Пришлось подняться. Если маме что-то взбрело в голову, не отстанет. Офисное кресло, которое я помнила ещё со средней школы, жалобно заскрипело. Когда-то я хотела вырваться из дома, из этого города, но только здесь я могла спрятаться даже от самой себя. Чай был уже заварен. Мама разлила его по большим кружкам, шлёпнула в пиалку полбанки домашнего джема из чёрной смородины и положила рядом со мной ложку. – Как в детстве, – улыбнулась я. – Помнишь, ты всегда давала мне свой джем, когда у меня было плохое настроение. Взяла ложечку и отковырнула немного. В детстве я могла есть мамин джем банками, а сейчас даже ложку облизать себя не заставила. – Жалко, что детство кончилось. – Отложила ложку. – Это всё из-за мужчины, про которого ты рассказывала? – Я тебе ничего и не рассказывала. – Так расскажи. – Мама сжала мою руку. Я посмотрела ей в глаза. Вытянула руку из-под её и отвернулась к окну. Кроме мамы у меня не осталось никого, и я могла ей довериться. Только говорить всё равно было больно и сложно. Внутри я оставалась маленькой девочкой, неготовой пережить всё снова. И всё-таки я переборола себя. – Помнишь Алию? Мою подругу? Я тебе присылала фотографии и… – Конечно, помню, Ян. А при чём тут Алия? Я набрала в лёгкие побольше воздуха. – Мужчина, про которого я говорила – её отец. Отец моей лучшей подруги, мам. *** За следующий час я рассказала маме столько, сколько в жизни не рассказывала. Опустила только момент нашего знакомства и первую ночь. Это знать ей было совсем не обязательно. Да и какая разница? – Вот так. – Я судорожно втянула воздух и вытерла слёзы. Наплакалась до того, что стало знобить, не помог даже горячий чай. Мама молча поставила чайник в третий раз. Оторвала от рулона бумажные полотенца и протянула мне. – Я растила тебя одна, – её обычно мягкий голос отдавал металлом, – и порой мне кажется, что это к лучшему. Какой же мерзавец. Я некрасиво высморкалась, но дышать легче не стало. – Почему мерзавец? – прогундосила я и стёрла остатки слёз. – А кто он ещё? – Мам… – Не надо его оправдывать, Яна. Это взрослый мужчина, вдвое старше тебя. – Дело же не в этом. Мама наградила меня гневным взглядом. Она, похоже, была другого мнения. Нос и губы у меня надулись от рыданий, волосы я не мыла почти неделю. Увидел бы меня сейчас Карим… О чём только думаю? Зачем?! – Я врала ему, мам. Ты понимаешь, а потом… – Я-то понимаю, а вот ты нет. Откуда в тебе это… – Она махнула рукой. – Ты же всегда знала себе цену, умела постоять за себя. Что с тобой случилось? – Я его люблю, – ответила невпопад. Мама готова была продолжить тираду, но после моих слов замолчала. Присела рядом. – Может, так лучше, Ян? Он же не просто тебя на много старше. У него другие взгляды на жизнь, другая вера. Разве мало русских ребят? Да они же там женщин не слушают. У них жёны так… Роди, подай-принеси. – Кавказ – это тоже Россия, – рьяно возразила я. – И страна у нас многонациональная. Ты вообще ничего не знаешь. Откуда у тебя эти предрассудки? Всё совсем не так, и женщины… – Ян… – Мама сжала мою кисть. Я замолчала. – Всё не так, – повторила тихо. – Совсем. А религия… Это неважно. Если человек хочет строить, а не рушить – неважно. Разве плохо, если большая семья, много детей? Мама как-то разом погрустнела и опустила голову. Сама того не желая, я затронула больную для неё тему. – Я хотела второго ребёнка. Но нам с тобой-то не хватало, а нормального мужчину так и не встретила. Если бы… Она опять замолчала. Я тихонько засмеялась сквозь слёзы. Мама тоже