— Ну и как вам эта семейка? Ортигосе не хотелось отвечать. — Мы почти не общались, так что у меня не было возможности сделать какие-то выводы, — соврал писатель. На самом деле у него сложилось определенное впечатление, но делиться им со стражем порядка он не собирался. — Мы едва парой слов обменялись. — Вполне ожидаемо… — К чему вы клоните? Ногейра смачно затянулся, докурил сигарету почти до фильтра, бросил на землю и раздавил ногой, хотя на столе стояла пепельница. Затем кинул недружелюбный взгляд на Мануэля, подвинул к себе одну из тарелок и подцепил вилкой кусочек мяса. — К тому, что сеньор Альваро Муньис де Давила погиб не в ДТП. По крайней мере, дело не ограничилось только автомобильной аварией. — Лейтенант принялся жевать рагу, а шокированный и сбитый с толку писатель смотрел на него, ожидая продолжения. — Да, машина вылетела с трассы, и следов торможения не было, как и других транспортных средств поблизости. Но, как я уже начал рассказывать в больнице, когда нам помешал мой начальник, у автомобиля Альваро оказалась разбита задняя фара. А также мы обнаружили следы белой краски. — Сегодня утром я спросил об этом капитана, когда тот позвонил. Ваш шеф объяснил, что вряд ли эти повреждения имеют отношение к ДТП. Скорее всего, они получены при парковке, и с того момента могло пройти уже несколько дней. — Хорошо, а как вы объясните рану на боку у покойного? — спросил Ногейра, продолжая поглощать мясо. — Рану? — Глубокую и почти незаметную. Альваро удалось сбежать от нападавшего, сесть в машину и уехать, но началось внутреннее кровотечение, лишившее его сил. Возможно, он умер еще до того, как вылетел с трассы. Если, конечно, сеньору де Давиле не помогли и тут. — Но капитан ничего не говорил… — Ну разумеется, аристократы не погибают от колотых ран, это удел наркоманов и проституток. Но дело в том, что судмедэксперт, которая осматривала тело на месте происшествия, обнаружила на правом боку, в нижней части живота, именно такое повреждение. Это моя хорошая знакомая; если желаете, мы с ней побеседуем. Ей тоже очень не нравится вся эта история. — Какая история? Хотите сказать, что эта рана не была получена при аварии? Что на Альваро напали? Лейтенант огляделся по сторонам, прежде чем ответить, хотя на веранде никого больше не было. — По крайней мере, обстоятельства смерти кажутся весьма подозрительными. — А зачем вы мне это рассказываете? И почему ваши коллеги утверждают, что произошел несчастный случай? Почему не ведется расследование? — Так и я о том же! Сеньор де Давила скончался при подозрительных обстоятельствах, но никто ничего не делает. И это не впервые. Семейство Муньис де Давила хочет сохранить свою фамилию незапятнанной любой ценой. Такая вот древняя и постыдная традиция, — с горечью сказал Ногейра. Мануэль обдумывал услышанное, пытаясь разобраться, что к чему. — Вы хотите сказать, что… — Я хочу сказать, что классовое неравенство существовало всегда. Бо́льшая часть людей — это несчастные, вынужденные всю жизнь работать, чтобы потом получать крохотную пенсию. А по другую сторону барьера — аристократы, хозяева земель, которые поколения наших предков возделывали в поте лица. Богачи делают все, что им вздумается, и легко уходят от наказания. — Но Альваро даже не жил здесь, он не… — Он принадлежал к их кругу, — перебил гвардеец. — Вы сами заявили, что даже не подозревали о существовании этих родственников. Точно могу сказать одно: согласно имеющейся у меня информации, сеньор де Давила вел двойную жизнь. Не знаю, во что он ввязался, но мы совершенно не знали этого человека. Мануэль молча сидел, смотрел на собеседника и пытался переварить сказанное Ногейрой. Он не испытывал возмущения. Лейтенант только подтвердил возникшие ранее подозрения. Плохие предчувствия — что его предали — оправдались, и это настолько выбило писателя из колеи, что он готов был последовать совету Клинта Иствуда и поскорее убраться из Галисии. К чему искать себе проблемы? Альваро водил его за нос, а Мануэль, влюбленный дурак, всему верил. Жизнь превратилась в нагромождение лжи, которую он послушно глотал. Самое сложное — признать, что из тебя сделали идиота. Но этот шаг уже