— А на деле, что сложного? Обольсти её. — Что? Ты сейчас серьёзно? — Я не прошу заняться с ней сексом, — спокойно пояснила Белладонна, не став уточнять, что на подобные жертвы ему придётся пойти гораздо позже. — От тебя требуется всего-то сыграть на женском самолюбии этой идиотки. — Она не настолько тупа, чтобы не понять, с чего вдруг… — он резко замолчал и через несколько секунд гораздо тише добавил: — Твои просьбы начинают выходить за рамки. — Обещаю, Валери не узнает. — А фенек тут причём?! — его голос резко окреп от пробудившегося возмущения, что на фоне недавнего практически шёпота прозвучало, как форменное издевательство над её слухом. — Разве не из-за неё ты отказываешься идти простым путём? — О тьма, зачем ты вообще её сюда приплетаешь? — Затем, что тоже не тупа и вижу, как сильно ты хочешь её укусить. — Да что за бред ты опять несёшь? — Я помогу тебе. — Она заставила губы улыбаться и с приторной сладостью в голосе прощебетала на прощание: — Но сначала, милый братец, изволь не затягивать с моей просьбой. Отложив телефон на кухонный островок, Белладонна покатила сервировочный столик по длинному и широкому коридору. Остановилась у последней двери в тупике и зашла в большую, полупустую комнату, по центру которой одиноко стояла ванна из чёрного оникса. Она установила столик возле изящного изголовья ванны, возвышающегося на фоне остальных стенок, и потянулась к отдельно стоящему напольному смесителю с крутящимися вентилями, чтобы включить горячую воду. Упругая струя воды с глухим шлепком ударила в каменное дно, заполняя тишину комнаты приятным журчанием. Обойдя ванну, Белладонна присела у коллекции свечей, сложенной нестройной шеренгой прямо на деревянном полу у фактурного плинтуса. Стены благородного тёмно-зелёный цвета, украшенные планками и незамысловатыми барельефами, чудесно гармонировали с охристыми полами. Особенно в сочетании с закатными лучами солнца или мягким жёлтым светом от крохотных лепестков, танцующих на кончиках фитилей. Последнее время она старалась отучить себя от излишней роскоши в быту. И если раньше зажигала по паре десятков свечей во время купания, то теперь её выбор ограничивался всего двумя, но ароматическими. Сегодня настроение располагало к благовонию: «сумеречного леса» и «дымного сандала». Красивые названия, жаль, что за высокопарным «сумеречным лесом» в лучшем случае скрывалось эфирное масло сосновых шишек и еловых иголок, а за дымным сандалом — подпаленная деревяшка. Белладонна поставила их на столик возле подноса и перевела взгляд на круглый кожаный пуф, на котором обычно лежала книга. Сейчас там стояло ещё и медное ведёрко с целыми бутонами маленьких, но пушистых коралловых роз. А также новая упаковка сливок для ванной. Наконец-то прислуга начала справляться со своими обязанностями. Если бы они и сегодня порвали эти несчастные розы на лепестки, то она их всех точно уволила бы, уделив огромное внимание низкой обучаемости в рекомендательном письме. Стянув с себя узкую юбку, Белладонна в полупрозрачной шифоновой блузке подошла к окну — узкому проёму, рассекаемому деревянными рейками от пола до потолка. И, разглядывая металлизированный фасад и пустые окна стоящего напротив здания, пуговка за пуговкой расстегнула блузку. Та упала к её ногам бесполезной тряпкой. За ней последовали кружевное бра и комплектные трусики с завышенной талией. Она стояла абсолютно нагая перед окном под звуки льющейся воды и не ощущала течения времени. Мысль, что прямо сейчас кто-то из соседей с возрастающим жаром возбуждения разглядывал её, приятным волнением прокатилась по телу. Сладкой, но терпкой истомой растеклась по жилам. Захотелось потянуться, по-кошачьи выгнуться, доставляя случайному зрителю ещё больше удовольствия. Но суровое воображение сыграло с ней злую шутку и перед мысленным взором возник напарник. Он замер в окне напротив. Такой же обнажённый и разгорячённый. От его немигающего взгляда, пронизанного животной похотью и нетерпением, у неё жалобно заныли