— Это не злая собака, а милый маленький котенок. — К тому же ты для него незнакомец. А Кирон член семьи. Но тут она увидела, что Вуки успокоился, свернулся калачиком и быстро заснул. Люк поглаживал его. «Мы предоставляем высококвалифицированные индивидуальные услуги врачей-терапевтов прямо на дому, обеспечивая заботливое, профессиональное и достойное отношение. Мы делаем выбор в пользу ухода за гораздо меньшим количеством пациентов, чем у обычного терапевта, благодаря чему у нас остается дополнительное время на то, чтобы понять вас и ваши потребности. Как клиент программы, вы будете иметь неограниченный доступ к консультациям, медицинским советам и поддержке со стороны ваших личных врачей 24 часа в сутки, 365 дней в году. Мы — совершенно независимая служба, работающая в Лаффертоне и ближайших населенных пунктах. Мы хотим восстановить традицию «вызова врача на дом» и сделать это главным компонентом семейной медицины, чтобы связь между доктором и пациентом, которой часто так не хватает, вновь стала предельно тесной. О вас и вашей семье всегда будут готовы вовремя и профессионально позаботиться опытные врачи, которых вы знаете и которым доверяете. Мы развиваем нашу практику, чтобы полностью сфокусироваться на здоровье и благополучии наших клиентов. Насладитесь радикально новым подходом и узнайте, с какой заботой, внимательностью и ответственностью могут предоставляться медицинские услуги». Кэт подняла глаза. — Сколько это будет стоить? — Я хочу установить предельно разумную цену… Мы много сэкономим на аренде здания и кабинетов. Мы наймем кого-нибудь для выполнения офисной работы, но самого по себе офиса у нас не будет… Мы сами будем везде ездить, навещать людей в их собственных домах. Никаких расходов на содержание отделения. — Сколько? — Индивидуальное членство — около ста фунтов в месяц, пары — 150, семьи — 170, вне зависимости от количества людей, главное, чтобы они были родственниками и жили под одной крышей. — И они будут оставаться зарегистрированными у терапевтов в Национальной службе здравоохранения? — Мы будем это настойчиво рекомендовать на случай необходимости срочной госпитализации и так далее. Стоит тебе выйти из системы, обратно попасть бывает не так уж просто. — Насколько большую территорию мы будем покрывать? — Посмотрим. Изначально у нас будет всего три человека, и мы просто разделим пациентов в зависимости от того, какой будет старт. Ты будешь консультировать по Скайпу, почте и телефону — не всегда требуется посещение, но мы будем и выезжать, если для клиента это предпочтительнее, — для большинства пожилых будет именно так, я думаю. — И для людей с маленькими детьми. — И кто-то захочет именно женщину-врача. Мы будем стараться удовлетворять все пожелания, но не всегда это будет возможно. — Экстренные вызовы? — Если нам позвонят в два часа ночи, потому что кто-то на другом конце города чувствует сильные боли в груди или упал с лестницы, то, очевидно, им стоит вызвать «Скорую помощь», и так мы и будем говорить. Частные «Скорые» запрещены, сама знаешь. — А что насчет паллиативной помощи? — Будем обсуждать. И тут будет принципиален твой вклад. — Люк… Я не сказала, что согласна. — Пока не сказала. — Я думала об этом и говорила с Кироном — не то чтобы он хоть что-то смыслил в медицине, не считая того, что он страшный ипохондрик. Но это скажется на количестве времени, которое мы сможем проводить вместе. — Мне думается, что его станет даже больше. — Возможно. Но сейчас я просто терапевт на полставки, поэтому у меня есть вечера, выходные — все это может измениться. — Мы не вернемся к старым временам и выездам на все вызовы, Кэт, — тогда мы не консультировали по телефону или почте, и, если кто-то в два часа ночи требовал от нас приехать