– Что такое обольщение? – навострил уши Джерад. – Ничего, – откликнулись мы хором. – В общем, в таких условиях глупо рассчитывать на победу, – подытожила я. Мама поднялась, отодвигая стул, и наклонилась через стол ко мне. – Но кто-то же должен победить. У тебя точно такие же шансы, как у всех остальных. – Она отбросила салфетку и собралась уходить. – Джерад, доешь и иди мыться. Он застонал. Мэй ела молча. Джерад попросил добавки, но ее не было. Когда они вышли из-за стола, я принялась собирать посуду. Папа допивал чай. Волосы у него опять были в краске. При виде ярко-желтых прядей я не смогла сдержать улыбку. Он поднялся, стряхивая с рубахи крошки. – Папа, прости, – прошептала я, продолжая складывать тарелки. – Котенок, не говори глупостей. Я вовсе не злюсь. – Он ласково улыбнулся и обнял меня за плечи. – Просто я… – Малышка, можешь ничего мне не объяснять. Я понимаю. – Он поцеловал меня в лоб. – Пойду работать дальше. И он ушел. Я перебралась на кухню и закончила уборку. Свою почти нетронутую порцию прикрыла салфеткой и спрятала в холодильник. Остальные уничтожили еду до крошки. Вздохнув, я отправилась к себе в комнату, чтобы приготовиться ко сну. Все это ужасно меня злило. Ну почему маме нужно непременно заставить меня участвовать в этом состязании? Разве она не счастлива? Она же любит папу, так почему ей этого мало? Я лежала на продавленном матрасе и пыталась разложить по полочкам мысли по поводу Отбора. В конкурсе были свои преимущества. Например, возможность есть досыта хотя бы какое-то время. Но какой смысл ввязываться в эту затею? Я никогда не полюблю принца Максона. Судя по тому, что я видела в программе «Вести столицы», он мне даже не понравился. Полночь все никак не наступала. Около моей двери висело зеркало, и я остановилась перед ним, желая убедиться, что волосы выглядят так же хорошо, как утром, и нанести на губы блеск, чтобы сделать лицо немного ярче. Из экономии мама разрешала мне краситься лишь перед выступлениями или выходом на люди, но в особенные ночи я обычно нарушала ее запрет. Стараясь не шуметь, я пробралась в кухню, вытащила из холодильника остатки своего ужина, зачерствевший хлеб, яблоко и завернула все это в узелок. Теперь, когда время подошло, мучительно было возвращаться в комнату так же осторожно, но если бы я проделала все это раньше, то просто извелась бы. Я открыла окно и выглянула в наш крохотный двор. Ночь была почти безлунная, так что пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к темноте, прежде чем вылезти наружу. В дальнем конце дворика смутно виднелись очертания сооружения на дереве. В детстве Кота привязывал к веткам простыни, и постройка превращалась в корабль. Он был капитаном, а я его неизменным первым помощником. Мои обязанности заключались главным образом в подметании пола и приготовлении еды, которая представляла собой песок вперемешку с прутиками, насыпанный на мамины противни. Брат зачерпывал песок ложкой и понарошку «ел», а на самом деле выбрасывал за плечо. Это означало, что мне придется подметать все заново, но я не возражала. Просто радовалась возможности быть на корабле вместе с Котой. Я огляделась по сторонам и убедилась, что в соседних домах темно. Никто за мной не наблюдал. Аккуратно выбралась из окна. Мне не раз доводилось по неосторожности до крови обдирать живот о подоконник, но с годами я научилась проделывать этот трюк виртуозно. К тому же мне не хотелось превратить еду в месиво. В лучшей пижаме – коротких коричневых шортиках и облегающей белой рубашке – я чувствовала себя очень хорошенькой, даже неотразимой. Впрочем, что именно на мне надето, не имело особого значения. Я спешила через лужайку. Подниматься наверх по рейкам, прибитым к дереву, помогая себе только одной рукой, несложно. Этим навыком я овладела в совершенстве. С каждой ступенькой меня охватывало все большее облегчение. Несмотря на близость к дому, здесь я словно оказывалась за многие мили от семейной кутерьмы. По крайней мере, от меня не требовали стать принцессой. Забираясь в убежище, я уже знала, что меня там ждут. В дальнем углу кто-то скрывался в темноте. На мгновение у меня перехватило дыхание. Я положила узелок с едой и сощурилась. Человек пошевелился, зажигая почти бесполезный огарок. Света он толком не давал – из дома