Биллиленд. Тут не только говорят с полицией, но и треплются на каждом углу – да так, что эффективное следствие вести просто немыслимо. Как только один родственник узнает о потенциальном подозреваемом, другой просит знакомого своего знакомого поинтересоваться у этого подозреваемого, нет ли у него, часом, черной спортивной машины, и если есть, то не он ли переехал Кэрол Райт. Уже дважды Браун ездил в Южный Балтимор, чтобы попросить семью никому не разглашать данные следствия. Дважды его уверяют, что будут держать рот на замке. Через два дня Браун сидит в одиночестве в «кавалере», ожидая очередного подозреваемого на боковой улочке рядом с Дандолк-авеню. Он здесь уже несколько часов – попивает кофе из «7-Элевен», утоляет свой кашель курильщика и смотрит, как приезжают и уезжают билли. У детектива убойного редко когда есть время для такого рода бесконечной слежки, даже если хватает терпения. Но пока на стол Брауну не легли свежие убийства, он может себе позволить просиживать часы напролет в салоне с кондиционером, с белой пудрой от пончика из «Хостесс» на усах и с аппалачским блюграссом по радио. Вскоре он осознает, что не следил так за домом уже давно, со времен работы в наркоотделе. И к концу дня даже гордится своей осторожностью, терпеливостью и решимостью – настоящий детектив. Наконец, когда после двух дневных смен в «кавалере» становится ясно, что черной машины у дома нет, Браун забирает подозреваемого на опрос. «Ну да, – говорит он. – Они уже сказали, что назвали вам мое имя несколько дней назад. Но я сам не знаю, зачем». Браун едет в отдел убийств, готовый закинуть папку дела в ближайший пустой ящик картотеки. – Дай мне убийство в Западном Балтиморе, – говорит он Уордену. – Не могу я больше с этими сучьими белыми. Уорден, к его чести, участвовал в деле, хотя и сохраняя некую дистанцию. Он вместе с молодым детективом курсировал по Хайлендтауну в поисках бара с названием, хоть чем-нибудь напоминающим немецкий язык. И часами сидел вместе с ним у многих домов и парковок, дожидаясь той таинственной черной машины. И все же в его участии сквозит послание – которое Браун улавливает чутьем. – Ну что, уедем? – спрашивает Браун после трех долгих часов наблюдения за полуподвалом на юге, в Марли-Неке. – Это твое дело, – говорит Уорден, маскируя свой Сократов метод равнодушием. – Что ты хочешь сделать? – Ждем, – говорит Браун. И все же спустя неделю они так и не подобрались к убийце, а дело Кэрол Энн Райт остается смертью по неустановленным причинам – даже не убийством. И оба знают, что без новой наводки это сизифов труд. Три дня назад в отдел убийств пришла распечатка из управления автомобильным транспортом со всеми именами и адресами владельцев 280Z в центральной части Мэриленда. Даже если самые надежные свидетели не ошиблись в модели машины и даже если убийца – зарегистрированный владелец, в распечатке больше сотни страниц. 30 августа Уорден удостаивается настоящего «красного шара» – четырнадцатилетний подросток застрелен из дробовика на Северо-Западе, убит без видимого мотива по пути домой с работы в фастфуде. Еще через пять дней Дэйв Браун и Макларни работают над исчезновением двадцатишестилетней женщины с западной стороны, которую не видели уже неделю, а за угон ее машины взяли двух торчков. Новые трупы. Новые улики. Если прислушаться рядом со столом Брауна, можно услышать медленный скрежет, с каким дело Кэрол Райт выходит из-под контроля. Четверг, 15 сентября Место преступления – подвал жилого дома, сырая и необставленная каморка на Восточной Престон-стрит, где на полу вытянулся окоченевший белый старик, прикрытый несколькими листами брезента, поверх которых стояла троица литых метровых волхвов. Именно так: три волхва, те добрые души, что таскают мирру и ладан и каждое Рождество навещают ясли на церковных лужайках. Милый и причудливый штришок, думает Рич Гарви. Кто-то проделал в голове старика очень большую дырку, обокрал, притащил его тело в подвал, а потом