Через пару часов Кэт подбросила Саймона до его квартиры после похода в супермаркет. Он включил отопление, выбросил девяносто процентов почты, в основном ненужные каталоги и проспекты, загрузил стиральную машину, поправил жалюзи в тех местах, где они провисли, выбросил пару ботинок, которые отслужили свое и теперь были готовы отправиться на помойку. В итоге, когда он уже не смог найти, чем себя занять, он снова проверил телефон. Тарансуэй был далеко. Но все еще близко. Слишком близко. Сообщение. «Йен пропал. Можешь перезвонить мне? К.». Он проигнорировал его, как и еще одно голосовое сообщение. Саймон встал и подошел к окну. День был серый, слегка туманный. Могучее здание собора возвышалось справа от него, дома в квартале казались совсем маленькими — ряды милых кукольных домиков с ровно высаженными между ними деревьями и аккуратно подстриженными лужайками с обеих сторон. Он посмотрел вниз. А перед его глазами стояла барная стойка в пустом и тихом пабе, а за ней Йен, опрокидывающий свой виски с искаженным страдальческим лицом. Йен. Он должен сейчас же позвонить Кирсти и выяснить, не случилось ли еще чего-нибудь, даже если Йен уже вернулся, а все просто перепугались и не более того, хотя он только ушел прогуляться, чтобы проветрить голову. Если он не вернулся, значит, он сел на вечерний паром и пошел в полицию. Саймон дал ему шанс, а потом уехал, ничего никому не сказав. Йен доверился ему. Он знал, что это правильный поступок. Он убил Сэнди Мердок. И об этом знал только Саймон. Если бы он не был задействован в этом деле лично, он перезвонил бы Кирсти сразу же, выяснил, что происходит, и сделал, сказал бы все, что от него требуется. Но он был задействован. Он был главным офицером расследования, назначенным полицией Шотландии, и продолжал его, даже когда передал дело. Насколько он знал, это считалось нарушением, но не смертельным, к тому же кто мог об этом узнать? Однако потом, когда у него только появились подозрения насчет Йена, и уж тем более после разговора с ним было совершенно понятно, что он не имеет права утаивать какие-либо факты, касающиеся Сэнди Мердок. За то, что он предупредил Йена, за то, что не передал информацию, за то, что покинул остров, никого не известив о произошедшем, — за что угодно из этого он мог получить дисциплинарное взыскание или даже быть уволен из полиции. По крайней мере, он думал, что мог. Полиция Шотландии была отдельной структурой, независимой от полиции Великобритании, и он был вне ее юрисдикции; с другой стороны, он оказался в ней, когда его назначили ответственным после исчезновения Сэнди и обнаружения ее тела. С моральной точки зрения Серрэйлер не чувствовал себя виноватым из-за того, как поступил с Йеном, и он никогда особо не углублялся в формальности. Он мог бы проигнорировать сообщение Кирсти. Ничего не случится, это ни на что не повлияет и не повлечет за собой никаких последствий, помимо возможности пошатнуть их и так сомнительную дружбу. Но он участвовал в расследовании, и на нем лежала ответственность за чистосердечное признание Йена. Меньшее, что он мог сделать, — это следить за событиями. Раньше он не задумался бы ни на минуту, но он понял, что изменился — и кто знает, временно ли это? Когда его телефон зазвонил в очередной раз, он даже не взглянул на него. Он совершил пробежку по набережной и вернулся через пекарню, где выпил два черных кофе и прочитал газету, висящую на прикрепленной к стене большой палке, как в Париже. Заказал столик на вечер для них с Кэт. Пошел по магазинам, купил себе две пары черных ботинок и светло-голубой кашемировый свитер. Магазин мужской одежды был в паре домов от книжного. Было несколько новинок, которые он мысленно отметил про себя после прочтения свежих обзоров и хотел полистать, а еще у него кончались блокноты для скетчей, которые всегда продавались в этом магазине, — возможно, их откладывали специально для него. Он прекрасно осознавал, что все эти занятия — просто способы отвлечься, но, когда телефон снова завибрировал у него в кармане, он так и не решился достать его. Дверь в книжный была открыта, но внутри не оказалось ни одного посетителя. Он сразу направился к полке «Новинки». Когда он оказался рядом с ней, к нему подошла сотрудница, расставлявшая книги на полках. — Я могу помочь, или вы хотите сами… — А потом она запнулась. Замолчала. Замерла. И так и застыла, со стопкой книг под мышкой. — О. Он забыл! И теперь так же застыл, слегка повернув к ней голову, и совсем растерялся, что с ним редко бывало, и начал путаться в словах, и весь его речевой аппарат как будто парализовало. В конце концов ему удалось выдавить: — Рэйчел. Она не шелохнулась. Наверное, так бы никто из них не пошевелился и не сказал бы ни слова, потому что никто не знал, что делать и что говорить, настолько они погрузились в водоворот чувств, переживаний и сомнений. Стыда. Но вошли сразу два посетителя, один хотел обменять книгу, а другой спрашивал, где находится отдел кулинарии. Так что они отвлекли внимание Рэйчел. Саймон поспешно выскользнул за дверь. — Трус, — сказала Кэт. Они встретились у дверей пекарни, и когда она увидела, что он выглядит встревоженным, Саймон рассказал ей обо всем, хотя