грустно, хоть и без воды в глазах. – Ян, – сказала она, перестав улыбаться, – он сейчас тебя слушать не стал. Не дал тебе ничего объяснить. Дальше бы хуже было. Я знаю таких мужчин. Я вдвое больше тебя прожила всё-таки. Я промолчала. Сколько бы ни было у меня возражений, сейчас я сидела на кухне в нашей старой квартире. Мама держала меня за руку и поила травяным чаем, а Карим… Карим остался где-то за пределами моей вселенной. Я бы могла ему всё рассказать, объяснить, но мама была права: он не стал слушать. – Что было бы, я уже не узнаю. Но из-за меня у его жены случился выкидыш. – Ты сама сказала, что не толкала её. – Не толкала. То есть… Я не помню, мам. Я просто хотела, чтобы она отстала, но я не сталкивала её. Мама ничего не сказала. Ушла в комнату и вернулась через минуту с новогодним конвертом. Подала его мне. Внутри лежали деньги. И достаточно много. – Это что? – Новый год послезавтра, Ян. Тебе надо развеяться. Я открыла рот, но мама остановила жестом руки. – И не тут. Не со мной. Съезди куда хочешь на несколько дней, проветри голову. А потом решишь, что делать дальше. Просто взвесь всё, ещё раз подумай и посмотри под другим углом. Ты на бюджет в Москву поступила, ты с золотой медалью школу закончила, Яна. Вернёшься и тогда решишь, что делать с институтом, да и со всем остальным. Решишь перевестись – переведёшься. Но сейчас тебе надо отдохнуть. Нельзя из-за мужчины, который тебя даже слушать не стал, ломать жизнь. Нельзя, Яна. – Я не могу их взять, мам. – Я подала конверт обратно. – Можешь. Я откладывала их на всякий случай. И вот он – случай. – Мам… – Если ты не прекратишь, я сама выберу место и куплю тебе билет. Но это место может быть не тем, что тебе нужно, – вполне серьёзно пригрозила она. Я было опять хотела возразить. Но не возразила. Встала и крепко обняла маму. Место, куда я хотела поехать, было всего одно. Поехать… чтобы отпустить. А потом начать жизнь заново. Яна Покупать билет на самолёт за два дня до Нового года было верхом безумия. Подтверждая оплату, я спрашивала себя, что же творю? Билет стоил столько, сколько, наверное, сам самолёт, на котором мне предстояло лететь. Но за эти три месяца я переосмыслила многое. – Жить нужно сейчас, – сказала тихо, закрыв сайт, на котором только что забронировала последний номер в отеле. Мама посмотрела с вопросом, а я только улыбнулась уголками губ и украдкой потрогала браслет в кармане накинутой на плечи кофты. Достала его и показала маме. – Это он подарил? Кивнула в ответ. – Забыла оставить, когда уходила. – Очень красивый. Мама взяла браслет у меня с ладони. Присмотрелась и вернула. Я положила браслет на стол. – Сдай его в комиссионку, ладно? Дареное не дарят, а мне он… Просто сдай и купи себе что-нибудь. – Жалеть же будешь? – И пусть. Ты же сказала, что мне нужно проветрить голову. Вот я и лечу её проветривать. Вернусь, получу образование, устроюсь на работу, найду хорошего парня, нарожаю детей и… Мама положила мне ладони на плечи. Словно мягкой шалью, укутала своим теплом. Обняла меня. – Вначале просто отдохни. Обо всём остальном подумаешь в следующем году. *** Салон эконом-класса напоминал маршрутку в час пик. Заталкивая вещи на узенькие верхние полки, люди пыхтели и ругались сквозь зубы, тут и там слышались голоса детей. Лететь одной было странно, но, на удивление, не страшно. Только мы оторвались от земли, я почувствовала, что лечу. В буквальном смысле лечу – от прошлого, от изначально ненормальной любви, пусть и туда, где эту любовь приняла.