точно никто бы не заметил, – но нам хватало. Ночной гость подал голос, и по его лицу разлилась улыбка. – Привет, красотка. Глава 2 Я пробралась вглубь домика. Он был совсем крошечный, от силы пять на пять футов. Даже Джерад не мог бы выпрямиться здесь в полный рост, но мне тут нравилось. Внутрь вел лаз. Напротив входа располагалось маленькое окошко. Я давно уже примостила в углу старую табуретку, чтобы ставить на нее свечку, принесла коврик. Правда, он такой ветхий, что почти с тем же успехом можно сидеть на голом полу. Обстановка не слишком роскошная, но это было мое убежище. Наше убежище. – Умоляю, не называй меня красоткой. Сначала мама, потом Мэй, теперь еще ты. Это действует мне на нервы. По выражению лица Аспена я поняла, что мою позицию «я некрасивая» он вряд ли поддержит. Юноша улыбнулся. – Ничего не могу с собой поделать. В жизни не видел девушки красивее тебя. Ты не можешь сердиться на меня за то, что я использую единственную возможность сказать тебе об этом. Он обхватил мое лицо ладонями и заглянул в глаза. И я пропала. Его губы накрыли мои, я утратила способность о чем-либо думать. Не было больше ни Отбора, ни моего докучливого семейства, ни Иллеа. Лишь руки Аспена, прижимающие меня к груди, да его дыхание на моем лице. Мои пальцы погрузились в его волосы, еще влажные после душа – он всегда принимал душ по вечерам, – и сплелись на затылке. От него пахло самодельным мылом, которое варила его мать. Этот запах преследовал меня в моих снах. Наконец мы оторвались друг от друга. Я устроилась между ног Аспена, прижавшись спиной к его груди, точно ребенок, который хочет, чтобы его убаюкали. – Извини, я не в духе. Просто… Нам сегодня пришло это дурацкое извещение. – Ах да, письмо, – вздохнул Аспен. – Мы получили сразу два. Ну разумеется. Его сестрам-близняшкам только что исполнилось шестнадцать. Аспен не отрывал от меня взгляда. Так было каждый раз, когда мы оказывались наедине. Он словно пытался запечатлеть мое лицо в памяти. С последней встречи прошло уже больше недели, а мы оба не находили себе места, когда не виделись несколько дней. Я тоже оглядела его. Аспен, бесспорно, самый привлекательный парень в городе. У него темные волосы и зеленые глаза, а улыбался он так, как будто знал какой-то секрет. Он высокий, но не слишком. Худощавый, но не чересчур. В тусклом свете я заметила под глазами у него темные круги. Наверняка всю неделю работал допоздна. Его черная футболка в некоторых местах была заношена почти до дыр, в точности как и потертые джинсы, которые он носил чуть ли не каждый день. Мне бы хотелось сесть и заштопать ему одежду. Для счастья мне не нужно ничего больше. Не желаю быть принцессой Иллеа. Мечтаю лишь принадлежать Аспену. Разлука с ним причиняла мне физическую боль. Иногда я терзалась, гадая, чем он сейчас занят. А когда эти мысли становились невыносимыми, искала спасения в музыке. Так что за мои успехи следовало благодарить Аспена. Я от него без ума. И это скверно. Аспен – Шестерка. Это каста слуг и лишь на одну ступень выше Семерок в том смысле, что чуть лучше образованы и выполняют работу в доме. Аспен умнее всех, кого я знала, и к тому же умопомрачительно красив. Проблема в том, что женщины почти никогда не выходили замуж за человека кастой ниже. Мужчина из низшей касты мог просить руки женщины выше себя по положению, но редко получал согласие. К тому же, вступая в брак с представителем другой касты, необходимо было заполнить кучу бумаг и потом еще ждать месяца три, прежде чем приступать к прочим формальностям. Я не раз слышала мнение, что это делается для того, чтобы дать людям время одуматься. Так что наши свидания наедине, да еще и после наступления комендантского часа, могли навлечь на обоих серьезные неприятности. Не говоря уж о выволочке, которую неминуемо устроила бы мне мать. Я любила Аспена. Вот уже почти два года. И он отвечал мне взаимностью. И сейчас, когда он гладил меня по волосам, я даже подумать не могла о том, чтобы участвовать в Отборе. – И что ты об этом думаешь? Об Отборе, – уточнила я. – Да ничего такого не думаю. Нужно же ему, бедолаге, как-то найти себе девушку. Я различила в его голосе сарказм. Но мне действительно хотелось знать его мнение. – Аспен. – Ладно-ладно. В глубине души я думаю, что это печально. Неужели