позади. Что теперь? Чего еще от него хотят? — Зачем вы мне это рассказываете? — апатично повторил писатель. Лейтенант посмотрел на него в упор, а потом, не веря своим ушам, развел руками: — Да что с вами? Вы не слышали, что я сказал? — Прекрасно слышал. Ногейра фыркнул: — Я просвещу вас, что будет дальше. Ничего. Дело закроют. Вернее, уже закрыли. По официальной версии, сеньор Альваро Муньис де Давила погиб в результате автокатастрофы. — Но вы не согласны с этим и продолжите расследование… Гвардеец снова закурил и смачно затянулся. — Вчера был мой последний рабочий день. Я ушел на пенсию. — Лейтенант резко отодвинул чашку с остатками кофе, как будто та его чем-то оскорбила. — Месяц буду в отпуске, а затем меня включат в резерв. Мануэль кивнул. Теперь понятно, почему Ногейра не в форме. Он больше не представитель власти, хотя и показал писателю удостоверение, когда они встретились на парковке. Тогда возникает вопрос: зачем лейтенант здесь? Своего отвращения к родственникам Альваро он не скрывает, гомосексуалов не жалует… Что ему нужно? Ортигоса выпрямился и отодвинулся от стола. — Лейтенант Ногейра, — осторожно начал он, — я ценю, что вы поделились со мной этой информацией. Но дело уже закрыто, и вы — единственный, кто не согласен с официальной версией. К чему этот разговор? Если уж вам не удалось никого убедить, что могу сделать я? — Многое. Ведь вы — член этой семьи. — Вовсе нет, — с горечью ответил писатель. — Я им не родственник и никогда им не был. — Да нет же, — с жаром возразил гвардеец. — По закону у вас есть все права, мы можем требовать продолжения расследования. — Но вы только что сказали, что ушли на пенсию… Взгляд Ногейры на минуту стал жестким, и Мануэль подумал, что, должно быть, у лейтенанта есть склонность к агрессии. Но страж порядка справился с эмоциями. Следующая фраза, вероятно, далась ему нелегко. — Вы же его… муж. Можете потребовать провести вскрытие. Писатель удивленно посмотрел на собеседника и энергично затряс головой. — Нет, нет, нет! Вы не понимаете… Я только что похоронил человека, с которым провел много лет, а вместе с ним и воспоминания о нашей совместной жизни. Теперь мне все равно. Не знаю, во что он ввязался, кто был рядом с ним в последние минуты… Это уже не имеет значения. Я лишь хочу вернуться домой и обо всем забыть. Спасибо за ваше желание докопаться до истины, но у меня уже не осталось сил, чтобы что-то предпринимать. — Он поднялся и протянул Ногейре руку, но тот не пошевелился. Глядя ему в глаза, Ортигоса пожал плечами, развернулся и направился в сторону парковки. — Альваро убили, — раздался сзади голос лейтенанта. Мануэль замер на месте. — Это не несчастный случай. И если вы ничего не предпримете, преступник останется безнаказанным. Вы сможете с этим жить? Писатель не двигался. В этот момент ему казалось, что не осталось ни чувств, ни желаний и не имеет значения, что будет происходить дальше, потому что какая-то ужасная и необъяснимая сила отрывает его от реальности. Ортигосу охватила апатия, не оставив места для решимости что-то делать; он просто плыл по течению, принимая долю, уготованную судьбой. Все вокруг казалось враждебным, хотелось прислушаться к совету Иствуда и не искать проблем. И вот теперь на него пытаются взвалить тяжкий груз, связанный с худшим из человеческих деяний. Новость, словно взрывная волна, будто прижала Мануэля к земле, едва не вытряхнув из него внутренности. Он не шевелился — кто знает, несколько секунд или целую минуту. А затем вернулся и медленно опустился на стул напротив Ногейры. Если лейтенант и был доволен произведенным эффектом, то прекрасно скрывал это. Он продолжал глубоко затягиваться, пока писатель не спросил: — Что вы намерены делать? Гвардеец бросил на землю догоревший до фильтра окурок и подался вперед, опершись локтями о стол. В его руках появилась маленькая черная записная книжка, открытая на странице, исписанной мелким почерком. — Для начала мы встретимся с судмедэкспертом, чтобы вы могли убедиться в достоверности моего рассказа. А затем нужно будет восстановить события последних двух дней: где Альваро был, с кем, кого видел. Если получится, выяснить, кому