Будто это парк аттракционов и я пришла веселиться. – Жетоны? Для чего? – Чай, кофе, – говорит он четко и медленно, словно я плохо слышу. – В автомате продаются горячие напитки. Платить жетонами. – Нет, ничего не нужно. Пристав пожимает плечами – мол, как хотите. Затем находит для меня шкафчик, стоит рядом со мной и наблюдает, как я кладу вещи. Чтобы руки не тряслись, прижимаю локти к телу. Надеюсь, что он не заметил. С лязгом захлопываю металлическую дверцу. Он упирает руки в бока: – Готовы? – Да, – отвечаю я, хоть это и неправда. Я никогда не буду готова. Глава 49 – Готова? – спрашивает мама. Мы стоим на почте в очереди за марками. Королевская почта. Когда мы только переехали в Великобританию, я думала, что это личная почта королевы, чтобы простой народ мог писать ей письма. На обратном пути мама предложила зайти за блинчиками в ларек в Хэмпстеде. Я отказалась, сказав, что не голодна. – Ты же ничего не ела. Надеюсь, ты не на диете? Мама придерживалась строгих нравов по поводу подростков. Нет, я не пыталась сбросить вес. Просто кусок в горло не лез. С того самого случая с кофтой у меня пропал аппетит, и любая еда на вкус была как картон. Мама как раз говорила мне о том, как я красива такой, какая есть, когда рядом с нами возникла старушка. – Амелия-Роуз? – Она замигала. Соседка Мэтти, та самая «Суп-с-мацой». Из сетчатой сумки торчали банки с консервированным хреном и маринованными огурцами «Миссис Элсвуд». Мама одарила ее вежливой улыбкой и осведомилась, как ее дела. Старушка вытянула шею и, понизив голос, сообщила: – Вчера ко мне приходили… – Кто? – Полицейские, – гордо ответила миссис Коэн. – Поздно, ближе к восьми вечера. Я уже успела переодеться в ночную рубашку. – Что они хотели? – спросила я, сложив на груди трясущиеся руки. – Искали Мэтти. Мне как будто вспороли живот. Вот-вот вывернет. Не знаю, что почувствовала мама, только лицо у нее стало белым как мел. – Что спрашивали? Миссис Коэн поставила авоську на землю, развела ладони, будто взвешивала фрукты. – Странно все это. – Что именно? – В мамином голосе промелькнуло нетерпение и что-то еще. Кажется, паника. – Выясняли, видела ли я, что он приходил поздно в ночи убийств. – Она закрыла глаза и покачала головой. – Ну и дела… Мама так сжала ручку сумочки, что побелели костяшки. На виске запульсировала жилка. – Не думают же они… – Мэтти? Такой мужчина? Конечно, нет. Сказали, что так положено. Проверяли всех одиноких мужчин в Кэмдене. «Протокол» у них такой. Мама прочистила горло, прежде чем заговорить: – И вы смогли… Старушка смотрела на нее в замешательстве. Поправила очки, словно это помогало лучше слышать. – Смогла что, дорогая? – Подтвердить, где и когда он был, – пояснила я. Мое сердце заходилось. Миссис Коэн похлопала меня по руке. Ладонь у нее была теплая, ногти покрыты коралловым лаком. На пальцах старомодные кольца «Ярдли Лавендер». Забавно, как работает память… Я прекрасно помню, как она выглядела, как было душно от горячих батарей, как пахло жженой пылью. И совсем не припоминаю, что же я сказала дальше, от чего стал гореть желудок и к горлу подступила тошнота. – Я не смогла ответить. В моем возрасте… – Она задумалась. – Я сказала им, какой Мэтти чудесный человек. Вежливый, услужливый, дай Бог ему здоровья. Работает так много, сколько времени проводит в кризисном центре… Надеюсь, начальство его ценит. – Вы сказали об этом полиции? – уточнила мама. – О чем? – Что он работает допоздна. – Нет, дорогая, не говорила. Думаешь, стоило? – Нет, не думаю. Прозвучало это неуверенно. – Ты поверила? – спросила я у мамы, когда мы сели в «Вольво» и тронулись в сторону дома. Сердце мое бешено колотилось. – Чему? – Что полиция приходила к ней просто так? Она тяжело вздохнула: – Честно, я уже не знаю, чему верить. Все оставшееся время мы молчали. Я смотрела в окно, мама – на дорогу. Тем вечером курьер привез охапку цветов. Двадцать четыре розы с длинными стеблями и открытка с медвежонком, обнимающим красное сердечко. На обороте почерком Мэтти: «Ты – смысл моей жизни. М.». Не разворачивая упаковки, мама оставила цветы на кухонном столе. К утру розы завяли. Глава 50 Мой мир рухнул через три дня после того, как увяли цветы. Мне дали грамоту за успехи в английском, а Джоуи Питерсон похвалил мои кроссовки. День обещал быть замечательным. Я вышла из школы после нетбольной[32] тренировки, раскрасневшаяся; собранные в хвост волосы растрепались. Мама ждала у ворот. Со мной было несколько девочек, также получивших свою дозу адреналина и эндорфинов. Мы возбужденно болтали и придумывали друг другу глупые прозвища. – Лиза Джексон, тебя можно звать КМШ. «Красивая молодая штучка», как в свежем хите Майкла Джексона.