– Конечно, угостят. Я их знаю. Сходить попросить? – Спасибо, милочка. Только, прежде чем вы уйдете, еще один вопросец – насчет того письма. О чем это, скажите, вы так глубоко задумались, когда его запечатывали? – И, строго взглянув на нее, он неожиданно взял ее под руку. – Может, о милом дружке? – шепотом спросил он. Вопрос напомнил Изабелле о том, что, занимаясь письмом, она и впрямь думала о Гардимане, и она густо покраснела. Заметив это, Роберт обернулся к Старому Шарону. – Вы не имеете права задавать девушке такие вопросы, – решительно сказал он. – Впредь будьте осмотрительнее. – Ну полно, полно, не гневайтесь, – залебезил старый аферист. – Скверному старичку позволительно иногда невинно пошутить, правда, мисс? Но вы так великодушны, что не станете на меня сердиться. Я же не хотел сказать ничего дурного! Ну, докажите, что вы не держите на меня зла. Ступайте и, как добрый ангел, принесите мне молочка! Никому еще не приходилось взывать к милосердию Изабеллы безответно. – Я сделаю это с удовольствием! – воскликнула она и поспешила к фермерскому домику. Глава XIV Едва Изабелла немного отошла, Старый Шарон довольно хлопнул Моуди по плечу и сказал: – Ну-с, подопечную спровадили, теперь слушайте меня. От этого ангела доброты мне больше ничего не надо, так что можно отправляться обратно в Лондон. Моуди изумленно взглянул на него. – Эх, не видали вы настоящих воров! – воскликнул Шарон. – Вам нужны были доказательства ее невиновности? Господь свидетель, я же при вас задал ей два простеньких вопроса – вот вам и доказательства, как на ладошке! Слышали, как я спросил ее насчет письма в тот момент, когда мысли ее были заняты чем-то другим? – Слышал, – сказал Моуди. – А заметили, как она вздрогнула и молча уставилась на меня? – Заметил. – Скажу вам так: будь она и впрямь воровкой – уж она бы не вздрагивала и не молчала! Ответ был бы у нее готов заранее. Вот уж чего я на своем веку ни разу не встречал, так это воровок, которых удалось бы застать врасплох. Кстати, возьмите это себе на заметку: возможно, когда-нибудь пригодится. А видели, как она, бедняжечка, зарделась что маков цвет, услыхав мой вопрос про милого дружка? Думаете, воровка на ее месте стала бы так смущаться? Боже упаси! Воровка бы только обрадовалась. Она бы сказала себе: «Вот и хорошо! Чем больше старый дурак будет думать о милых дружках, тем дальше он от того, чтобы меня поймать». Да, да, милостивый государь, как видите, кое-что проясняется! Со слугами я потолковал, с мисс Изабеллой встретился, все, что нужно было, выяснил – и что же? Совет, который я в первый же день дал вам с адвокатом – фу, какой противный тип! – и сейчас кажется мне вполне разумным. Мысленно я вижу вора, – Старый Шарон хитровато прикрыл глаза и снова их открыл, – так же ясно, как вижу перед собою вас. Но довольно об этом, – продолжал он, озабоченно посматривая в сторону фермерского дома. – Нам с вами нужно кое о чем договориться, а наша прелестная спутница вот-вот вернется. Скажите-ка, вы, случайно, не знакомы с лакеем мистера Достопочтенного, то бишь Гардимана? Моуди окинул Старого Шарона пытливым и недоверчивым взглядом. – С лакеем мистера… Гардимана? – переспросил он. – Признаться, никак не ожидал услышать от вас это имя. В глазах Старого Шарона промелькнула торжествующая усмешка. – Ого! – сказал он. – Похоже, юноша успел у меня кое-чему научиться? А может, сквозь мои очки вы и сами уже видите преступника? – Я начал его видеть в тот момент, когда вы сделали для нас заключение за одну гинею, – ответил Моуди. – Не сообщите ли мне его имя? Хотя бы шепотом? – Нет. Пока нет; я могу ошибиться. Пусть