-Мне плевать, - зло бурнкнул разноглазый. -Но зачем она тебе?! -Уши мерзнут, - огрызнулся мужчина, опуская шляпу пониже на глаза. -А деньги ты где на шляпу взял? - не успокаивался Росперт. - Мы же все за лечение отдали! - о том, что его приятель только собирался напиться. неизвестно за чей счет, шварцрейтар забыл. -Я умею быть очень убедительным! - оскалу Оффенбаха позавидовала бы небольшая акула. Барнхельму очень хотелось сказать все, что он думает об убедительности, вежливости и культурности приятеля, но мужчина посмотрел на Кайо, внимательно прислушивающегося к разговору, и благоразумно решил оставить все свои мысли при себе. Дорога до поместья Оффенбах заняла больше трех часов - по той банальной причине, что у путешественников было всего двое лошадей и, если бы даже каждая из них несла двух всадников - кому-то одному все равно пришлось бы идти пешком. А потому на конях ехали Эрменгильда и Кайо. -Надо было не продавать осла, - мрачно бурчал Росперт. - Тогда бы их у нас было несколько! -Заткнись, а? - зло посоветовал ему ландскнехт - чем ближе путешественники подъезжали к цели своего путешествия, тем мрачнее становился мужчина. -Я рейтар! Я должен ездить верхом! А не бегать по земле, как общипанный петух! Этот намек на ландскнехтское цветастое одеяние Мадельгер, как ни странно, проглотил молча. Наконец, впереди показалась долина, в глубине которой находилось крошечное озеро, окруженное домиками с соломенными и черепичными крышами; неподалеку расположился величественный замок, украшенный флюгерами с гербом владельца. Чем ближе к нему подъезжали, тем нетерпеливее себя вела Эрменгильда: девушка беспокойно оглядывалась по сторонам, нервно сжимала поводья коня... Мадельгер, напротив, все замедлял шаг. В последний раз он бывал здесь, когда ему было лет шесть, а потому не мог сказать, что помнит эти места, но чем ближе был замок, тем сильней на Оффенбаха нахлестывало ощущение какой-то нереальности. Казалось, он попал в сон. Старый, полузабытый, уже почти стершийся из памяти, но с каждым мигом обретающий плоть и кровь... Через некоторое время путешественники приблизились к аллее, вдоль которой росли высокие клены. Женщина с корзинкой в руках спешила куда-то по своим делам, но, увидев путешественников, вздрогнула, всплеснула руками: -Вы вернулись! Мадельгер испуганно отступил на шаг - он совершенно не рассчитывал на то, что его опознает первая же встречная. Но к счастью, незнакомка сейчас смотрела не на него: -Госпожа, вы вернулись! - радостно охнула она, выронив корзинку. Эрменгильда буквально кубарем скатилась с седла, бросилась навстречу женщине и, с радостным криком: -Инграда! - повисла у нее на шее. Через мгновение девушка, не размыкая объятий, обернулась ко своим спутникам: -Это моя кормилица, Играда! - лицо ее светилось счастьем. Ландскнехт зло поджал губы: он понятия не имел, была ли у него кормилица или его и в этом обделили. Женщина на миг отстранилась от Эрменгильды и заохала: -Да что ж это с вами случилось, госпожа! Похудели, кожа потемнела, как у крестьянки... Да и в платье мужском!.. А волосы? Что ж с вашими волосами... Мадельгер медленно закрыл глаза, пытаясь удержать начавшую поднимать голову саламандру: за грудиной начинал сновать крошечный огонек, постепенно растущий в размерах... А женщина потянула Эрменгильду за руку в сторону замка: -Пойдемте-пойдемте! Ее Милость так будет рада, что вы нашлись! И Его Милость обрадуется! Огненный барс, спрятавшийся в человеческом теле, зло хлестнул себя хвостом по ребрам... Эрменгильда беспомощно обернулась на своих спутников: -А... как же... Ее поняли без слов: -И они пусть с вами идут! Они ведь вам приехать помогли! Их Милости рады будут и их видеть... -Особенно меня, - зло буркнул ландскнехт, - Просто счастливы...- но мужчину никто не услышал... ...