– Мужчина из моего сна. Вернее, из того видения, которое у меня случилось под лавиной. – Что он вам сказал? – Да ничего особенного, хотел налить выпить. А еще он мне кое-что сказал про реальность… не помню точно. – И вы его уже видели? – В этом я не уверен. Я знаю, что он работает в отеле «Аваланш»… то есть в гранд-отеле «Бельвю». – Вы имеете в виду то заброшенное место над Монтрё? Мне казалось, что там давно никого нет. – Да, я знаю, что несу околесицу, но этот парень просто преследует меня по пятам. Он еще и на вокзале в О-де-Ко был. Там он мне не сказал ни слова, я видел только тень. Все замолчали. Сивилла потрясла головой, будто испугавшись, что Джошуа сошел с ума. Гумберт записал что-то у себя, а потом снова заговорил. – Мужчина, отель, вокзал, бар, где вы были вчера… Все эти элементы так или иначе относятся к вашей жизни или професии? – Мы иногда ходим в бар «У Джекки», – сказала Сивилла, – а гранд-отель «Бельвю»… – Я там никогда не был, – отрезал Джошуа. – Но ты знал, что он существует, ты же интересовался делом Кэтрин Александер! – Согласен. А Кловис? Я уверен в том, что никогда его не видел. – Я задал этот вопрос, чтобы показать, как работает ваша память. Понимаете, мозг – сложный и удивительный орган. Он разбит на зоны. Каждая из них активизируется по определенной причине. Задняя часть, например, хранит более точные воспоминания, чем передняя. Она определяет четкость нашей памяти. Как и в кино, картинка может оказаться более или менее размытой, а воспоминание – неточным. – Но я не знаю этого человека, совершенно точно! – Я в этом и не сомневаюсь! Я пытаюсь вам объяснить другое – чтобы мы могли наконец сойтись во мнении по поводу вашего «воображаемого» друга. Наше восприятие реальности во многом строится на наших воспоминаниях. Воспоминания одного типа хранятся в так называемой автобиографической памяти, в нашем Я. Это как роман о вашей жизни, показанный вашими же глазами. Другие – в семантической памяти. Это все ваши умения, навыки и жизненный опыт. В вашем случае семантическая память в порядке. Вы ходите, читаете, пишете, водите машину, работаете… Но вот автобиографическая память не справляется, вы не можете склеить воедино картинку. Вы не знаете, кто вы. Вашему внутреннему роману недостает нескольких страниц! Но я повторюсь, это нормально. Со временем все восстановится. «Реальность иногда бывает обманчивой», – в один момент Джошуа вдруг вспомнились эти слова Кловиса, и прозвучали они мрачным предзнаменованием. – Возможно ли, что этот человек выдуман от начала и до конца? Я имею в виду, может ли поврежденный мозг показать мне его, чтобы помочь мне собрать картинку моей личности? Сивилла разинула рот, настолько она была удивлена вопросом. – Я вижу, вы начали понимать то, что я хочу вам сказать. Да, это возможно. Вы поразились бы сложности защитных механизмов и процессам регенерации, на которые способен наш мозг. Он делает это все во имя целостности нашей личности, как в физическом, так и в интеллектуальном ключе. Ответ на ваш вопрос положителен. Этот призрак – ангел-хранитель вашего разума. Джошуа почувствовал резкую радость. После спасения холод не покидал его тело, и он наконец почувствовал, что где-то в глубине прячется нечто, способное развести адское пламя, согреть его. – Спасибо, доктор, – сказал он, улыбаясь во весь рот. По дороге домой Сивилла смотрела на него странно. Она не понимала, что хорошего может быть в воображаемом друге, который предлагал бесплатную выпивку, а потом доводил его до такого состояния, что человек терял сознание. Джошуа попытался было ей объяснить, что само понимание того, что Кловис – лишь плод его воображения, помогло ему удержаться за реальность и не сойти с ума. Она лишь кивнула и свернула на шоссе Е62, ведущее в сторону Веве. – Погоди, я хочу кое-кого навестить, а домой ехать только потом, – внезапно сказал он. – А ты поспать не хочешь? Видел, который час? Сивилла была права. Бар «У Джекки», скорая помощь, больница, осмотр, разговор с врачом – все это затянулось далеко за полночь. – Все нормально, человек, о котором я говорю, плевать хотел на время. Джошуа видел, что она раздражена и вот-вот скажет ему, чтобы он перестал валять дурака. Она сжала зубы. – Ну хорошо, мой дорогой. Куда мы едем? – Она включила поворотник, чтобы