клыки. А уже в следующий миг отрезвляющая боль от прокушенной нижней губы вынудила Белладонну вынырнуть из чувственных грёз, чтобы принять суровую реальность, в которой Рикард великодушно одаривал вниманием каждую женщину, попадающуюся ему на пути. Отчего в последние дни ей так тяжело было наблюдать за его флиртом с другими? Откуда это чёрное и слепое желание не просто убрать с глаз мешающую Дарси, а безжалостно уничтожить всё, что ей хоть сколько-то дорого? Втоптать в землю её улыбку и увидеть слёзы раскаяния на глазах? — Это начинает походить на одержимость, — раздражённо вздохнула она и плавно развернулась, привстав на носочки, как если бы за ней кто-то продолжал наблюдать по ту сторону окна. Вернувшись к наполовину наполнившейся ванне, Белладонна плеснула себе в бокал вина и забралась в обжигающе горячую воду. Стоило прислонить затылок к прохладному бортику, как взгляд упёрся в огромную хрустальную люстру, висящую прямо над ней. Грани стеклянных капель переливались всеми цветами радуги в лучах закатного солнца и отбрасывали блики на потолок и стены, оформленные в едином стиле, как логичное продолжение друг друга. Премиальных пентхаусов, выставленных в Уларке для съема, риелторские конторы предлагали во внушительном ассортименте. Но большинство из них оформляли в этом безвкусном минимализме, чья цветовая градация вращалась вокруг: чёрного, белого и серого. А меблировка вечно соответствовала скучной простоте геометрических форм. Конечно, Белладонна утрировала: минимализм был всяко приятнее, чем почитаемый Марселем лофт. Вот тем стилем она при всём желании проникнуться не могла. Да и увлечение им братца не воспринимала всерьёз. Оно явно носило такой же бунтарский характер, как и то, из-за которого он последние годы модифицировал свою внешность — назло старшему поколению. Долгосрочный съем двухъярусной квартиры в сорокаэтажном здании при въезде в элитный район «Сады Эдема» обошёлся ей в крупную сумму, значительно опустошив счёт с карманными расходами на ближайшие полгода. Она могла связаться со старшими и попросить у них денег. Но не собиралась злоупотреблять их щедростью. По крайней мере, сейчас. Когда у неё банально не имелось счетов в банке, что были бы им не подвластны. Клан Лафайет обладал и по сей день обладает чудовищной властью на территории Флемоа. То, что его родовое имение обосновалось в княжестве Баиносса, — не более чем маленькая прихоть их действующей главы, вдовствующей княгини Амброзии Де Лафайет. На деле им отыскали бы местечко и под боком у Верховного в Орселе. Их род на протяжении тысячи лет единолично владел крупнейшим банком на континенте, что финансово его значительно возвышало над другими благородными домами. Формально клан можно было разделить на четыре основные ветви. Поскольку старшего сына аналогично главе убили, то основными наследниками стали Дарик и Морэна. Дарик унаследовал их семейное детище. А мать Белладонны вышла замуж за графа, с лёгкостью отринувшего корни, и возглавила основную ветвь, ответственную за расширение популяции в клане. Младшие дети Амброзии углубились в частный бизнес, который процветал на Флемоа последние двести лет. Каин Де Лафайет организовал успешную строительную компанию, а Эржебет Де Лафайет — сеть салонов красоты и публичных домов. В основном её многочисленные кузены и кузины из побочных ветвей были вынуждены помогать старшим вампирам в семейном бизнесе. А в главной ветви клана — плясали под их дудку, исполняя любые капризы, поскольку их содержали с одной единственной целью: искать магически одарённых и обращать их в новых членов семьи. В качестве развлечения дозволялась получать любое образование и в свободное от воспитания подрастающего поколения время работать на понравившейся должности, но при условии, что она не запятнает честь их великого рода. Понятие чести у вампиров — вещь неоднозначная. Поход в публичный дом никем не порицался, а вот за безобидную помощь в какой-нибудь мелочи прислуги могли на несколько дней запереть