время сперва докажет вашу правоту. Старый Шарон сдвинул косматые брови и покачал головой. – Быть бы вам посмелее да понапористей, – сказал он, – цены б вам не было. А так… – Вместо продолжения он презрительно осклабился и прищелкнул пальцами. – Но к делу. Вы возвращаетесь со мною ближайшим поездом или хотите еще остаться здесь? – Я поеду позднее, – ответил Моуди. – Тогда я должен дать вам кое-какие указания. Сойдитесь с лакеем Гардимана. Займите ему денег, если он на мели, делайте что угодно, но станьте ему лучшим другом. Самому мне с такой задачей – увы! – не справиться: физиономией не вышел. Вы – другое дело; вы от шляпы до подметок человек приличный, вас никто ни в чем не заподозрит. Ну-ну, не скромничайте! Берете вы на себя лакея или нет? – Предположим, – сказал Моуди. – Что дальше? Старый Шарон приблизил безобразно толстые губы к самому уху Моуди: – У своего нового приятеля вы возьмете образец почерка Гардимана и узнаете имена его банкиров. Моуди в ужасе отшатнулся от проходимца, словно тот приставил ему нож к горлу. – Да вы старый мошенник! – воскликнул он. – Толкаете меня на подлог?! – А вы круглый дурак! – парировал Шарон. – Придержите-ка свой длинный язык да слушайте, что я вам скажу. Вы пойдете в банк с запиской, написанной почерком Гардимана (но моею рукой), следующего содержания: «Мистер Гардиман свидетельствует свое почтение господам Такому-то и Такому-то и просит уведомить его, поступила ли на его счет в течение последней недели сумма в пятьсот фунтов. Мистер Гардиман желает знать, имеется ли в банковских книгах соответствующая запись и кто внес означенную сумму на его счет». Потом вы дождетесь ответа банкиров и принесете его мне. Не исключено, что в этом ответе мы прочитаем имя, которое вы боитесь покамест даже нашептать. В таком случае вор пойман! Что, Ваше Глупейшество, по-вашему, это подлог? Знаете, что вам скажу: когда б, доживши до ваших лет, я, не приведи Господь, смыслил бы в жизни не больше вашего – ей-ей, пошел бы и повесился! Тише, тише! Вон идет наш ангел с молочком. Не забудьте о моем поручении! Если из ответа банкиров нам не удастся ничего узнать – не отчаивайтесь: у меня есть другой план. Тогда уж, будьте покойны, я все возьму на себя. Боже!.. Она несет молоко; боюсь, сейчас придется его пить. – С такими предвкушениями он шагнул навстречу Изабелле, чтобы принять от нее кувшин. – Ах, какая прелесть! – возопил он, пытаясь изобразить на своей безобразной физиономии радость, что вышло у него довольно неубедительно. – Юное и прекрасное создание спешит собственноручно напоить старика! – Замолчав, он посмотрел на молоко с таким видом, словно его пытались угостить касторкой. – Никто не хочет отведать? – жалобно спросил он, протягивая кувшин сначала Изабелле, потом Моуди. – Я, видите ли, не приучен к натуральному молоку; у нас там в Лондоне продают разведенный мел. Кто знает, как мои старые кишки отнесутся к молоку от настоящей коровы? – С величайшей осторожностью он отпил глоточек. – Нет, разрази меня гром, для меня это слишком роскошный напиток! И чересчур крепкий, чтобы пить неразбавленным. С вашего позволения я разведу его капелькой джина. Эй, Мосик! Он поставил молоко перед мопсом, сам же достал из кармана небольшую фляжку, которую и осушил одним залпом. – Вот это я понимаю! – с облегчением причмокнув губами, сказал он. – Простите, что заставил вас ходить понапрасну, но всему виною мое невежество. Откуда мне было знать, что я окажусь недостойным настоящего молока? Я начинаю думать, – продолжал он, украдкой поглядывая в сторону станции, – что и свежего воздуха я тоже недостоин. Мною овладевает