из-за содранного заусенца, мы юридически обязаны были это сделать. — Мои пациенты довольно редко были настолько неразумны. Но есть еще и другие вещи… Она положила планшет и какое-то время сидела молча. Люк не переставал поглаживать Вуки, который тихо похрапывал. Она знала, что идея хорошая и что для нее это будет идеально. Она всегда любила посещения на дому. Они давали ей время составить более полное представление о пациенте, выслушать его, рассмотреть проблему в спокойной обстановке. Она была бы рада вырваться из вечно забитого отделения, где на пациента дается ровно десять минут и ты впадаешь в панику, если один из них занял двадцать. Она бы с удовольствием ездила на машине, и она была согласна, что большое количество консультаций можно проводить по телефону, или по Скайпу, или по почте, тем более все записи о визитах на всякий случай будут сохраняться. Чем меньше пациентов у нее в списке, тем больше она сможет уделять им времени и внимания, а еще это освободит ее от административной работы, которая была проклятьем каждого терапевта. — Но… — сказал Люк. — Крис бы развелся со мной, если бы я только подумала об этом. Он бы сказал, что совершенно неправильно и несправедливо, что те, кто может платить, получают доступ к лучшей медицине, что деньги не должны говорить… Люк продолжал гладить Вуки. Он ничего не говорил. Просто ждал. Кэт не плакала о своем первом муже, отце их троих детей, уже очень давно, но в этот момент не смогла сдержать слезы. У нее перед глазами, как живая, встала картина — он свернулся калачиком на их кровати, она обнимает его, умирающего от опухоли мозга, слишком молодого еще человека, у которого слишком много всего, чем можно наслаждаться и что отдать, слишком много жизни и любви. Люк положил свою ладонь на ее руку. — Не переживай. Не торопись, тебе нужно обдумать это. И я понимаю — я его тоже знал, ты ведь помнишь? Крис был хорошим доктором, и у него были принципы, которыми он никогда бы не поступился… Но дело в том, Кэт, что это не разговор о том, что могут и не могут получить бедные или богатые. Один мой друг уже ведет подобную частную практику — они были одними из первых. И да, у них есть очень состоятельные клиенты, но есть и люди, которые платят им из своей пенсии или из своих сбережений, просто потому что хотят получить полноценный и надежный уход. Сейчас общая практика в кризисе по массе причин, мы все знаем это, а люди, особенно постарше, предпочитают быть спокойны по поводу своего здоровья. Гораздо более простые люди, чем ты думаешь, могут позволить себе это. 1200 фунтов в год… подумай об этой сумме относительно, например, отпуска. Я делаю это не чтобы разбогатеть — я буду рад, если в какой-то момент смогу получать на этом столько же, как когда работал в государственной структуре. Я думаю, ты тоже. Кэт высморкала нос и поднялась, чтобы сделать еще кофе. У раковины она ополоснула лицо холодной водой. Она будет и дальше думать над планом Люка. Оставались еще детали, мелкий шрифт. Оставалось еще мнение Кирона. По поводу всего. Но она знала. Она уже знала, какой будет ответ. Когда она вернулась на диван, пришел старый кот Мефисто, привалился к боку Люка и заурчал, в то время как Вуки, не шелохнувшись, продолжил лежать у него на коленях. На секунду зашел Кирон, чтобы захватить себе пива в перерыве, и заодно спросил, не хочет ли кто. И когда он это сделал, у Кэт возникло внезапное и довольно неожиданное чувство, что она наконец-то отпускает Криса, а вместе с ним и то, за что она так долго цеплялась, — причем с его благословения. Двадцать пять Серрэйлер посадил Сэма на паром и пошел к пабу. Было всего начало седьмого, и он был пуст. Йен менял дозатор на бутылке. — Если тебе снова нужно место — пожалуйста, по четвергам