свернуть с трассы. – В Университетский госпитальный центр кантона Во. Мне кажется, он расположен на Рю-Буньон. Подожди, я настрою навигатор. – Да ты совсем с ума сошел, да? А завтра это нельзя будет сделать? – Мы в Лозанне, надо этим пользоваться. Ну и потом, мне действительно не хочется спать. Не знаю, как объяснить. Я чувствую себя живым человеком. – Я понимаю, но в мире есть масса более интересных вещей, которыми можно заняться в таком состоянии. Тебе их перечислить? Сивилла ворчала всю дорогу до больницы. Центр кантона Во занимался интенсивной терапией: серьезными ожогами, нарушениями дыхания, пересадкой органов. «Отличная программа на вечер», – так оценила для себя ситуацию Сивилла. При входе они показали удостоверения. Сотрудница провела их в крыло для больных, находившихся в состоянии комы. В конце концов они оказались в маленькой комнате, заставленной разными аппаратами. – Как в казино, – сказала Сивилла. Тут действительно было ярко из-за разнообразных лампочек, а гул приборов и ритмичное пиканье напоминали игорный дом. Вся эта мешанина была расставлена вокруг койки, на которой лежала темноволосая женщина лет тридцати с руками, прижатыми к груди. Она походила на Белоснежку. Эта мысль немедленно пришла в голову Джошуа – не только из-за ее положения, но еще и по причине белизны ее кожи, так сильно контрастировавшей с черными волосами. – А наша неизвестная очень хороша собой, – заметила Сивилла. Джошуа уставился на ее лицо, отмечая про себя тонкость и изящество черт. Она лежала с закрытыми глазами и глубоко дышала. Создавалось впечатление, что она спит. Чего он ждал, заявившись сюда посреди ночи? Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Возможно, в глубине души Джошуа надеялся, что вид этой девушки прояснит какие-то детали его кошмарного сна. Однако же он стоял прямо перед ней – и ничего не происходило. Он был уверен, что не видел ее ни разу в жизни, ни в реальности, ни во сне. Неизвестная из Не хранила свою тайну. Вскоре к ним подошел дежурный врач. Он рассказал, что девушка находится на отметке 1 по шкале комы Глазго. Ее состояние оценивалось как очень тяжелое, ее мозг был сильно поврежден из-за переохлаждения. Джошуа даже вздрогнул: он представил, что мог оказаться на месте девушки. В груди закололо из-за чувства вины. – У нее есть шанс выйти из комы? – спросила Сивилла необычайно серьезным голосом. – Трудно сказать наверняка. Мы подвергаем ее экспериментальной процедуре нейрореанимации. На это уйдет какое-то время. – Она в сознании? Она может нас услышать? – Она не может реагировать на внешние раздражители и не может очнуться, но пока никто не доказал, что она нас не слышит. Они стояли и молча смотрели на тело этой женщины с удивительно спокойным лицом. Джошуа никак не мог определиться, что хуже: видеть ее такой или не знать, кто она. Эта женщина находилась на краю пропасти, упав в которую, она не оставит и следа. Мертвые существуют только в воспоминании живых. В случае неизвестной из Не никто не объявился, ни друзья, ни родственники. Она была одна на краю пропасти, а ведь нет ничего хуже забвения. Сивилла больно ущипнула его за руку, явно намекая на то, что пора сваливать, и они вышли из комнаты в подавленном состоянии духа. Джошуа чувствовал, что все внутри него съеживается от тоски и ужаса. На двери палаты он увидел черные цифры: 81. Это его номер в отеле «Аваланш»! Цифры из его кошмара! Они подъехали к дому Джошуа в два часа утра. Он молчал всю дорогу. 81… Это чертово число взорвало его внутренний мир, убило на корню чувство контроля, обретенное им после разговора с доктором Гумбертом. Реальность и выдумка смешались до такой степени, что он снова перестал их различать. Возможно, этому было логическое объяснение. Возможно, он уже ездил к неизвестной – до попадания в лавину. Автобиографическая память, по словам доктора, в меру возможности выстраивала картинку из всех доступных элементов, и пока что Джошуа пробирался в потемках, несмотря на попытки собрать все кусочки воедино. Сивилла не пыталась его разговорить, а гнала во всю мочь, чтобы ухватить несколько часов сна. Поэтому Джошуа очень удивился, когда она предложила подняться к нему, чтобы пропустить стаканчик. Он многим ей был обязан, так что теперь они сидели на его диване и смотрели