– Страшный грех, – согласился Высоков. – Но я тоже люблю мечтать, однако мне это не помешало… Включился селектор, и женский голос произнес: – Владимир Васильевич, если не трудно, зайдите в канцелярию и получите дело Качанова. – Сейчас, – ответил Высоков, а когда селектор отключился, сказал Насте: – Ну все, надо работать. Вечерком созвонимся и поговорим. – Обязательно, – сказала Настя, – я буду очень ждать вашего звонка. Глава шестая На следующее утро она дожидалась его у здания городского суда, как они и договорились накануне. Он постарался подъехать пораньше, но девушка уже стояла там, высматривая его автомобиль, щурясь от бьющего ей в лицо яркого майского солнца. В руках у Насти был маленький портфельчик, в котором она принесла свои документы, необходимые для приема на работу. Они вошли в здание вместе с другими сотрудниками, и Высоков замечал восхищенные взгляды, которые бросали на его спутницу мужчины; обращали на девушку внимание и женщины, но смотрели как-то изучающе-недоуменно. Настя сдавала документы, и сразу начались вопросы. Вы окончили Кишиневский университет? А где трудовая книжка? Так вы гражданка чего? Приднестровской Республики?.. Сотрудница отдела кадров посмотрела на Высокова. – Но вы же знаете, что мы принимаем на работу только граждан Российской Федерации. – Я думаю, что вопрос с гражданством можно решить быстро, – ответил он. Сотрудница взяла другой документ. – А это что? – А это мое резюме. Я работала в адвокатской конторе Петреску – это один из самых известных в Румынии адвокатов, потом была полицейским переводчиком в Италии… – Каким переводчиком? – Я неправильно выразилась. В Италии пять разных полиций: государственная полиция, пеницитарная, корпус карабинеров, финансовая и лесной корпус. Меня приглашали в качестве переводчика, когда задерживали человека, не знающего итальянского, но говорящего по-русски. Чаще всего меня вызывала Polizia di Stato, то есть государственная… Но и с финансовой я сотрудничала часто. – И много вам платили? – Там почасовая оплата. А поскольку вызывали не каждый день… Но однажды я участвовала в двенадцатичасовом допросе и мне заплатили почти восемьсот евро. – Ничего себе! – удивилась инспектор отдела кадров. – Так и разбогатеть недолго. – Мне не удалось, потому что все ушло на операцию для мамы. Мы хотели делать операцию в России, но здесь… то есть в Москве, когда узнали, что мы не граждане, заломили такую цену, что в Италии оказалось дешевле. – Здоровье, конечно, вещь очень дорогая, – вздохнула кадровичка, – помогло хоть? – Нет. Мама умерла через полгода. А того, что я зарабатывала, все равно не хватило: даже продали свой дом. А вообще переводчицей я была от случая к случаю, а так работала в ресторане на улице Данте. Это в Милане, совсем рядом с соборной площадью. Почти каждый день по двенадцать часов на ногах – присесть было некогда, а потом еще надо было мчаться в полицейский участок, когда какую-нибудь украинку задерживали за воровство в дорогом бутике… – Сочувствую, – вздохнула кадровичка и посмотрела на Высокова: – Но, к сожалению, вам откажут. – Я попрошу лично Николая Степановича. – Сперанский, к сожалению, не решает. У нас, вы сами знаете, своя служба безопасности. Я приму, конечно, документы, но на всякий случай не надейтесь. – Я поняла, – улыбнулась Настя, – я уже привыкла к отказам. Они подошли к кабинету, Владимир Васильевич открыл дверь и пропустил девушку в небольшую приемную. – Вот здесь будет твое рабочее место. Работы будет немного: обычная секретарская. – Мне знакома эта работа. Мне придется принимать звонки, переводить их на вас, если потребуется, составлять для вас распорядок дня, вести учет посетителей и звонков, готовить кофе… Высоков взглянул на часы: – В десять совещание у председателя городского суда Сперанского. Вы посидите пока здесь, в приемной, если вдруг будут звонить – отвечайте, что в одиннадцать тридцать я буду на месте. Вернулся он через час и застал в своей приемной бывшего председателя студенческого комитета. Иванов сидел возле неизвестно откуда появившегося низкого столика и пил кофе. Он едва повернул голову, посмотрел на