Рэнсому Уоткинсу было пятнадцать, когда Кинкейд закрыл его за убийство Девитта Дакетта в восемьдесят третьем. Тогда парень был помельче, но таким же суровым. Он один из трех пацанов с западной стороны, которые застрелили четырнадцатилетку в коридоре средней школы Гарлем-парк и сняли с умирающего спортивную куртку с надписью «Джорджтаун». Другие ученики узнали троицу, когда те убегали из школы, и Кинкейд нашел пропавшую куртку в шкафу в спальне подозреваемого. Уже на следующее утро Уоткинс и остальные хохмили в Западном КПЗ, после чего их судили как взрослых. – Помнишь меня, детектив? – спрашивает Уоткинс. – Помню-помню. – Если ты меня помнишь, как же ты спишь по ночам? – Не жалуюсь, – отвечает Кинкейд. – А ты? – А ты как думаешь? Как я могу спать, когда ты посадил меня за то, что я не делал? Кинкейд качает головой, потом смахивает пылинку со штанины. – Делал, – говорит он. – Ни хрена! – кричит Уоткинс надламывающимся голосом. – Ты соврал тогда и врешь сейчас. – Нет, – тихо говорит Кинкейд. – Ты его убил. Уоткинс снова матерится, а Кинкейд безмятежно смотрит в ответ. Лэндсман зовет охрану из соседней комнаты, когда Уоткинс начинает отстаивать свою правоту. – С этим придурком мы закончили, – говорит он. – Подавайте следующего. Только через два часа детективы возвращаются через лабиринт стальных решеток, металлодетекторов и КПП, поднимаются в зону для посетителей к шкафчикам, где сдали служебные револьверы. Перед главными воротами телерепортеры рассказывают о событиях для дневных новостей, затем появляются представители профсоюза тюремной охраны, чтобы раскритиковать администрацию и потребовать очередное расследование условий в «Пен». На Игер-стрит парнишка на десятискоростном велосипеде останавливается перед коваными воротами, чтобы послушать крики заключенных из западного крыла. Стоит минуту-другую, наслаждаясь воплями и нецензурщиной, потом нажимает кнопку «Play» на кассетнике, закрепленном на руле, и катит себе дальше к Гринмаунт. «It takes two to make a thing go right…» Бит, крик, бит, крик. Бездумная литургия очередного балтиморского лета, музыкальная тема города, истекающего кровью. «It takes two to make it outta sight…» Лэндсман и Фальтайх садятся в сухой душый салон «кавалера» и медленно едут к магистрали с опущенными окнами, дожидаясь ветерка, которого не будет. Фальтайх включает волну 1100 – новостную АМ-радиостанцию, где звучат эти и другие новости часа. «Двенадцать тяжело раненых в сегодняшнем бунте в Мэрилендской тюрьме. В магазине на Северной Говард-стрит найден убитым ночной сторож. И завтра по прогнозу WBAL нас ждет частичная облачность и жара около тридцати пяти градусов». Еще один день упаковывания гнутых заточек и очерчивания силуэтов на тротуарах. Еще один день выковыривания плосконосых пуль из гипсокартона и фотографирования крови на сколотом крае бутылки. Еще один день работы на смертельных улицах. Пятница, 8 июля Еще одна жаркая влажная ночь злоупотребляет гостеприимством в доме на юге Балтимора, где насилие принимает облик ссоры влюбленных. Эджертон обходит место преступления и отправляет пару свидетелей в центр, потом запрыгивает в переполненную скорую. – Как дела, офицер Эджертон? Детектив смотрит на носилки и видит улыбку на окровавленном лице Джени Вон. Джени из Пэтча – так местные зовут район Уэстпорт на юге Балтимора. Хорошая девушка, двадцать семь лет, встречалась, насколько помнит Эджертон, с неким Энтони Фелтоном. Бедой Фелтона была его тяга к убийствам – в основном из-за денег или наркотиков. Два убийства сошли ему с рук, но за третий огнестрел он словил пятнашку. Судя по состоянию дел в скорой, новый парень Джени – тоже не образец самоконтроля. – Как дела? – Я очень плохо выгляжу? – Бывало и лучше, – отвечает Эджертон. – Но если дышишь, то жить будешь… Говорят, это психанул твой парень Ронни. – Ага. – На ровном месте или как? – Я не знала, что он зайдет так далеко. – Умеешь ты их выбирать, а? Джени улыбается, среди кровавой маски на миг сверкают белые зубы. Эта все выдержит, думает Эджертон, эта не из тех, кто впадает в шок. Подойдя поближе, Эджертон приглядывается к лицу и замечает на щеке отметины – копоть и металл, следы выстрела. Ранение с близкого расстояния. – Ты знала, что у него есть ствол? – Он сказал, что избавился от него. Что он его продал. – И какой ствол он якобы продал? – Такой маленький, дешевый. – Какого цвета? – Серебристый. – Ладно, подруга, они уже готовы отправляться в больницу. Там и свидимся. Другая жертва, двадцативосьмилетний парень старшей сестры Джени, прибывает в Университетскую реанимацию уже мертвым – он попал под раздачу только потому, что заступился, когда Ронни Лоуис начал вовсю избивать Джени. Позже, в больнице, она говорит Эджертону, что началось все из-за глупости – Ронни увидел ее в машине с другим мужчиной. – Как Даррелл? – спрашивает она Эджертона в приемной, имея в виду парня своей сестры. – Он выживет? – Не знаю. Он в другом крыле. Это, конечно, ложь. В этот момент Даррелл Роллинс лежит мертвый на каталке справа от Джени – с желтым катетером во рту и огнестрельным ранением в груди. Если бы Джени могла повернуть голову или посмотреть сквозь бинт на лице, она бы сама узнала ответ на вопрос. – Мне холодно, – говорит она Эджертону. Он кивает, поглаживая руку девушки, затем останавливается на мгновение, чтобы вытереть кровь с ее левой руки бумажным полотенцем. На его светло-коричневые брюки падают темно-красные капли. – Как у меня дела? – Ну, если тебя оставляют здесь одну со мной, то все в порядке, – говорит Эджертон. – А вот когда вокруг тебя носятся сразу восемь человек, тогда все точно плохо. Джени улыбается. – Так что конкретно произошло? – спрашивает Эджертон. – Все случилось так быстро… Они с Дарреллом были на кухне. Даррелл пришел, потому что Ронни со мной ругался. – Давай по порядку. С чего все началось? – Я же говорю, он увидел меня в машине с другим парнем и взбесился. Он ушел в подвал, а когда вернулся, приставил ствол к моей голове и начал орать, и тогда в кухню вошел Даррелл… – Ты видела, как он выстрелил в Даррелла? – Нет, они были на кухне, я выбежала, услышав выстрел… – Они разговаривали? – Нет. Все случилось слишком быстро. – Даже поговорить не успели, да? – Не-а. – И тогда он выбежал за тобой? – Угу. Он выстрелил, я хотела пригнуться, но упала на улице. Он подошел и встал прямо надо мной. – Сколько вы уже вместе? – Почти год. – Где он живет? – У меня дома. – Там маловато его одежды. – Нет, в подвале есть еще. Он также ночует у одной девушки на Пенсильвания-авеню. Я ее один раз видела. – Знаешь ее?