И адвокат смирился. Между тем разговор двух дам в гостиной начался в манере, которая, вне всяких сомнений, удивила бы мистера Троя: обе молчали. На сей раз, в виде исключения, леди Лидьярд решила сперва обдумать свои слова, а потом уже говорить. Мисс Пинк, со своей стороны, не понимала, что ее милости угодно, и, естественно, ждала объяснений. Однако довольно скоро ее скудное терпение иссякло, и, не в силах противостоять любопытству, она заговорила первой. – Вы желали сообщить мне что-то наедине? – спросила она. Леди Лидьярд еще не додумала свою мысль до конца, поэтому, сказав «да», она снова замолчала. – Что-нибудь насчет моей племянницы? – не унималась мисс Пинк. Стряхнув размышления, леди Лидьярд обернулась к хозяйке и заговорила, как обычно, напрямик: – Да, насчет племянницы, мадам. На днях мистер Гардиман был у меня в гостях и видел Изабеллу. – Вот как! – сказала мисс Пинк, слушавшая с учтивым вниманием, но покамест без малейшего интереса. – Постойте, это не все, мадам. Мистер Гардиман в полном восторге от Изабеллы – он сам об этом долго распространялся. Мисс Пинк ждала, вежливо склонив набок голову. Лицо ее не выражало ничего, кроме разве сдержанного удовлетворения. Леди Лидьярд продолжала. – Вы и я, – сказала она, – ко многому относимся по-разному. Но в одном мы с вами все же сходимся: мы обе искренне желаем Изабелле добра. Вот почему я позволю себе заметить, что, пока Изабелла находится здесь, вам, мисс Пинк, крайне нежелательно поддерживать дружеские связи с вашим ближайшим соседом мистером Гардиманом. Сознавая лежавшую на ней ответственность, леди Лидьярд незаметно для себя начала говорить и держаться сообразно со своим высоким званием. Мисс Пинк же, заметив перемену, тотчас приписала ее высокомерию гостьи, которая, как ей показалось, желает принизить Изабеллу и одновременно намекнуть на скромное общественное положение ее тетушки. – Не могу взять в толк, что ваша милость имеет в виду, – холодно сказала она. Леди Лидьярд, в свою очередь, смотрела на мисс Пинк с нескрываемым изумлением. – Но я же вам только что объяснила: мистеру Гардиману приглянулась ваша племянница. – И что в этом удивительного? – возразила мисс Пинк. – Изабелла унаследовала многие достоинства своей покойной матушки, и если мистер Гардиман проявляет к ней интерес – что ж, это только подтверждает его хороший вкус. От изумления глаза леди Лидьярд раскрывались все шире и шире. – Дорогуша вы моя! – воскликнула она. – Вам что же, неизвестно, что интерес мужчины – это, как говорится, только цветочки?! Ягодки пойдут, когда он в нее влюбится! – Я слышала об этом, – сказала мисс Пинк. – Ах, слышали! – повторила леди Лидьярд. – Ну так я вам скажу, что вы скоро увидите – стоит только мистеру Гардиману добраться до вашей племянницы. Подкараульте их как-нибудь вдвоем, мадам, – полюбуетесь тогда, как он будет ее обхаживать! – Не усматриваю ничего дурного в том, чтобы мистер Гардиман оказывал Изабелле знаки внимания – в известных пределах, разумеется, и испросив прежде на то моего позволения. – Нет, эта женщина не в своем уме! – вскричала леди Лидьярд. – Мисс Пинк, неужто вы взаправду допускаете мысль, что Альфред Гардиман намерен жениться на Изабелле – что это вообще возможно? Такого даже мисс Пинк, при всей ее благовоспитанности, стерпеть не могла. Она с негодованием поднялась. – Леди Лидьярд, вы понимаете, что прозвучавший вопрос оскорбителен как для моей племянницы, так и лично для меня? – А вы-то понимаете, кто такой мистер Гардиман?! – вопросом на вопрос отвечала ее милость. – Или вы судите о нем по роду деятельности, которому он из прихоти пожелал себя посвятить? В таком случае знайте, что отец Альфреда Гардимана, согласно книге пэров, один из старейших английских баронов, а мать состоит в родстве, хотя и не кровном, с королевским домом Вюртембергов. Мисс Пинк стойко приняла эти устрашающие сведения, ни на шаг не отступив от своих первоначальных позиций. – Девушка из хорошей английской семьи составит достойную партию любому, кто пожелает на ней жениться, – сказала она. – Позвольте вам сообщить, что мать Изабеллы была дочерью священника… – …а отец – аптекарем в захолустном городишке, – закончила леди Лидьярд. – Отец Изабеллы, – назидательно сказала мисс Пинк, – занимал почетную должность на благородном поприще врачевания. Изабелла благородная девица в самом полном смысле этого слова; и если вы, леди Лидьярд, намерены мне противоречить, я буду вынуждена просить вас покинуть комнату. Последние слова произвели на гостью действие, какого мисс Пинк явно не ожидала: они заставили ее милость