в личных покоях. Любая низкооплачиваемая работа была априори позорна, потому как подразумевала душевную слабость: доброта и щедрость — удел неимущих, поскольку ничего другого они не могли себе позволить. Белладонна легко приняла новые правила игры. Сколько себя помнила — всегда была немного тщеславна и высокомерна. Однако чем дольше она жила в этом лицемерном обществе, с грубым и резким расслоением на бедного и богатого, тем противнее ей становилось. Не из-за того, что находилась на вершине пищевой цепи; жаловаться на подобное мог лишь законченный безумец. Скорее наоборот, её полностью устраивало то положение, что она занимала. А вот необходимость соответствовать абсурдным нормам и унижать вампиров, находящихся на более низких ступенях в иерархии, заставляла чувствовать себя грязной. Одно дело поставить на место того, кто вышел за рамки, и совершенно другое — добивать лежащего. Видимо, даже после ста лет вампирской жизни ещё не всё человеческое в ней издохло. Впрочем, скоро Белладонна перестанет ассоциироваться с этим обществом. Главное, чтобы старшие продолжали думать о ней, как о слабом и беспомощном, зависимом от их денежной поддержки стандартном приёмыше. Продолжали верить в то, что она не способна ничего достичь без их помощи, как и любая другая смирившаяся со своей презренной участью женщина. Пока они придерживались этого предвзятого мнения, её руки оставались развязанными. Смена гражданства — в целом процедура несложная. Труднее всего будет в начале, когда Белладонна подаст документы на то, чтобы приобрести вид на жительство. Старшие наверняка в тот же день получат звонок с доносом из консульства, и тогда всё завертится. Они очнутся и попытаются её вернуть на Флемоа. В ход пойдут от законных оснований до грязных уловок. Ей же будет необходимо продержаться от трёх суток до недели, как повезёт, и не попасть ни в одну из ловушек. В идеале — исчезнуть из поля зрения абсолютно для всех. Одна загвоздка не давала расслабиться Белладонне. Время стремительно таяло, а ей всё никак не удавалось обрести ценного союзника. Союзника, зависимого от неё, как от наркотика. Настолько надёжного, что она могла себе позволить перевести на чужой счёт все свои сбережения и последние денежные поступления от старших, оставшись фактически без копейки. На Марселя полагаться было нельзя. Ему, скорее всего, прикажут вернуться на родину после её дерзкой выходки. И если он не захочет этого делать — прав у мужчин на Флемоа было гораздо больше, чем у женщин, поэтому никто не имел оснований насильно депортировать их из другой страны — то все его счета прикроют следом. Сделав маленький глоток вина, терпкой сладостью разлившийся по языку, Белладонна изнеможённо вздохнула. С какой стороны не глянь, а заполучить за ближайшие три месяца Рикарда — вопрос первостепенной важности. И не потому что он был ей интересен как мужчина, что отрицать дальше было бессмысленно; вампир и оборотень — тянет на скандал международного размаха. А в целях банального выживания. Она отвадит от него всяких Дарси. И сделает всё, чтобы другим тоже стало неповадно на него вешаться. Она сможет выстоять и прижиться вне вампирской общины на чужих землях. Прецеденты с дамами из благородных домов уже существуют. Главное — идти до самого конца и ни на кого не оглядываться. Валери По телу стекали ручейки воды, а босые ноги оставляли мокрые отпечатки стоп на кафельной плитке пола. Она распахнула дверцу своего шкафчика и дёрнула с крючка полотенце. Следом из душевой вышла уже закутанная в банный халат Дарси, три дня назад подключившаяся к их тренировкам. Зря. С некоторыми мужиками усердствовать нельзя, они быстро устают от повышенного внимания. — Опять забыла полотенце? — недовольно проворчала Офира, уже переодевшаяся в брючный офисный костюм и лакированные ботинки без каблука. — Нам, конечно, как женщинам, всё равно что ты расхаживаешь голая в раздевалке. Но твой шкафчик расположен ближе всех к входной двери. Только представь, как тебе будет