– Не нужно меня учить, Эми. Ты понятия не имеешь, каково мне пришлось. Мама не ответила и только посмотрела на него поверх чашки. – …Я его изучала, – объясняла она мне после ареста. – Ловила сигналы. Уверена была, что он проговорится и все встанет на свои места. – Проговорится о чем? – О своей причастности. – Поймала? – Нет. Напротив, чем больше слушала, тем больше ему верила и не знала, что думать. …У меня все было наоборот. Передо мной сидел наш Мэтти, такой же, как всегда. Мой самый любимый мужчина на свете, человек, который заменил мне отца. Конечно, он не был убийцей. До истории с кофтой. Он увлекся рассказом: – …ты не представляешь, сколько понаехало прессы… – И вдруг резко замолчал и вскочил со стула. Из-за столика в глубине зала направилась к двери молодая женщина лет двадцати. Стройная. Невысокая. Темные вьющиеся волосы до плеч. – Извините. – Мэтти коснулся ее плеча, когда девушка поравнялась с нами. – Кажется, вы забыли кофту. – Что? Он кивнул и лучезарно улыбнулся: – Осталась висеть на спинке стула. Незнакомка обернулась и посмотрела, куда он указывал. – Какой у вас острый глаз! Ее почти не видно. Он расплылся в улыбке: – Рад помочь. После этой истории мама смягчилась и включилась в разговор. Я же как язык проглотила. Наши столики были на порядочном расстоянии друг от друга, но от Мэтти ничего не ускользнуло. Объяснение напрашивалось само собой. Он за ней следил. Женщина того же возраста и внешности, как большинство жертв Тени. Если б на этом все и закончилось, я, наверное, убедила бы себя, что все в порядке. Однако дальше он сделал то, что сделал. Речь снова зашла о Нив Кинан. Сейчас я понимаю, что Мэтти хотелось выговориться. Должно быть, неспроста. – Не понимаю, – сказала я, разбирая пирожное на части, чтобы съесть слой за слоем и оставить крем напоследок. – Чего не понимаешь, тыковка? – Почему в полиции думают, что ее тоже убил Тень? Она же ребенок, а все остальные жертвы – взрослые. Мэтти подлил маме чай и наполнил свою чашку. – Наверное, потому, что он сделал с ее пальцами на ногах. Я поперхнулась, пирожное застряло в горле. Скотленд-Ярд держал такие подробности в тайне. Ни о каких пальцах на ногах не сообщалось. Про то, что случилось с Нив, никто не знал. Никто, кроме убийцы. Глава 48 Я чувствую на себе взгляд. Женщина на проходной сверлит глазами мой затылок, пока я следую за лысеющим тюремным приставом с пятном кетчупа на лацкане. Наверняка расскажет обо мне друзьям в пабе, а те сгрудятся вокруг и будут ловить каждое слово. «Я ожидала другого, – скажет она. – На вид вполне нормальная. Сложно поверить, что он ее воспитал». Знает ли она Мэтти? Общалась ли с ним хоть раз? Глупо. С чего бы? Это не детский лагерь. Сотрудник тюрьмы проводит по мне металлоискателем, просит выложить содержимое сумочки в серый лоток, как бывает на досмотре в аэропорту, и пропускает через рентген. Осторожно берет двумя пальцами гигиенический тампон, изучает. – Это не бомба, – смущаюсь я. – Придется все оставить здесь, – бесстрастно сообщает он. – Личные вещи брать с собой не разрешается. – Даже телефон? – Телефоны запрещены. – Что, если… – Я замолкаю на полуслове. – Если что? Я нервно мну руки: – Что, если возникнет проблема? – Подзовете охрану. – Подзову? – У вас ограниченное посещение. Будете общаться по телефону через стекло. Его приведут после вас. Я выдыхаю, расслабляю плечи, радуюсь, что Мэтти не будет наблюдать, как я вхожу, что смогу подготовиться и встретить его с правильным лицом. – Ясно, – говорю. – Хорошо. Он смеется, и в его смехе есть что-то недоброе. – Первый раз в тюрьме, надо думать? Выдавливаю улыбку: – Так очевидно? – Мне – да. Первый визит – и сразу к Мелгрену… Вы – писательница или вроде того? Удивляюсь, что он ничего не знает, и тут же чувствую облегчение. Значит, меня не разглядывают под микроскопом. Мэтти играл такую важную роль в моей жизни; странно, что не всем известно, кем мы приходимся друг другу. Приходились… – Пару месяцев назад к нему заглядывал один холеный тип в лакированных ботинках. Понимаете, о чем я. Сказал, что пишет биографию Мелгрена. Я ему объясняю, что таких, как Мэтти Мелгрен, не надо рекламировать, а он и слушать не хочет. Говорит, что люди никак не наедятся историями про Тень. Все хотят знать, почему он убивал. Никак в толк не возьмут, как человек, у которого было нормальное детство, мог до такого дойти. Я считаю, что некоторые рождаются негодяями, а он думает, что монстров создает общество. «Младенец всегда чист», – говорит. Я его видел, когда он уходил. Сжался весь, усох… Больше, судя по всему, не возвращался. Я не знаю, что ответить. – Сигареты есть? – спрашивает пристав, видя, что из меня плохой слушатель. Отрицательно качаю головой. – Еда? Напитки? – Нет. – Кошелек нужно оставить. – Хорошо. – Тут есть шкафчики. Жетоны нужны?