вспомнить свой ранг. И, как всегда в подобных случаях, леди Лидьярд тотчас поднялась над собственными чудачествами. Теперь она глядела на мисс Пинк со спокойной уверенностью и снисходительностью великосветской дамы. – Для блага Изабеллы и для очистки совести я все же скажу еще несколько слов, прежде чем избавить вас, мисс Пинк, от своего присутствия, – ответила она. – Думаю, вы согласитесь, что мне, принимая во внимание мои лета и мои возможности, должно быть известно не менее вашего о нравах и обычаях нынешнего общества. Я не оспариваю врожденных добродетелей вашей племянницы и не имею ни малейшего желания обидеть вас, мадам, но повторяю: положение мистера Гардимана в обществе совершенно исключает для него саму мысль о браке с Изабеллой. Вы поступите разумно, если позаботитесь, чтобы у него не было возможности беседовать с нею наедине. А коль скоро он все-таки ваш ближайший сосед, то вы поступите еще разумнее, позволив Изабелле хотя бы временно вернуться под мой кров. Надеюсь, вы обдумаете это на досуге и сообщите мне о своем решении. Прошу простить, если я чем-то невольно вас обидела. Всего хорошего. Кивнув на прощанье, она направилась к двери. Мисс Пинк и тут не ударила в грязь лицом и постаралась перещеголять гостью своею любезностью. – Прежде чем вы уйдете, леди Лидьярд, я тоже хотела бы извиниться перед вами за излишнюю резкость тона, – сказала она. – Позвольте мне послать за вашей каретой. – Благодарю, мисс Пинк. Моя карета совсем рядом, на постоялом дворе. С удовольствием пройдусь пешком по вечерней прохладе. Мистер Трой, я уверена, не откажется меня проводить. – И, кивнув еще раз, она спокойно проследовала к выходу. Дверь в дальнем конце прихожей, ведущая в небольшой садик за домом, была отворена. Выйдя, леди Лидьярд обнаружила, что Тобби привольно катается по клумбам мисс Пинк, а мистер Трой с Изабеллой озабоченно совещаются о чем-то на садовой дорожке. – Моих лошадей сейчас кормят на постоялом дворе, – сказала ее милость своему поверенному. – Проводите меня до деревни, мистер Трой, а я отвезу вас в Лондон. Мне как раз нужно с вами кое о чем посоветоваться. – С величайшим удовольствием, леди Лидьярд. Но, полагаю, я должен прежде попрощаться с мисс Пинк… – Только один совет, мистер Трой: смотрите не ущемите ненароком ее чувство собственной важности. И еще одно словечко, строго между нами: мисс Пинк дура. Едва адвокат ушел, леди Лидьярд ласково обняла Изабеллу за талию. – О чем это вы с мистером Троем так увлеченно беседовали? – спросила она. – Мы говорили о том, как отыскать вора, миледи, – погрустнев, отвечала Изабелла. – Видимо, это много труднее, чем я думала. Я стараюсь быть терпеливой и не терять надежду, но не так-то просто сознавать, что внешне все оборачивается против меня, и ждать день за днем, когда же наконец преступник будет найден и с меня спадут ложные подозрения. – Милая ты моя деточка! – сказала леди Лидьярд. – Знаешь, после всего этого ты стала мне еще дороже. Не отчаивайся, Изабелла. С усердием мистера Троя – да с моими-то возможностями – вору недолго еще осталось гулять. Если в ближайшее время ты ко мне не вернешься, я сама опять приеду тебя навестить. Тетка твоя, правда, видеть меня не может, ну да плевала я на нее! – заметила леди Лидьярд, снова выказывая малоприятную сторону своей натуры. – Послушай-ка, Изабелла. Я вовсе не хочу настраивать тебя против мисс Пинк, но, право, я больше верю в твой здравый смысл, чем в ее. Сейчас мистер Гардиман уехал по своим делам во Францию, но скоро он вернется, и очень возможно, что вы с ним встретитесь. Тогда, прошу тебя, девочка, держи его на известном расстоянии – вежливо, разумеется. Ну будет тебе, не красней! Я же ни в чем тебя не виню, просто даю добрый совет. В твоем положении следует вести себя как можно осторожнее. А-а, вот и мистер Трой! Изабелла, тебе придется проводить нас до ворот, иначе Тобби ни за что от тебя не отвяжется, я ведь у него на втором месте, а больше всех на свете он любит, конечно, тебя. Да благословит тебя Господь, доченька! Как бы мне хотелось, чтобы ты сейчас вернулась со мною в Лондон! Ну, мистер Трой, как вы поладили с мисс Пинк? Не обидели случайно эту благородную даму? (Брр-р! Как же мерзко это звучит!) Или, напротив, она вас расцеловала на прощание? Мистер Трой загадочно улыбнулся и переменил тему, предпочитая умолчать о характере своей краткой беседы с хозяйкой дома. Между тем мисс Пинк не только уверила его, что ее милость – самая невоспитанная женщина из всех, с кем ей до сих пор доводилось иметь дело, но также обвинила леди Лидьярд в том, что та поколебала