неловко, если дверь внезапно откроется… — Как откроется, так и закроется, — энергично обтираясь, буркнула Вел, сводя на нет морализаторские нотации подруги. Да и вообще, слышать возмущения на эту тему от другого оборотня, ей было максимально странно. — Как будто сама никогда не раздевалась до… голого?.. Чтобы обратиться и не порвать одежду! — Раздевалась и обращалась, — подтвердила она. — Но это вовсе необязательно делать публично. — В смысле? — Можно отойти куда-нибудь в кустики. — Ну так-то да, — протянула Вел, замерев в нижнем белье. До неё только сейчас дошло, что никогда даже не задумывалась о том, чтобы попытаться спрятаться в момент обращения во время соперничества с братьями или драк с однокурсниками противоположного пола. А осознавать, что временами знатно тупишь — неприятно, поэтому она вскинула подбородок и воинственно произнесла: — Но у меня две ноги, две руки — всё как у всех! Зачем мне прятаться?! — И правда, — всё так же недовольно пробормотала Офира. — Железная логика. Вел натянула мешковатые спортивные штаны на низкой посадке и укороченный персиковый лонгслив с тугой резинкой под грудью, прикрывающий лишь верхнюю половину живота. Эту вещичку на днях ей подарила Белладонна, сказав, что грешно скрывать такую фигуру за бесформенными кофтами. Какую — «такую»? Она, конечно, не совсем поняла, но подарок приняла. Наряжались у них в отделе все по-разному, потому как из формы им выдали только парадную, которую следовало надевать на вручение грамоты за успешное закрытие какого-нибудь головоломного дела. Руководитель, Офира и Оскар придерживались официального стиля, отдавая предпочтения деловым костюмам и лакированным туфлям. Притом капитан носил исключительно галстуки, а Оскар время от времени переключался на смешные бабочки, становясь похожим на мультяшного персонажа. Аллен, как и старший детектив, чаще всего приходил на работу в повседневной одежде: рубашках или тонких свитерах, классических джинсах, кожаных, но удобных кроссовках, — чем сильно выделялся на фоне остальных вампиров. Вот те вечно заявлялись в отдел, как на показ мод. Расфуфыренные до безобразия. Особенно её удивляла Белладонна, через день рассекающая то в юбке, то в платье, и вечно на огромных каблуках. На таких не то, чтобы бегать, на них и ходить страшно. — Попахивает завистью, — шутливо поддела Дарси её подругу и лукаво улыбнулась, встретившись с Вел глазами: — Будь у меня такая подтянутая и красивая фигура, я бы вообще не одевалась. — Ну, если ты больше будешь кардио упражнений делать, то через три месяца убрать лишний вес получится, — отмахнулась она с лёгким оттенком раздражения, закрывая шкафчик на ключ. Трудноуловимая мелочь, как тонкая рыбная косточка на пушистом ковре с высоким ворсом, колола всякий раз, стоило расслабиться рядом их судмедэкспертом. Что-то в ней присутствовало… прогорклое. Что-то, что вызывало наплыв неконтролируемого отвращения. Хотя к людям Вел никогда особой антипатии не испытывала; только вампиров не переваривала по факту их противоестественного рождения из смерти. Возможно, таким образом отражалось непринятие её, как новой партнёрши Рикки. О чём он вообще думал, когда решил связаться с человеческой женщиной? Она, конечно, не станет на него стучать, но если родители узнают, то угрозами уже не ограничатся. — Я готова. Пойдем в столовую? — Вел повернулась к Офире. — Да, конечно, — отозвалась она и поднялась со скамьи, но не дошла до двери, а остановилась возле Дарси и с мягкой материнской улыбкой попыталась объяснить: — Милая, не всем мужчинам нравятся худенькие особы или пацанки с выраженной мускулатурой. В Кланбу любят крупных женщин, до которых тебе недостает как минимум пару десятков килограмм. Я же там эталонная красавица, поэтому у меня нет нужны никому завидовать. И ты постарайся полюбить себя такой, какая есть. — Насколько я помню, Кланбу — родина слонов и бегемотов? — подчеркнуто равнодушно уточнила Дарси, натягивая сетчатые чулки, но всё же не смогла сдержать