Она коротко и невесело засмеялась: – Представь, как бы он разозлился, если б я напустила на него копов. Я улыбнулась сквозь слезы: – Взбесился бы. На этот раз я позволила маме себя поцеловать. – Иди в кровать. Уже поздно. Тебе нужно отдохнуть. – Нет, – возразила я, хотя действительно устала. – Я люблю тебя, Софи, – прошептала она с такой грустью, что мне послышалось: «Прости меня». Я прижалась к ней, обняла, вдохнула ее тепло и сладкий запах вина. Лежа в кровати, я вдруг поняла, что меня тревожило. Она сказала «представь, как бы он разозлился», а это совсем не одно и то же, что «я знаю, что он ни в чем не виноват». Глава 44 Об убийстве Нив Кинан говорили еще больше, чем обычно. Не проходило и двух минут, чтобы кто-нибудь не вспомнил о Тени. Даже в школе все разговоры были только о нем. Цены на жилье в нашем районе упали. На сигнализации – выросли. «Убийца обязательно допустит промах, – заявил инспектор Коннор на пресс-конференции. – Это дело времени». – И все же он ни разу не ошибся, – вещала Беа перед ребятами в школьном коридоре, пользуясь особым положением своего отца. – А как же свидетели, которые его видели? – возразила какая-то девочка. – Почему его еще не узнали по рисунку? – Может, они боятся… – предположила пятиклассница. В обсуждении убийств участвовали все, независимо от возраста. – Или с ним заодно, – добавила она многозначительно. Незадолго до этого полицейские обнаружили чьи-то останки «на поздней стадии разложения» рядом с Хаули-Лок. Хотя находку не удалось связать с Тенью, новые свидетели сообщали о том, что незадолго до убийства Нив какой-то мужчина спрашивал у женщин дорогу на вокзале Кингс-Кросс. – Я слышал, что после того, как напечатали фоторобот, на горячую линию поступило больше пятисот звонков, – сказал кто-то. Беа взъерошила волосы: – Ага, только большинство из них – чудики, которые гонятся за минутной славой. Мэтти высказался в том же духе. Позвонил вскоре после убийства в Грейстоуне. Мама принимала душ, из ванной комнаты доносился шум воды и громкая музыка. Я взяла трубку. – Привет, тыковка. Мама дома? – Она еще на работе, – ляпнула я. Сама не знаю, почему соврала. Возможно, не хотела им делиться. А может, боялась, что в разговоре мама скажет какую-нибудь глупость, проболтается о своих подозрениях… – Я скучаю по тебе, – призналась я. – Когда ты приедешь? – Я тоже скучаю. – Ты не ответил. Мэтти усмехнулся: – Когда ты успела поумнеть? Он говорил в своей обычной шутливой манере, но что-то было не так. Он как будто был не здесь, говорил со мной, а думал о другом. – Все в порядке? – спросила я. Вздох. – Мама болеет. Придется тут задержаться. – Говорят, Тень сейчас в тех краях… В очередной раз, сама того не замечая, я его проверяла. Заразилась от мамы, и сомнение разрасталось, как злокачественная опухоль. – Пожалуй, закрою на ночь дверь. – Мэтти говорил спокойно, шутливо. Ясно, что мама заблуждалась на его счет. – Сестра той девочки – твоя ровесница. – Он вдруг заговорил на тон ниже, серьезно. – Да, – ответила я шепотом. – Ты, должно быть, испугалась, когда услышала… В горле – ком размером с авокадо. Как хорошо Мэтти меня понимал! Только он мог посмотреть на все моими глазами и проникнуться моими чувствами. – Теперь для меня это стало реальностью, – объяснила я. – Понимаешь? – Абсолютно. И хотя нас разделяли сотни километров, я буквально видела, с каким лицом он это произнес. Чувствовала тепло в его глазах, его любовь… Мама вышла из душа, до краев налила себе бокал вина и дрожащими руками поднесла к губам. – По радио только что передали: полиция подтвердила, что Нив Кинан убил Тень. Он делает с телами жертв что-то особенное. Что именно, не сообщается. Я напряглась. Из комнаты как будто выкачали воздух. – Мы знаем Мэтти. – Я сверлила ее взглядом, напоминая о данном обещании. – Так ли хорошо мы его знаем? Я никогда не видела его родителей и друзей. За все это время я была у него дома всего дважды. – Мы его знаем, – повторила я чуть менее уверенно. Глава 45 Я иду к проходной для посетителей. Здание расположено отдельно от самой тюрьмы и похоже на кирпичный сарай. Выходя из дома, я убедила себя, что поступаю правильно. Сейчас уверенности заметно поубавилось. Я не пришла повидать Мэтти после оглашения приговора. Не навещала его в тюрьме. Никаких натянутых бесед через привинченный к полу стол в людном зале для свиданий. И тем не менее мне кажется, что я уже входила в эти ворота. Они мне знакомы, словно здесь и мое место. – Вам назначено? – уточняет женщина на проходной. Голос скучающий. – Ваш пропуск для свиданий? Я передаю ей заполненный документ, который получила по почте. Мы находимся в крошечном кабинете с бежевыми стенами и коричневой плиткой на полу. Кто-то повесил здесь постер с картиной Моне «Пруд с лилиями». Уголки постера отклеились, и от этого комната выглядит еще более унылой. У сотрудницы тюрьмы секущиеся волосы, кривые зубы и огромные очки. «Ей не к лицу, – думаю я. – Громоздкие». Дженис назвала бы это тактикой избегания. Сосредоточить внимание на ком-то, чтобы не думать о себе. Не замечать своих чувств и роящихся в голове мыслей. Так и есть. Близится вечер, солнце садится. Я думаю о том, что мама сказала о погоде в тот день, когда мы гуляли на Парламент-Хилл, прямо перед звонком от Мэтти о его возвращении. Спустя пару месяцев обнаружили еще два трупа. Одна из убитых, бездомная, лишилась части головы – рабочий задел лопатой. «Антропоморфизм. Возьми это слово на заметку». В тот день было так ясно и светло… Погода будто отражала наше настроение. А впереди ждало совсем другое. Я мысленно встряхнулась. Соберись, Софи. Господи. Сегодня с прошлым будет покончено. Стая воронов почуяла добычу.