Эдди знал явно не все уголки необъятной планеты. – Отель «Крик чайки»… – Брр, ну и жуткое название у этого места! Глава 2 Карлик – Это что? Элисон – главный редактор Literary – крутила в руках тонкую флеш карту. – Все, что успела… Осталось несколько глав, обещаю – в две недели управлюсь! – Анна заняла кресло напротив громоздкого стола. – Я не о сроках, – устало вздохнула Элисон, – хотя, и о сроках тоже… Анна, что это? Мисс Уокер нахмурилась, не решаясь ответить. – Здесь клише на клише, унылые сцены и диалоги, словно придуманные под пытками. А герои, Анна? – А что с ними? – Они же все до единого списаны с прошлых романов! – Элисон Вотчер брезгливо отодвинула портативный накопитель. – Словно не ты писала… Так вот, я спрашиваю, что это, Анна? Шесть лет совместной работы. Шестьдесят шесть месяцев интенсивного творчества не считая писательской деятельности во время отпусков и регулярных звонков от Элисон на край света, где бы не находилась Анна. Ей всерьез казалось нет ближе человека, чем ее редактор. Но сейчас миссис Вотчер смотрела холодным чужим взглядом. Таким, каким смотрела впервые повстречав молодую писательницу в коридоре. Тогда этот человек был для Анны всем, когда для Элисон Анна была абсолютно никем – серее коридорной стены популярнейшего в Лондоне издательства Literary. И если однажды вам показалось, что работодатель ваш друг, знайте – вам просто показалось. В большом бизнесе нет друзей. Здесь либо ты на передовой и значишь для издательства все, либо сдулся и вмиг стал никем. – Элисон, я… я правда не знаю, что случилось. Возможно, мне нужен перерыв? – Перерыв? – строгие черты лица заострились еще больше. – Три месяца на роман, месяц на подготовку к публикации – это то, что прописано у тебя в контракте. – Но я… – Нет никаких «но» и нет никаких «я». Сроки назначены, рекламная кампания уже месяц как запущена, читатели ждут очередного бестселлера. Так вот, у меня вопрос на несколько сотен тысяч… – Какой? – Анна тихо сглотнула. – Кто его напишет? Кто, черт возьми, напишет этот бестселлер? – Я… я напишу… – забирая со стола флешку, медленно поднялась Анна. – Две недели, – произнес почти электронный голос. Голос, лишенный чувств, сострадания и каких-либо воспоминаний. Анна Уокер оказалась в коридоре. «Это она, это она», – пихали друг друга молодые авторы, принесшие в редакцию свои рукописи. Как бы она хотела попасть в голову одного из них и набраться той неумелой свежести, той удивительной чувственности и того неподдельного откровения. Всего того, что она когда-то имела в достатке, но где-то по дороге к славе опрометчиво растеряла. «Напитаться их идеями?» – скажите вы. Нет, не идеями. Идей всегда полно. Для писателя важна их передача. Та наблюдательность, которой в избытке в начале карьеры, когда ты еще не познал мир. Когда, подобно ребенку, впитываешь характеры героев, проживаешь их жизни, плачешь над их потерей. Вдыхаешь спертый воздух комнаты и чувствуешь в нем морской бриз холодной ночи. Той ночи, когда совершается убийство, той ночи, от которой тебе не убежать до самого рассвета. Молодая девушка подскочила с раскрытым форзацем и шариковой ручкой. – Анна, прошу автограф. Я восхищаюсь вами! – Благодарю, – улыбнулась Анна, – для кого? – Для Крисс, Крисс Уолинс! – Отличное имя для писательницы. – Спасибо! – Крисс с завистью посмотрела на Анну, а Анна с завистью посмотрела на Крисс. Мисс Уокер пыталась отпустить тяжелые мысли, созерцая из окна автомобиля старинный и в то же время до нельзя прогрессивный город. Когда только Анна начинала писать, она жила в огромном кондоминиуме. В довольно уютной квартире, которую можно было по праву назвать просторной комнатой. Чисто, светло и современно. Входная дверь в огромный холл с гигантской надписью Thames Valley открывалась автоматически, распознавая лицо Анны. Затем она – современный житель