на чудесный вид. Свет луны пробивался сквозь тучи и отражался от поверхности озера. – А ты знаешь, что ты мне всегда очень нравился? – вдруг спросила она, поворачиваясь. Он мгновенно приник к ней, не зная, зачем и почему. Тепло ее тела умиротворяло. Они сто лет служили вместе, никогда не флиртовали и даже не думали ни о чем таком. Но несмотря на усталость, несмотря на то, что нейроны в голове по-прежнему работали черт знает как, что-то в ее нежном взгляде и сильных объятиях заставило его забыться. Они долго целовались, а потом быстро разделись и пошли в спальню, где нежно занялись любовью. Их соитие длилось минут семь-восемь (как будто две песни в баре), а потом они отстранились друг от друга и залезли под одеяло. – Я надеюсь, это ничего не изменит, – сказала Сивилла беспокойным тоном. Такой голос он слышал впервые. – Конечно нет. – Тогда останемся друзьями? Если мы переспали, это еще не значит, что нужно что-то там себе надумывать, да? Джошуа посмотрел ей в лицо. Маленькие глаза Сивиллы разглядывали его с настойчивостью. У него вдруг создалось впечатление, что он видит толстую девочку, которая ищет любовь в чужом взгляде, что она готова броситься в слезы, если ей откажут. Несмотря на всю ее силу, сейчас Сивилла казалась очень уязвимой. – Мы друзья, – ответил он, раскрывая её ладонь своей ладонью. – Можно я останусь у тебя? – Ну разумеется. Он мог представить, что это для нее значит. Она рассказывала ему все подробности своих неудач в любви. Он знал, что она не доверяла никому настолько, чтобы спать в одной кровати всю ночь. Сивилла улыбнулась, закрыла глаза и заснула через несколько мгновений. Джошуа смотрел на потолок комнаты. Там светилась маленькая красная точка, отражение лампочки питания на одном из компьютеров. Джошуа казалось, что где-то вдалеке играет музыка, что сосед, страдающий бессонницей, забыл выключить радио. Он видел лицо Кловиса, склонившегося над ним. Тот говорил непонятные слова. Красный свет исчез, музыка затихла, и он наконец погрузился в сон. Коридор производил по-настоящему странное впечатление. Возможно, причина заключалась в цвете стен – это был зеленоватый оттенок, которым славятся непроходимые болота. Возможно, он был ненормальной длины – казалось, что у него нет конца. Странное, противоестественное чувство охватило Джошуа: он снова был в недрах отеля «Аваланш». Он понимал, что спит, но все тут дышало извращенной реальностью, было как бы настоящим. Даже ковролин казался мягким и упругим. – Привет, парниша, – нагло заявил Шамину в его голове. – Рад тебя снова видеть. Я скучал, знаешь ли. Джошуа замер в прострации на несколько секунд. Он не знал, что отвечать существу, сопровождавшему его во время снежного плена. Он даже не рассказал о нем доктору Гумберту. Но теперь он привык и мог узнать этот насмешливый тон мгновенно. Вместе с Шамину, к сожалению, к нему приходила дурнота. – Ну-ну, видали мы и более радостные встречи, – оскорбился Шамину, способный, судя по всему, читать его мысли. – Привет, – сказал Джошуа вслух, будто обращался к кому-то настоящему. – И чему мы обязаны визитом? Я знал, что ты вернешься, это было неизбежно. Но какова причина? – Что ты имеешь в виду? – Я имею в виду буквально следующее: если ты вдруг очутился в этом коридоре, значит, ты тут что-то ищешь, верно? Иначе зачем ты здесь, придурок? Никто не заходит так далеко по чистой случайности. Джошуа собирался ответить, но вдруг понял, что не может выдавить ни единого связанного слова. – Я так и думал, ты дошел до ручки, мой бедный Джош. Предлагаю сделать так. Пошли вперед и посмотрим, что будет дальше. Делать и вправду было нечего. Коридор простирался вперед. Слева и справа тянулись двери из темного дерева с номерами 57, 59, 61 и так далее. А куда провалились четные числа? Через двадцать метров коридор разделялся на два, ответвление шло под прямым углом. Джошуа наконец увидел зеркало во всю стену, из-за которого складывалось впечатление, что коридор бесконечен. Джошуа оказался одет в черный костюм, безупречного вида ботинки и белую рубашку, как в том кошмаре. На груди у него висело удостоверение, на котором значилось: «Джошуа Оберсон, служба безопасности», а сверху виднелись готические буквы О. Л. – Наконец-то ты им стал, – сказал Шамину, не уточняя, о чем идет речь.