тоска по лондонскому зловонию. Хочется уже назад, туда, где чернеет копоть моего счастливого детства и хлюпает под ногами родная лондонская грязь. А тут и воздух мне слишком прозрачен, и небо чересчур чисто. Да что там! Для того, кто привык к грохоту кэбов, омнибусов, разномастных экипажей, здешняя тишина просто невыносима! Так что счастливо оставаться, мисс! Я возвращаюсь в Лондон. Изабелла с нескрываемым разочарованием повернулась к Моуди. – И это все? – спросила она. – Вы говорили, что он может помочь. Я уж было поверила, что он назовет нам имя преступника! Шарон услышал это. – Мисс, – сказал он, – назвать имя преступника мне так же просто, как назвать ваше имя. – Тогда почему вы этого не сделаете? – Потому что время еще не подошло, мисс, – это во-первых. А во-вторых, назови я вора сейчас, при теперешнем раскладе, вы сами же сочтете меня сумасшедшим и скажете мистеру Моуди, что я обманом выманил у него денежки. Все идет своим чередом, мисс Изабелла, надо только чуточку подождать. – Это всё слова, – возразила Изабелла. – Вы попросту не знаете, кто украл деньги, иначе бы назвали вора сейчас. И, нахмурив милое личико, она повернулась уходить. Шарон поплелся за нею. Даже этот толстокожий пройдоха почувствовал над собой непреодолимую власть молодости и красоты. – Послушайте, – начал он, – давайте лучше расстанемся друзьями, не то я умру от горя. Ну хорошо, молоко в этом домике есть. А как вы думаете, перо, чернила и бумага у них найдутся? – Найдутся, конечно, – не оборачиваясь, бросила Изабелла. – А немного сургуча? – Полагаю, найдется и сургуч. Старый Шарон положил на плечо девушки свою грязную пятерню, и, чтобы ее стряхнуть, Изабелле пришлось обернуться к нему лицом. – Идемте, – сказал он. – Дабы вас ублажить, я согласен кое-что сообщить вам письменно. – Почему письменно? – подозрительно спросила Изабелла. – Потому, милочка, что я поверяю вам тайну – стало быть, я и ставлю условия. Десять минут спустя они все втроем стояли в чистой, светлой комнате. Дома была одна хозяйка. При виде Старого Шарона бедняжка задрожала как осиновый лист. На протяжении всего ее безобидного существования род людской ни разу не представал пред нею в таком обличье. – Господи помилуй, мисс! – прошептала она. – Как вас угораздило с этаким связаться? По просьбе Изабеллы она достала сургуч и все, что нужно для письма, после чего попятилась к двери. – Бога ради, простите меня, мисс, – прошептала она, в последний раз бросив полный ужаса взгляд на безобразного гостя, – но я не в силах видеть у себя в доме такое грязное страшилище!.. С этими словами фермерша выскользнула за дверь и больше не показывалась. Не обращая ни малейшего внимания на столь сдержанный прием, Шарон что-то написал на листке бумаги, вложил листок в конверт и запечатал его – за неимением ничего лучшего – мундштуком собственной трубки. – Теперь вы, мисс, и вы тоже, – он с усмешкой обернулся к Моуди, – дадите мне честное слово, что ровно неделю, начиная от сегодняшнего дня, ни один из вас и пальцем не притронется к этой печати. Вот таково мое условие, мисс Изабелла. И не пытайтесь мне перечить; в противном случае вот свеча, вот письмо – я сейчас же его сожгу! Спорить было бесполезно. Изабелла и Моуди пообещали ждать. Учтиво поклонившись, Старый Шарон вручил письмо Изабелле. – Когда неделя закончится, – сказал он, – вам придется признать, что я не так прост, как вы думали. Приятного вам вечера, мисс. Мосик, пошли! Распрощаемся с этой нестерпимой чистотой – и домой, к лондонскому зловонию! Он кивнул Моуди, лукаво взглянул на Изабеллу и, посмеиваясь про себя, вышел за дверь. Глава XV