Я заставляю себя сосредоточиться на происходящем, отгородиться от призраков. Дженис научила меня медитациям и куче упражнений для развития осознанности. Я говорю ей, что упражнения помогают, а сама никогда их даже не делаю. Вся эта хиппи-лабуда не по мне. Духу не хватает высказать ей это в лицо. Я столько всего ей не говорю… Напоминаю себе, что нужно дышать, впитывать то, что меня окружает. От ламп пахнет жженой пылью. В плафонах темные пятна дохлых мух. От включенного обогревателя воздух сухой, тяжелый. Трудно дышать. Меня бросает в жар, подмышки потеют. От меня, наверное, пахнет, думаю я – и тотчас себя одергиваю. Какая разница, чем от меня пахнет и как я выгляжу? Я же не пытаюсь произвести впечатление на Мэтти. Или?.. Конечно, нет. Не хочу, чтобы в моей броне образовалась брешь, не более. Я ужасно боюсь увидеть, каким он стал, и не меньше боюсь, что он увидит, во что превратилась я. – С такими мозгами, весь мир – твой лобстер[30], – сказал Мэтти, когда я получила школьную стипендию. Мама не поняла эту отсылку к сериалу «Дуракам везет». В тот день он так мной гордился, говорил, что я могу стать кем захочу. Страшно, что он увидит, как низко я пала. Узнает, что не пошла в колледж, даже школу не окончила… Поймет, что все из-за него. Не хочу, чтобы он имел надо мной власть. Не хочу доставлять ему это удовольствие. Если Мэтти действительно психопат, как говорят, его это порадует. Если… – Хватит! – командую я себе. Глубокий вдох. Выдох. Тихо играет радио. Мелодия из 80-х, под которую я любила танцевать. «Кармический хамелеон»[31]. Неужели это карма? Пожалуй. Встретиться с Мэтти, увидеть, во что превратилась его жизнь, – это плата за то, что я совершила? Сквозь окно видна сторожевая вышка. Колючая проволока. Решетки. Серый мир, в котором существует Мэтти. Преступление против личности. Наказание. Заслужено ли оно? Или наказать следует меня? С сайта wordonstreet.com Сфабрикованы ли доказательства против Мэтти Мелгрена? Меня всегда смущали показания Грейс Кинан, сестры Нив Кинан, которую, как полагают, в Ирландии убил Мелгрен. Напоминает дело, когда подозреваемый сознался в убийстве, о котором не мог даже вспомнить. И все потому, что полиция внушила ему ложные воспоминания и заставила так думать. Копы сказали ему: «Мы уверены, что мозг блокирует воспоминания о травмирующем опыте. Мы хотим помочь вам все вспомнить». Могло ли так случиться с Грейс Кинан, испуганной маленькой девочкой, пережившей ужасную трагедию? Могла она опознать Мэтти Мелгрена, потому что ее на это настроили полицейские? Она отчаянно хотела добиться справедливости для убийцы своей сестры, и не потому ли совершила страшную ошибку? Ссылки: https://mattymelgrentestimony.blog/+trial-transcript-grace-keenan-part-iii/ https://www.truecrimecasefiles.co.uk/+resources/idt-sh/ the_ nordic_confessions Глава 46 Когда тебе двенадцать, кажешься себе взрослым, хотя это совсем не так. То, что я в глубине души подозревала Мэтти, объяснялось не страхом. Да, наблюдались некоторые странные совпадения, однако если б не мама, едва ли я задумалась бы над ними. В это сложно поверить, но так и есть. Мэтти был мне как отец. Я не спешила бы делать вывод о том, что он серийный убийца, только потому, что он водил такую же машину, как и человек с фоторобота. Только потому, что он хранил дома поводок. Или потому, что находился в той же деревне, где убили Нив Кинан. Прямых доказательств его причастности к убийствам не было. Ни окровавленных ножей в платяном шкафу, ни расчлененных тел под половицами. Харпер Ли была права: люди видят то, что хотят увидеть. И, конечно, никто не хочет видеть своего любимого серийным убийцей. – Люди – существа социальные. Мы запрограммированы доверять окружающим, – рассказывала Дженис на одном из первых сеансов психотерапии. Меня к ней отправил врач из поликлиники. Я хотела получить рецепт на «Прозак», а доктор отказался выписать антидепрессанты, пока я не пообщаюсь со специалистом. – Безусловно, больше всего мы доверяем родителям, – продолжала Дженис. – Именно они заботятся о нас, берегут от опасностей. Я подумала о том, что мама сделала ровно наоборот. Привела в наш дом чудовище и ушла на вечеринку, оставив меня с ним наедине. Однако вслух сказала другое: – Я полностью ему доверяла. Чувствую