вошедшего Высокого и продолжил свой рассказ. – …Я предоставляю последнее слово обвиняемому, и тот, волнуясь и смущаясь, обращается непосредственно ко мне: «Ваша честь, я безмерно уважаю вашу неприкосновенность, а потому прошу вынести мне наказание, не связанное с лишением свободы…» Настя поднялась со своего стульчика и улыбнулась Владимиру Васильевичу: – Я тут прибралась немного. – А кофеварка откуда? – Заходила судья Кочергина и сказала, чтобы я о вас получше заботилась. Ушла, но потом вернулась и принесла кофеварку, сказала, что на время отдает свою, пока мы не обзаведемся собственной. – А кофе я притащил, – радостно доложил Иванов, – и сахар. – Вам звонили, – продолжила девушка и, взяв со столика тетрадь, начала перечислять, – адвокат Словоерсов… – Дмитрий, – уточнил Иванов, – прощелыга еще тот. Ты с ним осторожнее. – Потом Борис Львович Лифшиц, он хочет пригласить вас на свою отвальную. Так и сказал. – Лифшиц, – наморщил лоб судья Иванов, вспоминая, – а-а, кудрявенький такой шибздик. Тоже с вашего курса. А ты что, поддерживаешь отношения со всеми? С адвокатами советую не встречаться. А то потом придется оправдываться… Объясняй потом, что дела не обсуждали и ни о чем не договаривались. – Из городской прокуратуры звонили, спрашивали, когда можно с вами поговорить о деле Кочанова. – Качанова, – поправил Настю бывший председатель студкома. – А еще ваша мама. Мы с ней минут пять разговаривали. Она спросила, сколько мне лет, что я окончила, замужем ли. А потом сказала, что вчера разговаривала со Сперанским и тот пригласил ее вместе с вами к себе в Комарово на шашлыки. У вашей мамы очень приятный голос. – На шашлыки в другой раз как-нибудь, а в эти выходные я хочу отдохнуть. Настя бросила быстрый взгляд на Иванова: догадался ли? И продолжила: – Из отдела кадров еще был звонок. Я ответила, что вы на совещании, и там не стали ничего объяснять. – Будем надеяться, что все срослось, – кивнул Высоков. – Если честно, – очнулся вдруг судья Иванов, – я боялся, что дело Качанова на меня спихнут. – Дело как дело, никакой сложности: двести десятая чистой воды. – Я не о том, – покачал головой бывший председатель студсовета, – просто по слухам, когда он… В общем, на судей обычно наезжают и ставят перед выбором – сам понимаешь каким. – Не понимаю, – ответил Высоков. Иванов поднялся молча и вышел из приемной. В этот день они уже не обедали вместе. Владимир Васильевич отправился в рекомендованный Ивановым ресторанчик в компании Насти, а после обеда посадил ее на такси и отправил домой. А на прощание сказал: – Будем надеяться, что с вашей работой… то есть с нашей совместной работой вопрос будет решен положительно… Мне кажется, что в следующий понедельник вы уже выйдете на работу… Только что мне делать все эту неделю без вас… Да еще выходные… – А давайте вместе съездим на рыбалку, – предложила девушка и улыбнулась. Но вопрос с работой не был решен положительно. Настю не взяли, но Высокову сообщили об этом только в пятницу вечером. А накануне в четверг он вместе, как он считал, со своим секретарем ездил покупать спиннинг, две удочки, донку, палатку, два складных стульчика и маленький складной столик, подвесные светодиодные фонарики, котелок и топорик – все, что необходимо для рыбалки. И два теплых спальных мешка Владимир Васильевич тоже приобрел. И тогда же, вечером в четверг, когда он отвез Настю к ее дому и уже возвращался домой в своем внедорожнике с багажным отделением, переполненным покупками, ему кто-то позвонил на мобильный. Владимир Васильевич не собирался отвечать, но потом подумал, что вечером могут беспокоить только по очень важному делу, и потому поднес мобильный к уху. – Побыстрее, пожалуйста, я за рулем, – сказал он. – Вас беспокоит старший советник юстиции Марьянов из городской прокуратуры. Я буду представлять обвинение… – Зачем вы мне звоните? Хотите оказать давление? – Нет, я просто хочу предупредить вас о… Высоков прервал разговор, так и не узнав, о чем его хотел предупредить прокурор. Да он и не хотел этого знать, потому что вся голова его была забита мыслями на тему более приятную, чем предстоящее судебное заседание.