никому другому не рассказал бы никогда в жизни. Они хотели посидеть в тишине, но когда их привели к их столу, он оказался в самой глубине и там было слишком темно. — А есть что-нибудь поближе к окну? Или у самого окна? — Есть, вы можете занять пятый столик слева, но там будет не так тихо, а вы просили… — Все отлично, спасибо, этот гораздо лучше. — Он одарил официантку одной из своих самых неотразимых улыбок. — Большой бокал новозеландского совиньон блан, если у вас есть, и большую водку с тоником. Спасибо большое. Она принесла и поставила перед ними свечку под маленьким стеклянным куполом, кувшин с ледяной водой и меню, за что была вознаграждена очередной улыбкой. Кэт испытующе на него посмотрела. — Что это было такое? — Мне не нравится там сидеть… Надо было об этом подумать. — Почему? Он покачал головой. — С отцом все нормально? — Нет, он просто одна сплошная головная боль, но сегодня вечером с ним Кирон, а с ним он связываться не захочет. Он всегда сначала зовет Сэма, но Сэм ушел в стрелковый клуб, так что на какое-то время ему придется затихнуть. Сай, ты правда забыл про то, что книжным магазином владеет Рэйчел? — Ну, на самом деле я помнил, но только не в тот момент, когда проходил мимо и вспомнил про пару вещей, которые хотел купить. Я просто зашел. Это не важно. — Важно. — Забудь об этом. — Сай… — Слушай, это не имеет значения, на самом деле мне нужно кое о чем тебя спросить. И я имею в виду — только тебя. — Понятно. Подожди. Им принесли напитки, бокалы предварительно охладили. Официантка смотрела только на Саймона, когда перечисляла блюда дня. — Спасибо. Но мы пока не будем торопиться. — Как же меня это злит! — прошипела Кэт. — Как будто я невидимая! Было бы лучше, если бы ты не флиртовал со всеми женщинами, которые попадают в твое поле зрения. — Я так не делаю. — Ну конечно, ты всегда так делаешь. Ладно… — Она подняла свой бокал. — Давай. Спрашивай. — Расскажи мне об этой новой работе. Кэт поставила свой бокал вина, потянулась к нему и взяла его за руку. — Сай, прекрати. Прекрати менять тему, прекрати увиливать. Да, мы в любом случае поговорим о моей новой работе, но это не так важно, как то, что прямо сейчас ты хочешь поговорить со мной. Он собирался кинуть себе в рот оливку, но вместо этого аккуратно положил ее к себе на тарелку и взглянул на Кэт. Она прочла очень многое в его лице: увидела переживания, даже злость, но еще, и этого она никогда раньше в нем не замечала — какое-то отчаяние. Обреченность. — Выпей. Сделай глубокий вдох и говори. Он выпил. Выглянул в окно. Мимо прошли несколько человек. Окно ювелирного магазина сверкало и переливалось в свете фонаря в старинном стиле. — С чего же мне начать? — Да с чего угодно. Это не важно. — Есть вещи, с которыми я не должен к тебе обращаться, — вся эта история на Тарансуэе, полицейские дела. — Ладно. Но я не думаю, что тебя так гложут полицейские дела. — Нет. — Рэйчел? Он покачал головой. — Это просто застало меня врасплох, вот и все. Я бы отреагировал нормально, если бы знал, что встречу ее. — Правда? — Думаю, да. — Но ситуация так и не получила нормального разрешения, да? Ты все равно убежал. Его лицо потемнело. — Но это же правда. Брось. Он допил свою водку с тоником и попросил бокал вина. — Слушай, пока забудь о Рэйчел, потому что, я думаю, это побочная история, она просто добавилась ко всей прочей мешанине. Но можно я поговорю с тобой как медик? Ведь в этом же все дело? Он молча опустил глаза на стол. Принесли свежие напитки и еду. Он по-прежнему не смотрел на нее. — Я восприму это как «да». Ты пока не закончил разбираться с произошедшим с тобой. Ты попал в ужасное происшествие, получил травму, пережил страшное время в больнице и, что уж тут говорить, потерял руку. Тебе пришлось ходить с временным протезом, а теперь тебе предстоит научиться обращаться с постоянным. Ты скрылся на Тарансуэе, но там принял участие в полицейской работе, хотя не до конца пришел в себя и был к этому не готов — я тебя не критикую, ты — это ты, и это дело всей твоей жизни. Но все это добавилось к первоначальному стрессу. И теперь ты вернулся и выполняешь какую-то работу для Кирона, но ты не можешь пока полноценно функционировать, плюс вся эта ситуация с папой… У тебя в жизни полно хвостов, Сай… Незавершенных дел. Не все из них можно аккуратно подобрать, обрезать и устранить, так что ты вынужден все это разгребать и справляться с ними по-своему. И все это навалилось на тебя после жуткой дороги домой. Встреча с Рэйчел не улучшила ситуацию. Ты страдаешь от посттравматического синдрома, и почему я не удивлена? Тебя нельзя винить, никоим образом, и ты прекрасно знаешь это, но тебе нужно обратить на проблему внимание, Саймон, потому что если ты этого не сделаешь, она еще вернется и укусит тебя, и будет гораздо хуже. Тебе стоит меня послушать. Я знаю, о чемговорю. — Я слушаю тебя, но… Я в жизни сталкивался с очень многими неприятными событиями — какими-то более, какими-то менее, — почти нет полицейских, у которых не так. Когда я начинал, помощи было ждать неоткуда — поговорить было не с кем, даже если тебе это нужно. Сейчас такого больше. Но я всегда справлялся. Я всегда выкарабкивался сам, и по-другому не будет.