всегда тихо. Хочешь, налью тебе стаканчик? За счет заведения. Это, конечно, паршивый повод, но ты привел несколько новых парней — и когда у них пересыхало горло после беседы с тобой, они заворачивали сюда. — Нет, не сейчас, спасибо… Я, может, позаимствую его у тебя в какой-нибудь другой день. И хорошо, что ты не занят, Йен. Я хотел кое-что у тебя спросить. Йен напряженно посмотрел на Саймона. — Не я, — сказал он. — У меня только винтовка, и она полностью законная, к тому же откуда у меня время, чтобы ходить стрелять? — Это не то, о чем я хотел спросить. Хотя ее, конечно, могли застрелить и из винтовки. — Это глупость какая-то. Ты знаешь, как люди после этого выглядят. Кто бы ее ни нашел… кто бы первым ее ни увидел… у них бы точно не возникло ни малейшего сомнения. Но послушай меня, Саймон… Мне очень жаль, что это случилось. Может быть, кто-нибудь на белом свете и заслуживает этого, но не она. Не Сэнди. — Он начисто вытер стойку бара, но все еще продолжал водить по ней тряпкой туда-сюда. — И ты совсем не продвинулся? Никто тебе на ум не приходит? — Я просто задавал вопросы — и получил несколько небесполезных ответов. — Что ты имеешь в виду под небесполезными? — Йен отвернулся и налил себе двойной виски. — Твое здоровье, — сказал он и осушил стакан до дна. Саймон был удивлен. Он никогда не видел, чтобы Йен выпивал больше, чем несколько глотков из пинты, стоявшей на краю стойки, которой ему хватало на весь вечер. — Ты когда-нибудь сам размышлял о Сэнди? Откуда она приехала, какая у нее была раньше жизнь? — А кто не размышлял? У всех есть прошлое. Люди здесь научились не задавать слишком много вопросов. Ты быстро это понимаешь. Нет, — подумал Саймон. Они не задают новоприбывшим прямых вопросов, потому что изо всех сил пытаются выяснить что-нибудь другими способами. Они наблюдают, слушают, разговаривают друг с другом, а потом складывают вместе два и два. Но в данном случае, насколько он понял, пять никто не получил — и даже правильное четыре. — Ты никогда ничего в ней не замечал? Тебе ни разу не приходило в голову, что она, я не знаю, немного другая? — Конечно, она была другая. Ты видел ее, разговаривал с ней… она была непохожа на всех остальных на острове, потому что была не с острова. Но она всегда готова была помочь. Она приходила сюда несколько раз в неделю, помогала с разгрузкой, она могла денек поработать где угодно и при этом не принимала ничего, кроме ножки ягненка, чтобы пихнуть в холодильник, или, может, домашнего пирога. Она болтала со всеми — с друзьями, с незнакомцами, могла пошутить, могла выпить, ходила на кейли и на квизы. Она никогда не появлялась в церкви, но плясала на свадьбах и присутствовала при крещении детей. Она была настолько близка к тому, чтобы стать одной из нас, насколько может человек, который не является одним из нас. Я говорю тебе, Саймон, я расстроен тем, что случилось, как если бы это был кто-то из членов семьи. И дело не просто в том, что она мертва. А в той новости, что ее застрелили. Вот это меня потрясло. Пристрелили насмерть. Это была самая длинная речь, какую Саймон когда-либо слышал от этого мужчины. А теперь он собирался снова потрясти Йена. — А вот это ты должен будешь держать при себе. Йен мгновенно перестал делать то, чем он занимался, посмотрел на него через стойку, и в его взгляде появилось нечто, что Серрэйлер не мог интерпретировать… вызов, недовольство? Но с чего? Снова поднялся ветер и начал кидаться на стену здания: восточный ветер, который будет все яростней и яростней и не успокоится, может быть, еще неделю или больше. Они оба прислушивались к нему. Но Йен смотрел в его лицо. В четырех словах Саймон ему все рассказал. Двадцать шесть — Я бы хотела поговорить со старшим констеблем, пожалуйста.