Мама только покачала головой, давая понять, что не хочет ничего обсуждать. «На этой неделе в Северном Лондоне, где с 1981 года произошла череда страшных убийств, пропала еще одна женщина…» В вырезанной из «Пост» статье напечатали фоторобот Тени. По краям, там, где по линейке вырвали статью, остались следы карандаша. Под изображением кто-то написал «НИКОГО НЕ НАПОМИНАЕТ?» В одном месте ручка продырявила бумагу. У меня замерло сердце. – Откуда это? Почему кто-то думает, что мы его знаем? – Я не знаю, кто и что думает, – отозвалась мама, не оборачиваясь. Если последняя пропавшая тоже стала жертвой Тени, значит, он оставил уже девять трупов. Оставил буквально у нас на пороге или в наших излюбленных местах. До Хэмпстед-роуд-лок было совсем недалеко. Мимо беговых дорожек я каждое утро шла в школу. Любимое кафе-мороженое «Марин Айс», куда мы ходили с Мэтти, располагалось в Чок-Фарм. А в Хайгейт-Вудс мы отмечали день рождения одноклассницы. Я не могла отогнать от себя мысль, что вполне могла видеть кого-то из жертв. На центральной улице. В очереди в магазине. На станции метро. Тогда они были живы, смеялись, покупали продукты, смотрели телевизор, слышали новости о пропавших девушках и не подозревали, что близится их черед. Когда-то давно я призналась Мэтти, что боюсь. Мне было десять, убийства только начались, тем не менее я очень рано заметила сходство между убитыми и собственной мамой. – Не бойся, тыковка. С тобой ничего не случится. Обещаю. – Откуда ты знаешь? Он поцеловал меня в затылок: – Знаю. – Откуда? – Просто знаю. Я положила вырезку. – Где ты ее взяла? Мама пожала плечами и насыпала в сковороду приправу, даже не посмотрев на меня. – Что у тебя за секреты? Расскажи как есть. Она вздохнула и убавила огонь. – Нашла на коврике перед входной дверью. Я не сильна в математике, но два и два сложить могу. – Дес, – пришла я к очевидному выводу. – Кто еще? Никто больше не попал бы на наш этаж. Что он, черт возьми, задумал? Мама поморщилась и приказала мне следить за языком. – Никого не напоминает? – немного поразмыслив над тем, можно ли считать «черт возьми» ругательством, повторила я вопрос из записки. – Портрет очень приблизительный. Я перечитала статью. Психолог-консультант. Ирландец. Светлые волосы. Зеленые глаза. «Мини Купер»… – Он хочет сказать, что это Мэтти? Вот дерьмо! – Софи! Я вскинула руки, сдаваясь: – Да ладно, сама знаешь, что это дешевый трюк. – Зачем Десу убеждать нас, что Мэтти – это Тень? – Помнишь, как он вел себя в парке? Дес ненавидит Мэтти, хочет тебя у него отобрать. – Что за глупости. Каким бы, по мнению Мэтти, жалким червяком ни был Дес, ему удалось заронить во мне сомнение. – Сходства, конечно, есть. Акцент, машина… – Преступник мог изобразить ирландский говор. Любой бы сделал так на его месте. И у Мэтти другой цвет машины. – Зато у него есть голубой свитер. Он его постоянно носит. – Не такая уж редкость. Я ни на секунду не поверила, что на фотороботе изображен Мэтти, но мне было необъяснимо приятно пощекотать себе нервы, представляя, что это может быть он. Дженис называет это синдромом поиска острых ощущений. – Свидетельница могла перепутать цвет. Она сказала, что машина была темной. Как у Мэтти. И марка та же. Мама с излишней энергичностью принялась нарезать перцы. – В Лондоне «Мини Куперы» чрезвычайно популярны, Софи. – Еще он представился психологом-консультантом. – Ты действительно думаешь, что убийца выдал бы о себе правду? Прошло двадцать лет, а люди все еще задаются этим вопросом. Глава 36 Мама сделала вид, что не узнает на фотороботе Мэтти, но у нее наверняка тоже закрались сомнения. Как ни парадоксально, с нее-то все и началось. Зерно недоверия разрослось в раскидистое дерево, бросающее тень на весь мой мир. Мэтти был моим героем, почти отцом, которого я так рано лишилась. Я любила его всей душой, и в этом крылась большая проблема. От этого мой поступок оказался особенно ужасным, а вина оставила такую глубокую незаживающую рану. – Чтобы тени рассеялись, прежде нужно зажечь свет, – учит меня Дженис. Только спустя годы психотерапии мне удалось признаться себе в своих чувствах и заглянуть в глаза тайнам, которые я скрывала сама от себя. Мама целовала мои ссадины, кормила меня, укладывала спать. И все же больше всего на свете я любила человека, который оказался монстром, жестоким убийцей. Одна из его жертв была таким же ребенком, как я, когда мы только познакомились. – Ты правда ничего не заподозрила, когда увидела фоторобот? – Мама заменяла мне голос совести, не давая забыть о главном. Как я объясняла Дженис, можно было найти сходства между Мэтти и портретом в газете, однако для этого нужно было допустить, что это действительно может быть он. Допусти я эту мысль, тоже искала бы улики. Совсем как мама. – Ты фантазировала, что на рисунке может быть Мэтти, потому что была уверена в обратном. С этим сложно разобраться. Тебя обманули. Подорвали доверие, лишили чувства безопасности. Ткнули в самые уязвимые места и заставили усомниться во всем, во что ты верила. Во рту у меня пересохло, и я молча киваю. С мамой было по-другому. После ареста Мэтти я поняла, что, прочитав статью, она сразу его заподозрила. Интересно, неужели где-то глубоко в душе она всегда чувствовала неладное? Иначе почему так быстро переметнулась? Я сопоставила показания свидетелей с Мэтти, поскольку не сомневалась в его непричастности. Мама отказывалась видеть совпадения, так как сразу поверила в его виновность. В день, когда на пороге квартиры обнаружилась газетная вырезка, Мэтти должен был ночевать у нас. Мама собиралась накрывать стол к ужину, когда раздался телефонный звонок, и, чтобы не занимать руки, она включила громкую связь. – Дай-ка угадаю: ты задерживаешься? – спросила она у Мэтти. – Нет, я вообще сегодня не смогу. Нужно выйти на дежурство в кризисный центр, сменщик заболел. – Плохо. Я приготовила… – Зачем ты так? – Как так? Я просто…