезентом, которого не хватает на все тело – при виде торчащих поношенных ботинок я едва не поворачиваю назад, однако пересиливаю себя и продолжаю идти. Онор сидит на песке, уронив голову на прижатые к груди колени, и тихо плачет. Дэнни обнимает ее за плечи – лицо у него белое, как у привидения. Он оборачивается на меня, наши взгляды на мгновение встречаются, и между нами что-то мелькает – общий шок, ужас, смятение. – Онор? – тихо зову я. – Ты как? Она молча трясет головой. Конечно, плохо. Мой взгляд непроизвольно возвращается к лодке и к торчащим из-под брезента ботинкам. Хочется верить, что Джефферсон ошибся и Ануман просто без сознания, а через минуту или час он отбросит брезент, усядется и спросит, почему мы не следим за костром. Увы, этому не бывать. Мы больше никогда не услышим его мягкий, мелодичный голос. – Наверное… наверное, тебе вдвойне тяжелее… – Онор поднимает на меня заплаканное лицо. – Наблюдать за произошедшим с Ануманом, то есть… потому что… – Она не в состоянии закончить предложение, и я рада ее затруднению: сейчас не время обсуждать Тома. – Он мне нравился, – говорит Дэнни, и сперва я не понимаю, о ком идет речь – о гиде или моем брате, – однако дальнейшая фраза все проясняет: – Он вчера так терпеливо объяснял мне, как развести огонь. И когда Джефферсон постоянно умничал… он не возражал. В уголке губ Онор вырисовывается намек на улыбку. – Вчера он рассказывал о своей жене Бунзри: говорил, что ее имя значит «красивая» и даже в шестьдесят три она все еще самая красивая женщина, которую он когда-либо встречал… – Онор замолкает и опять утыкается в плечо Дэнни, ее тело вздрагивает от рыданий. Я прижимаю руку к груди, куда словно бы вонзили осколок стекла. Дэнни крепче обнимает ее, а я бреду к остальным. Ребята стоят у лодки по колено в воде и тихо переговариваются. Когда я подхожу, Джефферсон оборачивается: – Ты как, Джесси? – Нормально, – вру я. – Наверное, у него был инсульт, – говорит Мэг. Хотя солнце нещадно печет, она обнимает себя руками, словно замерзла. – Все так неожиданно, – произносит Майло. – Только вчера он был в полном порядке – валил деревья и таскал на плечах. Казалось, у него больше сил, чем у всех нас, вместе взятых. А сегодня… Просто в голове не укладывается. Разве может здоровый человек ни с того ни с сего взять и умереть? – Майло с трудом сглатывает и отворачивается. – В его возрасте, – говорю я, – нужно не деревья валить и спать в хижине с кучкой подростков, а сидеть дома, с семьей, получать пенсию, наслаждаться жизнью… – Слова застревают в горле, и я делаю глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Мэг кладет ладонь мне на плечо. – Ты же понимаешь, что мы ничего не могли сделать, Джесси? Она явно пытается меня успокоить, однако от ее слов по спине пробегает дрожь – мне не впервой их слышать. – Совсем ничего? – с сомнением переспрашиваю я. – Если кто и виноват, так я, – говорит Джефферсон. – Эта поездка – мой подарок на день рождения, и… – Хватит, – обрывает его Мэг. – Ребята, я вас прошу… Никто не виноват. У него случился инсульт – это могло произойти где угодно, в любой момент. – Нужно его похоронить, – говорит Джефферсон. – Так будет правильно. Мэг уверенно качает головой: – Нет, наверняка с ним захотят проститься родные. Я с ней соглашаюсь: – У него большая семья: жена, трое детей, семь внуков. Нельзя хоронить Анумана, нельзя принимать такое важное решение. Нужно отвезти тело обратно. – Папа поможет его семье, – говорит Джефферсон. – Мы попросим и наших родителей внести свой вклад, – добавляет Майло. – Думаю, они не откажутся. Мы все киваем. Наступает тишина, каждый думает о своем. – Тогда давайте уже отправимся обратно? – предлагает Мэг. – Обратно? – недоуменно переспрашивает Джефферсон. – Обратно на материк. Ты ведь можешь управлять лодкой? Тот медленно качает головой. – Разумеется, может, – возражает Майло. – Нужно лишь потянуть за шнур и управлять рычагом. – Он называется… – начинает Джефферс и обрывает самого себя. – Неважно. Мы никуда не поплывем. – Это еще почему? – удивляюсь я. – Думаешь, слишком опасно? Или… – Джесси, – прерывает меня Джефферс, – нам не завести мотор. Пропал пусковой трос для стартера. Мы сидим вокруг костра уже около часа: Дэнни с Онор обнимаются и апатично глядят в огонь, двойняшки тихо переговариваются, а мы с Джефферсоном обсуждаем дальнейшие действия. Без пускового троса от лодки никакого толка. У нас нет весел, а даже если бы и были, мы слишком далеко от материка, грести придется долго, и нас запросто снесет с курса. – Его точно срезали? – спрашиваю я. – Может, он просто оторвался? – Исключено. Он был довольно новым и крепким. Его отрезали – скорее всего ножом. – Чего? – Майло прерывает разговор с сестрой и нагибается, чтобы через меня взглянуть на Джефферсона. – Думаешь, кто-то специально отрезал пусковой трос? – Серьезно? – в свою очередь, удивляется Мэг. – Кому это надо? Мы же теперь тут застряли. Джефферс пожимает плечами: – Понятия не имею. Онор напротив нас отстраняется от Дэнни и оборачивается на джунгли: – Думаете, на острове еще кто-то есть? Другие люди? – Вряд ли, – качает головой Джефферс. – Остров частный. Папа арендовал его с условием, что мы здесь будем одни. Служба безопасности должна была проверить местность перед нашим прибытием. – И все же есть вероятность, что мы не одни, – замечаю я. – Может, кто-то приплыл уже после проверки и нашего появления? Мы не знаем, как выглядит противоположный берег острова, и тем более понятия не имеем, есть ли там люди. – Крайне сомневаюсь. Папа очень требователен к тому, за что платит. При малейших несоответствиях он тут же требует вернуть деньги. – Может, кто-то пробрался сюда нелегально? – предполагает Майло. – Какие-нибудь туристы решили покататься? Или местные? Рыбаки? – Не-а, – опять возражает Джефферс. – Владелец уже сдавал в полицию нарушителей, а никому не хочется оказаться в тайской тюрьме. Кроме того, зачем вообще местным или рыбакам резать трос нашей лодки? – Чтобы напугать? Чтобы мы всем рассказали, когда вернемся – если вернемся, – что сюда лучше не соваться.