После Борна замок Оффенбахов казался Винтару слишком... милым. Другого определения водяной колдун просто не мог подобрать. Все было таким крошечным, аккуратненьким, опрятным, что невольно наводило мысли о кукольном домике. Кайо зачарованно оглядывался по сторонам. Мальчишке казалось, что он попал в какую-то сказку: озеро с лебедями, обвитая пока еще не зазеленевшим плющом беседка, мраморные ступени, ведущие в замок... Росперт, судя по его оценивающему взгляду, пытался подсчитать, сколько же можно попросить за возвращение блудной дочери в лоно семьи. Порог замка Мадельгер перешагнул последним. На несколько мгновений задержался, затем посильнее надвинул шляпу на глаза и шагнул вслед за остальными. От полей шляпы, там, где их коснулась рука наемника, потянулся легкий дымок... По дороге в главную залу, Инграда тут же раздавала приказания всем встречным слугам: -Нисо! Госпожа вернулась, радость какая! Пойди, доложи Его Милости! Гейла, а ты что стоишь? Сообщи Ее Милости, что госпожа нашлась, вернулась! Хекка, а ну, быстро на кухню! Ты ж посмотри, как госпожа исхудала! Пусть стол готовят! Ава, хватит глазами хлопать! У нас радость, госпожа вернулась! Комнату ей приготовь, воду для ванны согрей!.. У Мадельгера перед глазами начинал клубиться багровый туман... Скрип двери, поспешные шаги... И в холл выбежала женщина: -Хильди! Единый, Хильди! Мадельгер дернулся, как от пощечины. Выкрик баронессы отозвался в ушах отчаянным шепотом: "Гери... Энцьян... Сынок..." Черный траурный наряд, шитый мелким речным жемчугом, высокий воротничок - стойка, волосы, подернутые патиной серебра, уложены в сложную прическу, тонкие черты лица, почти не изменившиеся за прошедшее время... Эрменгильда рванулась к матери, повисла у нее на шее: -Мама! -Хильди! Единый, ты вернулась... - женщина горячо обняла дочь, осыпала ее щеки поцелуями. Винтар, честно говоря, чувствовал себя при этой сцене совершенно лишним. По большому счету, он действительно здесь был не нужен. Обещание, данное Эрменгильде, мужчина выполнил, до дома ее доставил, пора и честь знать. Награда, о которой говорили наемники? Да кому она нужна, та награда? Пусть, ее, если уж так хочется, эти самые рейтары с ландскнехтами и забирают. -Что за шум? - раздраженно поинтересовался голос с верхней площадки лестницы. - Моата, я же говорил вам, мне нужно разобраться с бумагами. У Мадельгера сердце оборвалось. Знакомый голос - запомнившийся с детства мягкий баритон с легкой хрипотцой. Слишком знакомый. Знакомый тон - малость недовольный, суровый... Слишком знакомый. Мужчина бросил короткий взгляд наверх - и саламандра, притаившаяся в груди, тоскливо взвыла, полоснув когтями по сердцу и разрывая душу на окровавленные лохмотья... Барон фон Оффенбах почти не изменился за прошедшие годы, словно застыл в одной поре. Тяжелый взгляд, темные круги под глазами - от бессоницы. И лишь седина полностью посеребрила его голову... -Дитмар, - чуть слышно выдохнула баронесса. На ее лице улыбка боролась со слезами. - Дитмар, Хильди вернулась! Барон замер, вцепившись перепачканными чернилами пальцами в перила лестницы: -Эрменгильда?!.. Кайо зачарованно переводил глаза с барона на баронессу: мальчишке вдруг стало очень тоскливо, а почему, он сам, пожалуй, не мог сказать... Пожалуй, единственным, кому было абсолютно наплевать на все эти проявления родственных чувств, был Росперт. Шварцрейтар с интересом оглядывался по сторонам, словно не замечая, что он здесь не один, а когда на ступенях появился барон фон Оффенбах, наконец вспомнил, зачем он здесь. В конце концов, деньги - это святое! И раз уж Мадельгер стоит, натянув шляпу на самые глаза, и требовать награду явно не собирается, то пора было брать все в свои руки - иначе так и останешься без пфеннига в кармане. -Совершенно верно, Ваша Милость! - бодро отрапортавал Барнхельм.