мегаполиса – ныряла в восточное крыло и, пройдя по узкому коридору с датчиками движения светодиодных ламп, что попеременно загорались исключительно над ней, останавливалась перед квартирой с номером 23. Она знала восьмизначный код электронного замка, а после цифр прикладывала большой палец правой руки к миниатюрному сканеру. Дверь отворялась без ключа. Полную защиту от вторжения обеспечивали огромные панорамные окна из силикатного стекла, которые выходили на парковку и небольшой сквер, и никогда не открывались. В дождливую погоду писательница не слышала капель дождя, а в ветреную – шума деревьев. Она мечтала впустить в это жилище, что называла домом, свежесть летнего вечера, но впускала лишь фильтрованный воздух нажатием кнопки с надписью «boost». Как только Анна смогла продать себя издательству, она взяла кредит и купила квартиру старого образца. Здесь тоже были большие французские окна, но теперь они открывались настежь. А когда издательство заключило с ней контракт «на особых условиях», Анна Уокер перебралась в отличный жилой комплекс. Новые стеклянные строения с просторными балконами и роскошными зимними садами пленили разум закоренелого педанта. Чисто, светло, а главное – свежо! Еще целый год ей звонили агенты недвижимости предлагая загородные особняки по бросовым ценам. Но с воспоминаниями английских коттеджей, даже самых престижных и обустроенных, приходил стойкий запах плесени. Грибка, коим кирпичные дома в абсолютной влажности здешнего воздуха пропитываются буквально насквозь. Анна любила свои апартаменты. Смесь хайтека и скандинавского минимализма в обилии живых цветов. Здесь всегда пахло кофе из кухни и дождем с открытого балкона. Она утонула в бархатных подушках дивана и открыла ноутбук. Три предложения, и ей снова кто-то звонил. «Родерик» – высветил телефон, усугубляя старинное имя помпезной мелодией. – Привет, —заулыбалась Анна. – Привет, привет! В воскресенье коктейль у Рубби, не забыла? – Родерик, я не смогу… – Что значит твое «не смогу»? – возмутился он. – Родерик, новый роман никуда не годится! – Не выдумывай, – из трубки донесся наигранный смех, – покажешь рукопись Элисон и она ее непременно полюбит. – Я показала… – И что? – невозмутимый Родерик зазвучал тревожно. – Издательство в одном шаге от того… чтобы расторгнуть со мной контракт, – признание далось с трудом. – О боже… Что ты собираешься делать? – Не знаю… Возможно, следует изменить обстановку. Уехать куда-нибудь ненадолго. – Отличная идея! Уверен, у тебя и в этот раз все получится… Они замолчали, словно искали отклик друг в друге, но не находили. – Приедешь? – тихо произнесла она. – Сегодня не смогу, матч Ливерпуль – Манчестер юнайтед. Как насчет завтра? – Завтра, быть может, я улечу… – Тогда счастливого пути! Увидимся, когда прилетишь… И… – Да? – Приводи себя в порядок. Целую… – Целую… Анна опустила телефон. «Приводи себя в порядок… Словно я собираюсь наложить на лицо увлажняющую маску, а не переписать роман! Почему все так? Почему не придумать красивую, чрезвычайно трогательную фразу, и не сказать ее? Неужели у нас все так плохо…» На самом деле их отношения не были плохими. Они не были хорошими. Их вообще было сложно определить как отношения. Лишь только Анна вошла в элитные круги литераторов, ее жизнь наполнилась новыми знакомыми. Среди них был симпатичный мужчина с мягкой светлой бородкой, безупречной стрижкой и чувственным взглядом голубых глаз. Такой манерный и одновременно брутальный. Такой, по мнению многих, подходящий ей человек. Она просмотрела его страницу в социальной сети и дала о себе знать парой «лайков». В субботу она лично повстречала Родерика на вечеринке у Рубби. Играла трогательная британская лирика, и Анна, укутавшись в плед, сидела на качелях. Билли услужливо принес ей бокал вина, артистично поклонился и увел всех в дом. Всех, кроме Родерика.