наносил визиты до этого, куда ездил, чем занимался, пока находился в Галисии… Я буду помогать, но основную работу вам придется проделать самостоятельно. Никто ничего не заподозрит: у вас есть полное право интересоваться, как именно ушел из жизни дорогой вам человек. А если кто-то начнет чинить препятствия, у нас будет повод задуматься. Но сразу должен предупредить: вам может совершенно не понравиться то, что всплывет в ходе расследования. В случае с убийствами такое происходит довольно часто. Мануэль кивнул и расстроенно сказал: — Я так и предполагал. — И еще кое-что. В результате дело может обернуться не в вашу пользу. Чутье подсказывает мне, что сеньор Альваро Муньис де Давила влип по уши, а ошибаюсь я редко. Но если кто-то пронюхает, что именно я подтолкнул вас к продолжению расследования, у меня возникнут проблемы. Я много лет работал и не могу позволить себе лишиться пенсии, так что все должно остаться строго между нами. В курсе будет еще судмедэксперт, но ей я полностью доверяю. Поэтому если случится утечка информации, то только по вашей вине. И если это произойдет, я найду вас, отвезу в горы и пристрелю. Это ясно? — Ясно, — ответил писатель, прекрасно понимая, что лейтенант вполне на такое способен. Ногейра посмотрел на часы: — Судмедэксперт — профессионал своего дела, работает в этой сфере много лет. В три часа закончилась ее смена, сейчас она уже дома и ждет нас. — Откуда вы знали, что я соглашусь? Лейтенант слегка развел руками, подтверждая очевидное. — Если б вы отказались, это было бы подозрительно. — Он искоса взглянул на Мануэля. — Оставьте машину на парковке, поедем на моей. Это не только бар, но и гостиница, можете снять здесь номер. Мне нужна будет информация о состоянии банковских счетов вашего… родственника, отчет о движении денежных средств в последние дни, были ли у него долги. Отец Альваро, старый маркиз, пользовался услугами теневых кредиторов и подобного сброда. И хотя в последние годы о них ничего не было слышно, проверить не помешает, мало ли что. Интересно узнать, кто наследник. Хотя, конечно, завещание еще не оглашали… Возможно, юрист, который вчера был в больнице, вам намекнет. Вы как-никак… член семьи. Первым делом отправляйтесь в клинику и в участок, чтобы забрать личные вещи Альваро. Офелии нужно будет еще раз исследовать одежду покойного. Проверим и мобильный телефон, обязательно заберите его. Хорошо бы запросить у оператора список последних вызовов. Притворитесь сеньором де Давилой и попробуйте заполучить его. Если вам откажут, пригрозите, что приостановите оплату. Писатель перебил лейтенанта: — Этого не потребуется. У меня есть электронный доступ ко всем счетам. И я также могу посмотреть информацию по телефонным звонкам. Ногейра бросил на него полный признательности взгляд, и Мануэль вдруг ощутил, что это даже оскорбительней, чем скептицизм или насмешка. Ортигоса покраснел и отвел глаза. А ведь он чуть было не сказал, что у них нет секретов друг от друга… Вот идиот! Гвардеец продолжал перечислять пункты из списка: — Счета, распорядок дня, личные вещи. В участке заберите автомобиль Альваро, я бы хотел его осмотреть. Для начала хватит. Ногейра убрал записную книжку, откинулся на спинку стула и зажег очередную сигарету. Писатель подался вперед и положил локти на стол, копируя позу лейтенанта. — Два момента. Во-первых, наследник сеньора Альваро Муньиса де Давилы — я. Вчера юрист зачитал нам его письмо. В делах полный порядок, семейство процветает. Сегодня утром я сообщил сеньору Гриньяну, а тот, в свою очередь, передал родственникам Альваро, что я откажусь от наследства, как только завещание будет утверждено, то есть через три месяца. Лейтенант поднял брови, и Мануэль понял, что удивляться гвардейцу приходится нечасто. — Что же, тогда вы автоматически становитесь главным подозреваемым. Но в этом нет никакого смысла, если исходить из чисто материальных соображений. — И Ногейра улыбнулся, довольный своей шуткой. Писатель строго посмотрел на него: — Во-вторых, Альваро мне не брат и не сват, а муж. И если вам трудно произносить это слово, называйте его хотя бы по имени, а не «родственником» и уж тем более не покойным.