положил сверху брезент и трех волхвов. Вертеп в стиле Восточного Балтимора. Покойный – Генри Пламер, и Гарви с Бобом Макаллистером сразу же поняли, что встретился он с чем-то очень крупным – вероятно, 44-м или 45-м калибром, причем, судя по пороховым ожогам, в упор. Пламеру было под семьдесят, и как минимум полжизни он собирал взносы для городской «Мебели Литтлпейджа», целыми днями объезжая гетто ради ежемесячных платежей за мебель и бытовые приборы. Речь в основном о рассрочке без первого взноса, заманивающей бедняков платить по 10 долларов в неделю, пока обстановка гостиной не начнет стоить больше, чем обучение в колледже, – но старик Пламер занимался этим так долго, что на его маршруте все успели его хорошо узнать и полюбить. Он стал в Восточном Балтиморе чем-то вроде местной достопримечательности – целыми днями разъезжая со своей ведомостью. Его знал даже Дональд Кинкейд, ведь мать детектива до сих пор живет в квартале 900 по Коллингтон, отказываясь покидать дом несмотря на то, что район катится в тартарары. Гарви уже знает о мистере Пламере все – ну или все, что было в телетайпе о пропавшем человеке, присланном вчера полицией округа после того, как старик вместе с машиной сгинули без следа в диких дебрях Балтимора и семья запаниковала. Гарви уже практически уверен, что знает и убийцу мистера Пламера: что тут знать, если хозяин подвала – наркоман с длинным послужным списком. Судя по тому, что пока удалось нарыть, эта двухэтажная куча кирпичей принадлежит наркозависимому по имени Джерри Джексон, который одним из последних видел Генри Пламера живым. Он, судя по всему, ушел на работу в Роузвудскую больницу, где служил уборщиком, пока тело Пламера еще истекало кровью в его подвале. Как улики, эти факты совершенно недвусмысленно указывают на явную нехватку мозгов у домовладельца – что подтверждается, когда через двадцать минут после приезда детективов вдруг звонит телефон на первом этаже. Гарви поднимается из подвала и берет трубку на третьем гудке. – Алло? – Кто это? – спрашивает мужчина. – Детектив Гарви из отдела убийств, – отвечает он. – А вы кто? – Джерри, – произносят на другом конце провода. Какой заботливый, думает Гарви. Подозреваемый сам звонит на место преступления. – Джерри, – говорит Гарви, – как быстро ты сможешь приехать? – Минут за двадцать. – Тогда я жду. В первом же показании по делу Джерри Джексон не удосуживается спросить, что именно детектив из отдела убийств делает у него дома, даже не думает что-нибудь отрицать или изображать шок и смятение. Вешает трубку, не показав и маломальского удивления или стресса от того, что у него в подвале обнаружили покойника. Или любопытства о том, откуда этот покойник взялся. Гарви ждет до самых гудков, тихо радуясь, что имеет дело с таким искренним и любезным дебилом. – Слышь, Мак, – окликает он, вешая трубку и подойдя к подвальной двери. – Это звонил Джерри. – Неужто, – отзывается из подвала Макаллистер. – Ага. Он уже едет. – Как мило, – невозмутимо говорит Макаллистер. Детективы продолжают осмотр места преступления. Через два часа они перестают ждать Джерри Джексона, который, несмотря на все кажущееся желание сотрудничать, так и не явился. Тем же вечером они едут в Фуллертон с детективом из округа и сообщают новости семейству Пламеров, после чего престарелая вдова белеет и падает в обморок. К утру она умирает от инфаркта – такая же жертва убийства, как ее муж. Только ночью Джерри Джексон наконец возвращается в дом на Престон-стрит, где его встречает в смятении жена – не большая любительница находить в своем подвале трупы. Именно она обнаружила Генри Пламера и вызвала полицию, узнав у друзей в окрестностях, что старый коллектор пропал, а последний раз его видели во время обычной остановки в доме Джексонов. К тому времени слухи об убийстве уже обошли квартал пару раз, и подруга посоветовала миссис Джексон тщательно проверить подвал. Они вдвоем спустились по лестнице и увидели торчащие из-под брезента ботинки. Жена