Глава 21 Телефон дрогнул и разразился оглушительным воплем – кто-то звонил. Лёня вздрогнул тоже, осознав вдруг, что черт знает сколько времени сидел, глядя в монитор, но совершенно ничего перед собой не видел и не понимал. На экране отражалось лаконичное «мама», хотя он все на свете отдал бы, чтобы увидеть другое, самое родное имя. Но Нина не звонила и на его звонки не отвечала тоже. Нина исчезла, будто её и не было. - Мам, я на работе, - ответив на звонок, сразу обозначил он нежелание разговаривать. – Если ничего срочного… - Плохо мне, Ленечка, - страдальчески простонала она в ответ. – Приезжай, пожалуйста! Он прикрыл глаза, перевёл дыхание. Наверно, докатился уже до конченого цинизма, но… почему-то ей не верил. Но и исключать, что ей действительно плохо, не мог. - Что с тобой? - осведомился коротко. – Может, лучше позвонить в скорую… - Просто приезжай, - повторила она надрывно и отключилась. Он кинул взгляд на часы – рабочий день, в целом, уже подходил к концу. И толку от него тут все равно не было, так что… Он собрался и поехал к матери. *** Дверь открыл сам, чтобы она не вставала, если вдруг и в самом деле плохо себя чувствует. Мать обнаружилась в спальне, в окружении каких-то таблеток, капель и прочих недвусмысленно пахнущих настоек, стоявших на столике рядом с кроватью. При его появлении ресницы её дрогнули, прежде сомкнутые веки поднялись. - Мам, что случилось? – снова спросил он. Она тяжело вздохнула. Дрожащим, скрипучим голосом произнесла… - Помру я, наверно, скоро, Лёня… Умирающей она, однако, не выглядела. Он спокойно заметил: - Так, может, чтобы не помереть, стоит врача все-таки вызвать? Она отмахнулась. - Я поговорить с тобой хотела… Он мигом понял, что попросту угодил в ловушку. Но, раз уж приехал, собирался досмотреть этот спектакль до конца. Подтащив к кровати стул, присел, безразлично предложил: - Ну говори. - Ленечка, я хочу помереть спокойно, - начала она сразу с драмы. – И мне хочется знать перед этим, что все у тебя в жизни хорошо… Он стиснул челюсти. - У меня все и было хорошо. До недавнего времени. Она сокрушённо покачала головой. - Забудь ты эту Нину, сынок. Ну что это за семья такая – без детишек? А Алёнушка тебе такую девочку хорошую родила, красивую, умную… вот с ней у тебя будет настоящая жизнь! Он не собирался слушать дальше этот бред. Резко отодвинув стул, встал и отчеканил: - «Эту Нину» я любил. Но ты, кажется, неспособна это понять. Ты ведь, видимо, сама никого не любишь, ты меня не любишь, если к такому толкаешь. С меня хватит. Позвони мне, если все же действительно соберёшься умирать, а не ломать комедию. - Лёня, да что же ты говоришь такое… - начала возмущаться она в ответ. Он уже не слушал. Слышал лишь собственное сердце, надрывно молотившее по вискам. Никому не было до него дела. Никого не волновали его чувства. Никто не сопереживал его страданиям… Ни Нина, которая ушла так просто, будто между ними не было ничего, не было брака длиной в треть жизни… Ни мать, которую не интересовало, как тяжело ему сейчас приходится – она думала лишь о своих желаниях… Он остался с этим всем один на один. Он не знал, как пережить каждый последующий день… Он даже не понимал, зачем вообще ему теперь жить. *** Возвращаться в пустую квартиру было подобно пытке. Мучительно. Страшно. Больно. Он бродил среди знакомой обстановки, как потерянный. Он прислушивался к каждому шороху, будто надеялся, что откуда-то вдруг появится жена и все случившееся окажется лишь страшным, нереальным сном… Но все было настоящим. Эта тишина. Эта пустота. Это одиночество. Когда в дверь неожиданно постучали, он нервно дернулся. Подбежал открыть раньше, чем смог убедить себя, что Нине ни к чему стучать – у неё ведь были ключи… И, конечно, вовсе не Нина стояла сейчас на пороге. Он прерывисто выдохнул, зажмурился. Разочарование разъедало изнутри, убивало, раздирало… до слез, до дрожи. - Что тебе нужно? – спросил устало. Не осталось сил даже на злость. - Не сердись, пожалуйста, - взмолилась Алёна. – Я пришла, потому что подумала, что ты, наверно, голодный… Пирог тебе принесла и рагу… Стоило закрыть перед её носом дверь. Стоило прогнать ко всем чертям… Но вот странность: она была первой за последние дни, кто проявил к нему какое-то участие. И последней, от кого он подобного ожидал. - Положи там… на стол… на кухне, - распорядился он. Спохватившись, добавил: - Спасибо. А сам прошаркал обратно в комнату, упал на диван, ощущая себя так, будто эти движения отняли у него последние силы. Алёна показалась несколько секунд спустя. Ненавязчиво присела рядом, на самый краешек дивана, сочувственно спросила… - Как ты, Лёня? Казалось, ей действительно небезразлично. Он был за это благодарен. - Думаю, сама видишь, - откликнулся кратко. Она сцепила руки в замок, сосредоточив все свое внимание на них, будто на него ей смотреть было тяжело. - Мне очень жаль, Ленечка, - проговорила она тихо. – Что я так себя вела, что все так вышло… Он и не знал прежде её такой: мягкой, тёплой… доброй. Помнил лишь истерики, требования, крики… Она продолжила: - Я не подарок, но, знаешь… я бы не бросила тебя… ни за что на свете. Я бы тебе все простила, все приняла. Потому что… люблю тебя безумно. Столько лет люблю… Потому что если бы ты был моим – это было бы для меня настоящее чудо. Лучший подарок, что я получала в своей жизни… Её рука вдруг нащупала его, мягко сжала, ласково погладила внутреннюю сторону ладони. Она явно хотела его утешить, а он… Он вспомнил Нину. То, как она его бросила. Как ушла, не оглядываясь…