Мэтти гостил у родителей. Они бы заметили, если б он вернулся домой в крови. Еще он недавно выбил палец, играя в сквош. Невозможно никого задушить, если у тебя выбит палец. Или?.. Не уверена, что думала именно такими словами. Мысли походили на призраков, пляшущих в глубине моего сознания. Я не озвучивала их, в этом не было необходимости. То, что убийство произошло в деревне так скоро после его приезда, – случайное совпадение, не более. К тому же, как я объясняла маме, психологический портрет преступника не был похож на Мэтти. Это исключено. Недавно в прессе опубликовали психологический портрет убийцы, составленный какой-то большой шишкой из Отдела поведенческих исследований ФБР, который прилетел в Великобританию, чтобы консультировать Скотленд-Ярд. Поведенческие исследования, которые всезнайка Беа называла профайлингом, возникли совсем недавно. Некоторые, в том числе отец Беа, считали их шарлатанством. Но мне нравилась идея, что особенности совершенного преступления выдают психологию убийцы. Я обожала Шерлока Холмса и мечтала прославиться как эксперт в криминологии. Вырасту и буду раскрывать дела, которые никому больше не под силу. Или напишу детектив. Главным героем сделаю профайлера. – Ты такая умница, Софи… Старайся, и у тебя все получится, – поддержала меня учительница, когда я озвучила свои карьерные амбиции. По-своему я действительно разбираюсь в убийствах, хотя не так, как планировала. С наукой тоже не сложилось, но мне уже было все равно. – Вот послушай. Я зачитала маме описание психологического портрета с первой полосы свежей газеты: «Особая жестокость совершенных преступлений свидетельствует о вспыльчивом характере убийцы. Он не состоит в отношениях, или это абьюзивные отношения, в которых преступник контролирует своего партнера, подавляет физически или морально. Это может проявляться в умалении достоинств партнера, попытках следить за ним и навязывать выбор одежды. Вероятно, он проявляет жестокость к животным. Способен на поджог. Ему сложно общаться с противоположным полом, в присутствии женщин он испытывает неловкость. Скорее всего, это закомплексованный одиночка…» – Видишь? – торжественно закончила я. – Совсем не похоже на Мэтти. Уж он-то никогда не комплексует. – Да, – ответила неуверенно мама, запрокинула голову и залпом выпила вино. Некоторые вещи происходят незаметно. Например, ты не чувствуешь, как растешь. Как появляется грудь. За последний год я очень изменилась. Вымахала ростом почти с маму, сто пятьдесят сантиметров, и стала носить спортивный лифчик. – Взрослеешь, – сказал Мэтти. Я велела ему отвалить, что, по его словам, только доказывало его правоту. То, что мама пристрастилась к выпивке, я тоже заметила не сразу. Бокал вина после работы. Два бокала. Перешла на джин со льдом. Безо льда. Понемногу привычка превратилась в болезнь, и таблетки ее только усугубляли. – Говорят, что убийца в Ирландии был блондином, – осенило меня в другой день. – А у Мэтти сейчас темные волосы. Мама уставилась в бокал и что-то промычала, то ли отвечая мне, то ли комментируя свой напиток. В любом случае хотелось услышать другое. Я позвонила Беа. Жаждала узнать подробности об убийстве в Ирландии – она вполне могла их знать, учитывая, кем работал ее отец. Меня уже затягивала воронка, и я цеплялась за любые мелочи. По венам растекалось непонятное беспокойство. Оно передалось мне от мамы. На уроках биологии мы проводили такой эксперимент. Стебель сельдерея, опущенный в краситель, приобретает алый цвет. Я подняла трубку и услышала, как мама почти плачет в телефон: – Не могу отделаться от мысли, что он замешан… Боже мой! Опять она за свое. Я уже собиралась положить трубку, когда услышала на другом конце провода голос бабушки: – Возможно, настало время заявить в полицию… Начало конца. Для всех нас. Глава 43 – Возможно, настало время заявить в полицию… Я метнулась в гостиную. Вихрь страха и гнева. Мама сидела на диване, поджав ноги и придерживая плечом телефонную трубку. Уперлась в стену невидящим взглядом. – Не смей! – закричала я. – Ты не можешь… Я так старалась не заплакать, что сводило горло. – Мама, я перезвоню. – Она встала с дивана и подошла ко мне, нахмурив брови. – В чем дело, солнышко? В моих глазах стояли слезы; я опустила лицо, чтобы не смотреть на нее. – Ты не можешь… – Спазм в горле. – Так нельзя. Ты не можешь… Мама крепко меня обняла, а я ее оттолкнула. Мне хотелось ее тепла и сочувствия, и я себя за это ненавидела. – Софи! Что происходит? – Ты все портишь. Все рушишь. – О чем ты? – Я не хотела уезжать из Массачусетса, не хотела переезжать на другой край света. А тебе было все равно, ты поступила по-своему. И с папой… Какая разница, что я хотела быть с ним? Теперь Мэтти. Своими вечными подозрениями ты его отталкиваешь. Я тебя всегда оправдывала, и все же бабушка права. Ты действительно эгоистка. Мама дернулась, как от боли. – С чего ты это взяла? Неприятности в школе? Она хотела коснуться моего плеча, я увернулась. – Дело не в школе. А в Мэтти. В том, кого ты вроде как любишь. Мама со вздохом сжала губы и опустила глаза. – В последнее время со мной было тяжело, но все наладится, Софи. Господь нас бережет. Комок нервов в моей груди готов был взорваться. – Он уйдет от нас. Как ты не понимаешь? Мама мотнула головой: – Что ты… – Если ты пойдешь в полицию… Это конец. Он тебя никогда не простит. И я тоже не прощу. Она изменилась в лице. – Ты опять подслушивала? Сколько раз тебе говорить… – Мама, пожалуйста, не делай этого. Ты же знаешь, что он не злодей. Я плакала, не скрывая слез, напрочь забыв о гордости. – Софи… – Ненавижу Деса. Все из-за него. Если б не его чертова записка, тебе и в голову такое не пришло бы. Дес просто хочет избавиться от Мэтти твоими руками. Хочет вас поссорить. Безумие. Но то, что ты на это клюешь, – еще большее безумие. Секундная пауза. Мама едва заметно кивнула: – Хорошо. – Хорошо? – Я не пойду в полицию. Я выдохнула и вытерла нос рукавом. – Правда? Мама никогда не обманывала. По крайней мере, меня.