язвительной улыбки, носящий исключительно оскорбительный подтекст. — Извини, но меня интересуют совсем другие животные. — Я это обязательно передам брату, — зло усмехнулась Вел, наблюдая за тем, как она меняется в лице. — Проклятье, я не то имела… Дослушивать её жалкие оправдания никто не собирался, и так всё стало предельно ясно с этой любительницей экзотики. Поэтому Вел стремительно вылетела в коридор, прихватив за талию Офиру. Пусть врёт и выкручивается перед Рикки. У лестницы они столкнулись с Марселем, уткнувшимся в телефон. На миг показалось — он специально поджидал её после тренировки. Но стоило спросить про Фабу, как напарник зашагал вниз, сделав вид, что внезапно оглох. Далеко при этом не ушёл. Наоборот, какого-то кошака увязался следом и сел с ними за один стол со своим пакетиком крови. Намеренно бесил, не иначе. После позднего ужина их компанию перехватил на подходе к отделу старший детектив. Он отправил Офиру переводить на мумбрешский язык международные документы, а их потащил на встречу с родственником жертвы. Брать показания у несговорчивых вампиров, если те не числились среди подозреваемых — удовольствия мало. Но ещё меньше, когда узнаешь, что сей неблагодарный процесс будет проходить в трехэтажном ночном клубе с живой музыкой. Фейсконтроль на подземной парковке они прошли быстро и даже не подверглись тщательному обыску на запрещённые предметы, как другие желающие попасть внутрь. Оказалось достаточно тыкнуть в постную физиономию охранника полицейским удостоверением. Буйвол поморщился, но через турникет их пропустил. Следующий громила, опять-таки из семейства крупных парнокопытных, поджидал за яркой неоновой лестницей, ведущей на первый этаж — в концертный зал с огромным, судя по вибрации в пятках, танцполом. Он оказался менее сговорчивым, чем его коллега. Старшему детективу пришлось разъяснять цель их визита администратору, явившемуся на зов громилы. А потом и вовсе уйти куда-то вместе с ним. — Ждите меня у бара в зале, — бросил он, прежде чем скрыться за дверью с табличкой: «вход для персонала». Заходить внутрь не хотелось, скорее наоборот — Вел страстно возжелала составить компанию охране, несущей пост за пределами шумного и душного помещения. Но, увы, исполнение приказа для неё имело гораздо большую ценность, чем сохранение собственного комфорта. Вел оглушило на входе. И не только в плане слуха, но и от разнообразия ярких запахов: цитрусовое и мускатное удушье мешалось с вонью пота грязного тела, алкогольного перегара и свежей рвоты, размазанной по полу протухшей тряпкой. Звуки и запахи переплетались в одной жуткой какофонии, родом из гиеновой бездны. И, казалось, наносили сейчас непоправимый вред как органам чувств, так и мозгу, по меньшей мере отхватившему контузию. Цепкие и сильные пальцы схватили за локоть и потащили её сквозь беснующуюся в танце толпу. Коктейль из людей, оборотней, вампиров и полукровок, дёргающихся в мигающем свете цветных прожекторов, наваливался на Вел со всех сторон. В висках долбило в такт барабанам, желудок сковало спазмом, а к пересохшей глотке опасно близко подобралась тошнота, щекочущая нежную слизистую горьким душком желчи. — Эй, с тобой всё в порядке? — наклонившись к ней, спросил Марсель прямо в ухо. Притом не закричал, а произнёс спокойным тоном, но в голове всё равно зазвенело, как если бы рядом кто-то ударил в огромный гонг тяжёлой колотушкой. Её замутило ещё сильнее, а грудь сдавило до тупой боли, растекающейся по венам вслед за током крови и оседающей в костях поганой слабостью. — Ты собралась блевать или терять сознание? Моргни два раза, если в твоих планах всё же устроить незабываемое шоу — мне нужно знать, на какое расстояние отскакивать. В ушах продолжал стоять противный комариный писк, сквозь который она неожиданно учуяла тонкий, едва уловимый аромат дорогого парфюма, выделившийся, как маяк над водой, в этом царстве буйных красок. Шагнув к нему на встречу, Вел уткнулась носом в жилку, бьющуюся на шеи, и прикрыла глаза.