К вечеру экипажи наконец добрались до ближайшей деревушки. На криво вбитом в землю колышке красовалась покосившаяся табличка "Шварцвельс". У Винтара кольнуло сердце. Шварцвельс. Одна из деревень, сожженных при Аурунд. Возродилась, отстроилась... К счастью, самому колдуну договариваться о ночевке не пришлось. Пусть он лично в уничтожении села не участвовал - профиль не тот, - но в душе что-то подсказывало, что, если Кенниг все-таки решит начать разговор без помощи иллюзионщика, последствия могут быть отвратительными. Таузиг с секретарем остановились в доме у старосты. Для лже-инквизитора со слугами нашлось место у молодой вдовы, потерявшей мужа шесть лет назад. Где заночевали слуги и кучера, интересовало Винтара меньше всего. Пусть об этом голова болит у ратмана. Водяному колдуну и своих проблем хватало: к вечеру рука разнылась настолько, что мужчине хотелось кричать в полный голос. Кенниг даже ужинать не стал: есть не хотелось совершенно, а при малейшей попытке пошевелиться - боль прошивала от кончиков пальцев до плеча. Вдова - хрупкая, рано поседевшая женщина - безропотно уступила свой дом "инквизитору", а сама ушла спать в хлев, на сеновал. У Винтара не было сил даже на то, чтоб спорить. Уступила, да и уступила. И так все болит так, что дышать трудно. Менрих, наскоро перекусив, завалился на скамью у стены, укрывшись плащом чуть ли не с головой - видно опасался, что от него и этой ночью потребуют, чтоб он спал на полу и решил побыстрее занять свободное место. Эрменгильда опустилась на лавку рядом с сидящим за столом колдуном: -Что с вами? Вы молчите весь день... -Все нормально, - хмуро откликнулся мужчина. Боль перебралась с руки на шею. Кажется, скоро голову повернуть нельзя будет. -Но я же вижу, что что-то не так! - узкая прохладная ладошка легла на плечо водяному магу. По руке словно огненная волна прошла. Докатилась до кончиков пальцев, закапала невидимыми дождинками на земляной пол... И боль прошла, словно и не было ее. Кенниг медленно повернул голову, пораженно уставившись на девушку. -Что?! - испугалась она, отдернув руку. Колдун замер, ожидая, что боль вновь вонзит зубы в плечо... Но ничего не произошло. Юная госпожа фон Оффенбах напряженно смотрела на него, ожидая ответа. Так и не дождалась, и осторожно уточнила: -Все в порядке? -Кажется, - медленно кивнул Винтар, все еще опасаясь, что боль вернется. Ничего подобного. Ни малейшего намека. -Вы... Ничего не почувствовали? - осторожно уточнил колдун. В конце концов, талант Эрменгильды заключается в том, что она чувствует магию. Девушка сглотнула комок, застрявший в горле, медленно оглянулась по сторонам, словно высматривала что-то и тихо протянула: -Н-нет. А должна? То есть свое колдовство она не чувствует. Но в чем оно заключается? Госпожа фон Оффенбах способна исцелять? Ее талант подобен дару Одильхоха, одного из слуг - пленников инквизитора? Тогда она могла бы излечить собственные раны... Нет, точно бред какой-то получается... Кенниг мотнул тяжелой головой. Все. Пора спать. Завтра - снова в путь, а значит, опять придется играть спектакль перед Таузигом, скрывая лицо и притворяясь покойным Гиршем. Завтра очередной трудный день. Водяной маг вздохнул, поднялся с лавки и протянул руку Эрменгильде, помогая ей встать: -Хозяйка постелила в своей спальне. Идите спать, госпожа фон Оффенбах. Девушка робко улыбнулась, принимая протянутую ладонь: -Спасибо, господин Кенниг. Все-таки, каким бы не был ее дар, боль она сняла профессионально. Так ловко справиться мог, пожалуй, только Бертвальд Шмидт со своими травами. Но тот вообще мастер, даже при родах был способен муки уменьшить... Кенниг замер ледяной статуей, не обращая внимания на то, что продолжает сжимать в руке хрупкую ладошку Эрменгильды. При каких