дальше и шагу не ступила, но подруга смогла подойти и приподнять брезент, чтобы убедиться, что это действительно мистер Пламер и что он явно видал лучшие времена. Тут жена Джерри Джексона поняла, к чему все идет: не дожидаясь мужа с работы, она позвонила 911. И когда Джерри Джексон возвращается и беседует с женой, становится совершенно ясно – даже ему, – что в чем бы ни заключался план убийства, он точно не работает. Однако Джексон не пытается раствориться в Восточном Балтиморе. Не пытается наскрести деньжат на автобус до Каролины. Нет-нет. Последнее, что Джексон решает сделать как свободный человек, – позвонить в отдел убийств и попросить к телефону Рича Гарви. Ему хочется поговорить о теле в подвале. Возможно, он может как-то помочь следствию. Но когда он наконец появляется в большой допросной, зрачки у него размером с блюдца. Кокаин, думает Гарви, но решает, что подозреваемого все-таки хватит на пару вменяемых фраз. Закончив с Мирандой, первым делом детективы, конечно же, задают очевидный вопрос. – Э-э, Джерри, – почесывает Гарви в затылке с притворным недоумением, – а что у тебя дома делал труп мистера Пламера? Тихо, почти невозмутимо, Джексон рассказывает, как вчера днем заплатил мистеру Пламеру, тот забрал ежемесячный взнос и уехал. – А про убийство я ничего не знал, – вещает он с срывающимся голосом, – пока не позвонил с работы в дом матери – и тут мне сказали, что У МЕНЯ В ПОДВАЛЕ ГРЕБАНЫЙ ТРУП! Первая половина предложения – напряженная и тихая, зато вторая – дикая тирада, вопль, пронзающий двери допросной и отчетливо звенящий на другом конце коридора шестого этажа. Детективы переглядываются, затем оба переводят взгляд на стол. Гарви закусывает губу. – Э-э, мы отойдем на минутку, – говорит Макаллистер так, будто он – Эмили Пост[66], а подозреваемый только что взял не ту вилку для салата. – Нам нужно кое-что обсудить – и мы тут же вернемся, хорошо? Джексон, подергиваясь, кивает. Детективы молча выходят и закрывают за собой металлическую дверь. Им удается добраться до допофиса, прежде чем они оба сгибаются пополам, содрогаясь от силы подавляемого смеха. – У МЕНЯ В ПОДВАЛЕ ТРУП! – кричит Гарви и трясет напарника за плечи. – Не просто труп, – смеется Макаллистер. – Гребаный труп. – У МЕНЯ ПОДВАЛЕ ГРЕБАНЫЙ ТРУП! – снова кричит Гарви. – ПО УЛИЦАМ РАЗГУЛИВАЕТ МАНЬЯК! Макаллистер, все еще отсмеиваясь, качает головой. – Бывает же такая фигня, да? Выходишь из дома, едешь на работу, звонишь маме, а она говорит, что у тебя в подвале труп… Гарви хватается обеими руками за стол, стараясь прийти в себя. – Еще чуть-чуть и я заржал бы прямо ему в лицо, – говорит он Макаллистеру. – Боже. – Можно подумать, он под кайфом, – иронично говорит Боб. – Он-то? Да ни в жисть. Просто немножко нервничает. Только и всего. – Серьезно, стоит ли вообще заморачиваться с показаниями? Это вопрос юридический. Сейчас любые показания будут скомпрометированы, поскольку Джерри Джексон, с химической точки зрения, не в здравом уме. – Почему нет? – говорит Гарви. – Пошли. Предъявить ему все равно надо. Либо говорим с ним сейчас, либо вообще уже не говорим… Макаллистер кивает, потом первый идет к допросной. Снаружи, через зарешеченное окошко, видно, как Джерри Джексон выплясывает на стуле бешеную самбу. Гарви снова одолевает смех. – Погоди, – говорит он Макаллистеру. Делает серьезное лицо, тут же не сдерживается, но снова берет себя в руки. – Я с него просто хренею. Макаллистер сжимает дверную ручку, тоже с трудом сохраняя самообладание. – Готов? – спрашивает он. – Давай. Детективы возвращаются на свои места. Джексон ждет новых вопросов, но вместо этого слушает долгий монолог Макаллистера, объясняющий, что в текущих обстоятельствах ему не из-за чего расстраиваться или злиться. Для этого нет никаких причин. Они просто задают вопросы, а он на них отвечает, правильно? – Мы же вас не трогаем, да? Не трогаете, соглашается подозреваемый. – И не мучаем, да? Не мучаете, соглашается подозреваемый.