ее доверие к родной английской аристократии. «Впервые в жизни, – заявила мисс Пинк, – начинаю понимать, что в требованиях республиканцев что-то есть; я склонна даже признать, что конституция Соединенных Штатов не лишена определенных преимуществ!» Глава XII По дороге в Лондон мистер Трой и леди Лидьярд кое о чем договорились. Узнав от своего советника, что расследование зашло в тупик, леди Лидьярд высказала довольно смелое и неожиданное предположение, какими она всегда умела озадачить ближних в неординарных случаях. Ее милости приходилось слышать благоприятные отзывы о необыкновенной находчивости французской полиции, и теперь она предлагала послать за помощью в Париж, посоветовавшись предварительно с ее племянником, мистером Суитсэром. – В Париже, равно как и в Лондоне, Феликс всех знает, – заметила она. – Свободного времени у него предостаточно, и весьма вероятно, что он сам возьмется для меня похлопотать. На худой конец, подскажет, к кому с этим следует обратиться. Ведь так? Мистер Трой усомнился, стоит ли привлекать иностранцев к расследованию столь деликатного дела, для которого необходимо совершенное понимание английских нравов и английского характера. Впрочем, невзирая на это незначительное возражение, он согласился, что посоветоваться с племянником ее милости будет нелишне. – Мистер Суитсэр человек широких взглядов, – сказал он, – и непременно поможет нам увидеть дело по-новому. И с одобрения адвоката леди Лидьярд написала к племяннику, с тем чтобы они все втроем встретились в ее доме на другой день после поездки к мисс Пинк. Феликс, который и прежде никогда не приходил вовремя, явился на сей раз даже позднее обычного. Прижимая ладонь ко лбу, он извинялся за опоздание слабым, страдальческим голосом. – От этой проклятой английской погоды нервы совсем расшатались, – жаловался он. – В Лондоне такая тяжелая атмосфера после опьяняющей парижской легкости, такая кругом грязь и тоска невыносимая! Ваше письмо, тетушка, мне подали прямо в постель. Видели бы вы, что со мною сталось, когда я узнал о пропаже денег! Я упал на подушки да так и лежал на них трупом. Вашей милости надо бы поосторожнее обрушивать подобные новости на людей чувствительных. Но ничего – мой лакей просто золото: живо накапал эфиру на кусочек сахару и подсунул мне. Я сказал: «Альфред (это его так зовут), Альфред, одень меня!» Альфред стал меня одевать, и, верите ли, я чувствовал себя, как в былые дни, когда на меня натягивали первые в жизни штанишки. Скажите, Альфред ничего не забыл? На месте ли подтяжки? Сюртук? Дорогая тетушка! Мистер Трой! Чем помочь вам? Что сказать? Что сделать? Леди Лидьярд, которую душевные переживания племянника нимало не тронули, кивнула своему поверенному. – Говорите вы, – сказала она. – Полагаю, – приступил к делу мистер Трой, – ее милости, так же как и мне, хотелось бы в первую очередь услышать, что вы, мистер Суитсэр, думаете обо всей этой истории. – Расскажите мне ее еще раз, – попросил Феликс. Мистер Трой терпеливо повторил все от начала до конца и стал ждать ответа. – Итак? – сказал Феликс. – Итак? – сказал мистер Трой. – Вы смотрите на дело свежим глазом. Кто, по-вашему, мог украсть деньги? – Вы только что упоминали священника – того, кому адресовано было письмо с банкнотой. Как его звали? – Его преподобие Сэмюэль Брэдсток. – Вы просите назвать имя человека, которого я подозреваю? – Да, – подтвердил мистер Трой. – Я подозреваю его преподобие Сэмюэля Брэдстока. – Если ты явился поупражняться в глупых остротах, – вмешалась леди Лидьярд, – отправляйся лучше обратно в постель. Тебя просят высказаться серьезно. – Я высказываюсь совершенно серьезно, – спокойно возразил Феликс. – Вашей милости, вероятно, неведом первый принцип, которого надлежит придерживаться при расследовании любого преступления. Я бы назвал его принципом всестороннего охвата. Будем рассуждать логически. Можем ли мы подозревать в совершении кражи кого-либо из прислуги? Нет. Приемную дочь вашей милости? По внешним признакам – да; но вы, разумеется, слишком хорошо ее знаете, чтобы полагаться на внешние признаки. Подозреваете ли вы Моуди? Нет. Мистера Гардимана, который в это время оказался у вас в гостях? Смехотворная мысль. Но в тот же самый час в доме находился и ваш покорный слуга. Может быть, вы подозреваете меня? Опять смехотворная мысль – вот именно! Что ж, подведем итоги. Слуги, приемная дочь, Моуди, Гардиман, Суитсэр – вне подозрений. Кто остается? Его преподобие Сэмюэль Брэдсток. Убедительная демонстрация принципа всестороннего охвата не произвела на леди Лидьярд никакого впечатления.