принц не ходит на свидания? Я имею в виду, как получилось, что он не может совсем никого себе найти? Если они выдают принцесс за других принцев, почему бы им не поступить таким же образом с ним? Должна же где-нибудь быть особа королевской крови, подходящая для него. Мне такого не понять. Вот, в общем-то, и все. Но с другой стороны… – Он вздохнул. – В чем-то идея кажется мне неплохой. Это захватывающе. Он должен будет влюбиться на глазах у всей страны. К тому же мне нравится, что кто-то получит шанс на лучшую жизнь и все остальное. Нашей следующей королевой может стать кто угодно. Это поддерживает во мне веру, что и у меня тоже есть шанс на лучшую жизнь. Он водил пальцем по контуру моих губ. Его зеленые глаза, казалось, смотрели прямо мне в душу, и меня вдруг снова охватило ощущение протянувшейся между нами ниточки, которое рождалось только с ним. – Значит, ты за то, чтобы твои сестренки тоже участвовали? – Ну да. То есть мы все периодически видим нашего принца по телевизору; с виду он парень неплохой. Сопляк, конечно, но не злобный. К тому же девчонки спят и видят, как будут бороться на конкурсе. Так забавно на них смотреть. Когда я пришел сегодня с работы, они устроили дома танцы. И потом, это пошло бы на пользу семье. Мама полна надежд, потому что от нашей семьи участвовать будут два человека, а не один. Ну хоть кому-то польза от этого кошмарного состязания. Я до такой степени была поглощена собой, что даже не подумала про сестер Аспена. Если одна из них пройдет в финал, если одна из них победит… – Аспен, ты отдаешь себе отчет в том, что это означает? Если Камбер или Селия победят? Он крепче обнял меня, его губы легонько коснулись моего лба. Он принялся поглаживать мне спину. – Я сегодня весь день только об этом и думаю, – признался он. Его хрипловатый голос лишал меня способности мыслить ясно. Все, чего мне хотелось, – это чтобы он прикасался ко мне, целовал меня. И именно этим все бы и закончилось, если бы у него вдруг не заурчало в животе. Я встрепенулась. – Ой, я же принесла нам кое-что пожевать, – произнесла я небрежно. – Правда?! Он явно попытался сказать это не слишком заинтересованно, но до конца свое воодушевление скрыть все-таки не сумел. – Вот, цыпленок. Тебе понравится, сама его приготовила. Отыскав в темноте маленький сверток, я сунула его Аспену, который, к чести своей, не стал набрасываться на еду сразу. Я надкусила яблоко, чтобы это действительно выглядело так, будто принесла еду нам обоим, но тут же отложила его в сторону, чтобы Аспен мог доесть остальное. Хотя нашу собственную жизнь нельзя было назвать сытой, семья Аспена жила совсем впроголодь. Притом что его заработки были куда более стабильными, чем наши, платили ему существенно меньше. На еду его семье никогда не хватало. Он был старшим из семерых детей, и из тех же соображений, из которых я как можно раньше впряглась в семейную лямку, Аспен отошел в сторону. Свою скудную долю пищи он отдавал братьям, сестрам и матери, выбивавшейся из сил на работе. Его отец умер три года назад, и теперь семья практически во всем зависела от Аспена. Я удовлетворенно смотрела, как Аспен, слизнув с пальцев специи, которыми был щедро приправлен цыпленок, принялся уплетать хлеб. Мне оставалось лишь догадываться, когда он ел в прошлый раз. – До чего же ты вкусно готовишь. В один прекрасный день ты сделаешь какого-нибудь мужчину очень толстым и счастливым, – жуя яблоко, сказал он. – Я намерена сделать толстым и счастливым тебя. Ты ведь знаешь. – То-о-олстым, – протянул он мечтательно. Мы оба рассмеялись, и он принялся рассказывать о том, что нового случилось в его жизни с тех пор, как мы в последний раз виделись. Его подрядили делать кое-какую бумажную работу для одной фабрики, и на следующей неделе он должен продолжить. Его матери наконец-то посчастливилось на более-менее постоянной основе устроиться прибираться к нескольким местным Двойкам. Близняшки грустят, потому что их заставили уйти из театрального кружка, в который они ходили после школы. Всем необходимо больше трудиться. – Посмотрю, может, мне удастся найти какую-нибудь подработку по воскресеньям. Они так любят этот кружок, не хочу, чтобы бросили его, – произнес он с надеждой в голосе, как будто и в самом деле рассчитывал, что это получится.