Да пожалуйста, думает Гарви, спокойный и собранный. Сегодня речь только о месте преступления, а значит, рассуждает он, особых препирательств не будет. Полански углубляется в тему характера ран, получив у детектива подтверждение, что ножевые ранения нанесены раньше огнестрельного в голову – это доказывают защитные раны на руках. Еще какое-то время адвокат уделяет пустой сумочке, порванной пачке риса и пустым желатиновым капсулам на полу спальни. – Похоже ли, сэр, что злоумышленники, напавшие на мисс Лукас и убившие ее, забрали ее наркотики? – Протестую, – говорит Доан. Судья согласен, что вопрос адвоката слишком спекулятивный, но в зале и так блуждает тень Винсента Букера. В конце концов, зачем Фрейзеру убивать человека ради наркотиков, и так принадлежавших ему? Никаких причин, если только он не хотел инсценировать ограбление. Полански идет дальше и описывает принадлежности для наркотиков, разбросанные на месте преступления, чтобы зайти с другой стороны. Возвращается к кучке одежды. В квартире было чисто, так? Очень чисто, соглашается Гарви. – Как дома у человека, который не разденется, бросив одежду на пол, а разденется, сложит одежду и уберет. Вы согласны? Ого, думает Гарви, хитрожопый ты какой. – Нет, – говорит детектив. – Не согласен. Полански оставляет кажущееся противоречие на усмотрение присяжных и переходит к улике 2U – фотографии пола спальни после того, как подняли кровать. Адвокат указывает на мягкую пачку сигарет «Ньюпортс» на полу. – А была ли там пепельница? – добавляет он. – Да, сэр, – говорит Гарви. – Вы установили, была ли мисс Лукас курильщицей или нет? Вот черт, думает Гарви. С этой фигней он далеко зайдет. – Не помню. – Как считаете, это может иметь значение? – Уверен, этот вопрос всплывал во время следствия, – говорит Гарви, стараясь пройти на цыпочках по минному полю. – Очевидно, ответ не имел значения для следствия. – Вы спрашивали ее дочерей или близких, курила она или нет? – Не помню. – Если она не курила, вы согласны, что наличие пачки сигарет стоило изучить? – Согласен насчет пачки сигарет, – отрывисто отвечает Гарви. – Стоило узнать, кто был с ней близок и при этом курил, – продолжает Полански. – Ведь вы решили, что с ней находился кто-то близкий, раз не было взлома, верно? – Верно, – говорит Гарви. – Поэтому, возможно, было бы важно выяснить, курил ли – и курил ли конкретно «Ньюпортс» – кто-то из ее близких или кто-то из возможных подозреваемых, о которых мы поговорим позже. – Протестую, – говорит Доан, пытаясь выручить детектива. – Есть ли у стороны защиты вопрос? – Да, – говорит Полански. – Вы согласны, что это важно? – Нет, – отвечает Гарви, успевший перестроиться. – Потому что мы не знаем, когда там оказалась пачка сигарет. Она лежала под кроватью. Это действительно стоило бы изучить, но я бы не стал строить расследование на этом. – Что ж, – продолжает Полански, – но, сэр, разве вы не согласны, что мисс Лукас была очень опрятным человеком и не оставила бы пачку сигарет на полу? – Протестую, – говорит Доан. – Разве не вероятнее, что пачка попала туда в ночь убийства? – Протестую. Горди вмешивается. – Вы можете ответить на этот вопрос с какой-либо уверенностью? Да или нет? Доан буравит детектива глазами, еле различимо качая головой. Пользуйся шансом, хочет сказать он. Отказывайся. – Я могу ответить, – отвечает Гарви. – Протест отклонен, – говорит Горди. – Под кроватью хватало мусора. На виду в доме все чисто и опрятно, но я бы не назвал чистым пол под кроватью. – Телефон находился под кроватью? – спрашивает Полански. – Да, – отвечает Гарви, глядя на фотографию. – Мы его туда вернули, чтобы сделать снимок. – Можно ли сказать, что телефон не лежал там в течение длительного периода времени? – Я не знаю, когда он туда попал, – говорит Гарви. Частичное спасение детектива-ветерана. Полански довольствуется тем, что получил, и идет дальше – спрашивает о волосах, найденных на простыне криминалистом и отправленных в трасологическую лабораторию. Их когда-нибудь с кем-нибудь сопоставляли? – По волосу невозможно определить, кому он принадлежит, – говорит уже настороженный Гарви. – Это определить можно. Разве не существует никакого научного анализа, полезного для следствия? – Нельзя сказать, что конкретный волос принадлежит конкретному человеку. – Разве нельзя сузить круг до белых или черных людей? – спрашивает Полански. Тут Гарви уступает: – Но не более того. Детектив и адвокат кружат в течение еще нескольких вопросов, пока не проясняется тезис Полански: волосы с места преступления ни с кем не сопоставляли. Хотя в этом и нет никакого смысла, он создает впечатление, будто Гарви вел следствие халатно. Пока что Полански свой оклад отрабатывает. Что в конце перекрестного допроса доказывает и сам Гарви, когда адвокат интересуется временем смерти. – Окоченение уже наступило и заканчивалось, – говорит детектив. – А еще по запекшимся пятнам крови под ее головой – густой, свернувшейся, пропитавшей ковер по краям, – мне показалось, что она пролежала двадцать четыре часа. Полански и Доан вскидывают глаза. Двадцать четыре часа означают, что смерть наступила поздно вечером предыдущего дня. – Она была мертва двадцать четыре часа? – уточняет Полански. – Совершенно верно, – говорит Гарви. Доан впивается глазами в свидетеля, силой мысли заставляя серьезно задуматься над ответом. – Значит, ваш вывод – что она была убита не раньше пяти часов вечера двадцать первого числа? – спрашивает Полански. До Гарви наконец доходит. – Забираю свои слова назад. Нет, простите. Я запутался. Я хотел сказать – двенадцать часов. – Я так и думал, – говорит Полански. – Благодарю. Больше вопросов не имею. На повторном допросе Доан возвращается к найденным волосам, но тем самым позволяет Полански в последующих вопросах снова намекнуть, что детектива интересовали не все собранные улики: – Если бы вы проверили волосы, смогли бы определить, принадлежат они мистеру Фрейзеру, мисс Лукас или кому-либо еще. Это так? – Если бы мы сравнили волосы, смогли бы только установить, что они похожи, – устало повторяет Гарви. – Смогли бы, но не сделали, – говорит Полански. – Я не видел в этом необходимости. – Очень жаль, сэр. Спасибо. Последний комментарий задевает Доана – он поворачивается на стуле к Полански. – Ты серьезно? – саркастично спрашивает он. Потом переводит глаза на судью. – У меня больше нет вопросов. – Вы свободны, сэр, – говорит Горди. Первый день заканчивается. Через пять минут Гарви встречает Полански в коридоре и замахивается с притворным гневом. – Вот же ты кляузник, – говорит он с улыбкой. – Ну, ну, – отвечает Полански, слегка оправдываясь. – Ничего личного, Рич. Я просто делаю свою работу. – Ой, да я знаю, – Гарви шутливо бьет его в плечо. – Я не в претензии.