родах?! Бертвальда он узнал только при взятии Бруна. И, кажется, даже чуть его не убил. Значит, к тем недавним воспоминаниям о люльке нынешний мажордом лорд-манора не имеет никакого отношения. Так о чем вообще сейчас шепчет память?! Что за ерунда приходит в голову?! Юная ведьма встревоженно заглянула в глаза Винтару: -Все в порядке?! Что-то случилось?! Маг с трудом разомкнул спекшиеся губы: -Ничего. Все нормально. -Точно?! - не успокаивалась девушка, совершенно не заботясь о том, что Менрих уже наверняка заснул, и ее встревоженный голос может его разбудить. -Точно, - выдохнул водяной колдун. Голова его уже была занята совершенно другим. Все, что ему хотелось, это побыстрее закончить этот разговор и попытаться еще раз поймать за хвост ускользающую мысль, ускользающий обрывок воспоминаний... А те словно издевались. Перед глазами как наяву всплывали отдельные клочки то ли иллюзий, то ли бреда... Ливень, стоящий стеной... Мчащийся по дороге черный конь...Бьющие по лицу капли дождя... Мокрые волосы, прилипшие к шее... Эрменгильда поняла, что ответа она так и не дождется. Девушка мотнула головой в сторону комнаты, в которой обычно ночевала вдова: -Я... пойду спать? - кровать там все равно одна. Пусть она и получше, чем лежанка в шатре, но все равно, ничего особо хорошего в крестьянском доме не найдешь. Хорошо, если матрас, набитый соломой будет без клопов... Хозяйка и так уступила самое лучшее, что у нее есть. -Иди, - выдохнул Кенниг. Дождался пока за выскользнувшей в соседнюю крошечную комнатку девушкой закроется дверь и опустился на свободную лавку. На миг прикрыл глаза, пытаясь поймать обрывки воспоминаний... В ту ночь лил дикий ливень... Девять лет назад. ...Лил дикий ливень. Вороной конь мчался по дороге, разбрызгивая из-под копыт фонтанчики грязной воды. Всадник прижался к самой шее скакуна. Он спешил как можно быстрее добраться до города, не обращая внимания ни на текущие по лицу струи дождя, ни на мокрые волосы, прилипающие к шее. Жеребец затормозил только перед городскими воротами, замкнутыми на ночь, и всадник отчаянно заколотил кулаком по тяжелому дереву: -Открывайте!..- окончание фразы, явно содержавшее какую-то нецензурщину, потонуло в раскате грома. Из-за ворот послышался флегматичный голос: -Кого там принесло? Ночь на дворе... Удивительно, что кто-то вообще рискнул выйти под дождь. -Открывайте! - вновь рявкнул приехавший. -Да пошел ты!.. - равнодушно посоветовали ему из-за стены. В ворота врезался ледяной таран, подкрепленный струями дождя, падающего с небес и мгновенно замерзающего рядом с творением опасной магии. Посыпались щепки, деревянная труха, одна из досок на воротах отлетела в сторону. В сверкании молнии мелькнул прозрачный отблеск, и из-за ворот зачастили: -Простите нас, господин! Сейчас откроем, господин! Заскрипел тяжелый ворот, створки распахнулись, и уже через мгновение всадник влетел на улицы ночного города. Вцепился в горло испугано сжавшемуся стражнику, и прошипел, сверкая безумными голубыми глазами: -Где живет ближайшая повитуха?! В ответ лишь испуганно мотнули рукой, указывая куда-то в переплетение улочек. Кенниг сжал губы, процедив ругательство, отшвырнул в сторону перепуганного стражника и пришпорил Уголька. Он потерял драгоценные полчаса, носясь по улицам ночной Бирикены. Попытался, было, стучать во все двери подряд, но вовремя одумался. Замер, натянув поводья, пытаясь сообразить, что же делать... И решившись, вновь пришпорил коня. Через несколько минут водяной колдун оказался рядом с каменным особняком. На разъяренный стук в дверь выглянула заспанная служанка, разглядела в отблеске сверкающих молний насквозь мокрого колдуна, и, испуганно охнув, шарахнулась вглубь дома. Винтар перехватил ее за рукав: -Ратмана ко мне, живо!