себя такой дурой… Дженис припечатала меня немигающим взглядом. Поначалу мне от него становилось не по себе, но со временем я привыкла. – Ты была ребенком. Он был к тебе добр. Конечно, ты ему доверяла. Не вини себя за это. Жаль, что чувство вины не отключается по щелчку пальцев. Против него не работают даже самые логичные аргументы. Мне было страшно не от мысли, что Мэтти может оказаться Тенью, а оттого, что где-то на свободе разгуливал убийца. До убийства в Грейстоуне жертвами становились только взрослые. Смерть Нив задала новое направление. У преступника изменились предпочтения. Его заинтересовали дети. И женщины, похожие на мою маму. Я больше не жаловалась, что приходится возвращаться из школы в компании Беа. Задумалась о том, что в словах Мэтти было разумное зерно. И тревожные свистки, которые он купил для нас с мамой, уже не казались бессмысленным подарком. Однажды я включила телевизор и попала на интервью с жителями Северного Лондона. – После того как начались убийства, чаще ли вы задумываетесь о безопасности? – Конечно! – ответила женщина, наклонившись к микрофону. – Я больше не выхожу на улицу ночью без сопровождения. Если мы встречаемся с друзьями, то после обязательно звоним друг другу сообщить, что добрались домой благополучно. Все так делают. Местные жители встревожены, улицы патрулируют усиленные наряды полиции. И ничего не помогает. Появляются все новые жертвы. В одной из передовиц газеты «Пост» автор спрашивал: «Что, если это не он, а она? Не потому ли убийце удается улизнуть? Может, все мы ищем не того? А она проворачивает ловкий трюк с исчезновением». Идею подхватили другие газеты. В «Трибьюн» напечатали интервью с профессором Уилсоном, который выступал по телевидению в марте, вскоре после задержания Деса: «Я убежден, что нападавший – мужчина. Серийные убийцы-женщины убивают ради собственной выгоды, как правило, из-за денег. И, безусловно, элементы сексуального насилия в совершенных преступлениях не вписываются в женскую психологическую модель». Вдаваться в подробности «сексуальных элементов» профессор напрочь отказался. Полиции также удалось сохранить детали преступлений в секрете, кроме просочившейся в прессу информации о следах босых ног. Еще высказывалась версия, что убийца – трансвестит. Или, как написали в одной газетенке, переодевается в женскую одежду, чтобы сбить с толку следствие. Обсуждалось также, стал бы преступник называть жертвам свое настоящее имя, или же он использует псевдоним. Вездесущий профессор Уилсон объяснял ведущей, что для таких психопатов, как Тень, характерна любовь к играм, а также чувство превосходства и вседозволенности. «Весьма вероятно, что, называя жертвам свое настоящее имя, он испытывает возбуждение, – размышлял вслух профессор. – То же чувство возникает от того, что его лицо – последнее, что они увидят перед смертью». Прочим теориям, в особенности историям с переодеванием в женщину, недоставало правдоподобия. Вряд ли в них кто-то верил. Нам просто хотелось получить ответы, мы жаждали узнать правду. Нужно было увидеть смысл в происходящем безумии. Хоть как-то упорядочить хаос. Мама хотела того же. Она только что договорила с Мэтти и положила трубку. Я его не слышала, но мама отвечала односложно и выдерживала долгие паузы. – Говорит, что на этой неделе возвращается в Лондон, – сообщила мама, и голос у нее звучал совсем не так, как в прошлый раз, когда мы ждали его возвращения из Ирландии. Тогда, получив от Мэтти сообщение, что он вернулся, мама велела мне одеваться, и мы тут же пошли его навестить. В тот день она говорила с воодушевлением, глаза ее горели; сейчас же они были пусты, как голые камни. – Ты расстроена, – заметила я. Мама промолчала. Из приемника донеслось: «Полиция повторно допрашивает Грейс Кинан, двенадцатилетнюю сестру погибшей Нив…» Я вернулась в комнату и села за уроки. На день рождения я получила от мамы письменный стол, и мне больше не приходилось заниматься на кухне. Я разложила книги и поставила в магнитофон кассету «Лаки стар». – Как можно учиться под такой шум? – спросила мама из коридора. – Мадонна – точно не шум, – возразила я, однако музыку выключила. На следующий день была назначена контрольная по физике, и я хотела получить отлично. Меня устраивали только высшие баллы.