– А он всегда идет в одно и то же место. Спустя несколько минут я заметила на обочине двигавшуюся тень. – Вон-вон-вон! – указала я. – Кто-то идет. Грант шумно выдохнул. – Дед. Он попросил водителя тихо подъехать к идущему и выскочил из лимузина прежде, чем машина затормозила. Я наблюдала за встречей через лобовое стекло. Дед Гранта, растрепанный, в коричневом махровом халате и тапочках, растерянно озирался по сторонам при виде включенных фар, но его лицо просияло, когда он прикрыл глаза от света и разглядел, кто к нему идет. Широко расставив руки, старик ждал, когда к нему в объятия придет расстроенный внук в смокинге. Я невольно улыбнулась, когда они крепко обнялись, потом поговорили с минуту, и Грант повел старика в лимузин. Лексингтон-старший приветливо улыбнулся мне, устраиваясь на сиденье: – Какая ты хорошенькая! Грант, усевшись, захлопнул дверцу, бросив: – Не поддавайтесь его чарам, он старый ловелас. Дед Гранта захохотал и подмигнул мне. – А при чем тут возраст? – Дед, ты давай завязывай с исчезновениями. Уже почти полночь. – Мне хотелось повидать Лейлани. – Ночью? – Мужчине нужно повидать свою девочку тогда, когда ему нужно. Грант вздохнул. – Давай так: сейчас будет тебе Лейлани, но завтра ты позволишь мне установить у вас сигнализацию. Бабушка места себе не находит, когда ты пропадаешь. Старик сложил руки на груди, как маленький мальчишка, которому сказали, что он не получит десерта, пока не доест овощи. – Да пожалуйста! Грант пригладил волосы и повернулся ко мне. – Вы не против, если мы еще кое-куда заедем? Это по дороге, тут рядом. – Конечно. Едемте, куда вам нужно. – Спасибо, – и Грант наклонился к водителю: – Пожалуйста, в гавань Каставэй. Айрленд Лейлани оказалась не женщиной, а яхтой. Роскошной парусной яхтой. Грант помог деду взойти на борт и подал руку мне. Я поблагодарила и ступила на дек. Дед Гранта сразу ушел в каюту. – Он сейчас поставит Фрэнка Синатру. Он может забыть свою жену, забыть, куда шел, но еще ни разу не забывал ни яхту, ни Фрэнка. Я оглядывала комфортную зону отдыха на задней палубе. – Понятно почему. Яхта просто изумительная. – Спасибо. Дед ее построил почти шестьдесят лет назад и подарил мне на совершеннолетие. – Ничего себе! – Она своего рода первая ласточка – задумывалась как образец, чтобы принимать заказы. На раскрутку дед занял деньги у «акулы» – подпольного ростовщика, который переломал бы ноги любому несостоятельному должнику. Но первый же показ яхты на выставке маломерных судов принес деду заказов на сто лет вперед. – Грант засмеялся. – Теперь у «акульего» внука яхта последней модели, а с самим «акулой» дед играет в карты, навещая его в доме престарелых… Я поглядела на логотип на борту. – До меня только сейчас дошло, что «Лексингтон крафт» принадлежит вашей семье. Я мало знаю о яхтах, но ваши просто красавицы, их часто снимают в кино… Грант покачал головой. – Нет, «Крафт» теперь не наша. При продаже мы оставили себе приличный пакет акций, но это уже давно открытое акционерное общество. Дед еще долго оставался у руля, но десять лет назад все-таки вышел на пенсию, убедившись, что в новом руководстве такие же фанатики судостроения, как и он. У них с бабушкой была большая яхта в соседней гавани, но когда у деда диагностировали деменцию, яхту поставили в эллинг… А эта ему особенно дорога, дед любит ее навещать. Я улыбнулась. – Я его хорошо понимаю. Из динамиков запел Фрэнк Синатра, и вскоре дед Гранта вышел на палубу с коробкой сигар в одной руке и зажженной сигарой в другой. Халат у него совсем распахнулся, открыв футболку и белые трусы. – Дед, ты чего халат не завяжешь? Дед отдал внуку коробку и указал на меня сигарой. – Ты похожа на актрису… – Он защелкал пальцами, силясь припомнить. – Как же ее, ну… Ты же поняла? – Щелк, щелк. – Ну та, с большими… Я думала, что угадала, с большими чем, но старик щелкнул еще пару раз и рявкнул: – С большими яйцами! Дед с внуком закатились хохотом. Я не могла понять, чего они так заливаются, но смотреть на них без улыбки было невозможно. Я обратила внимание, что в неформальной обстановке, с искренней улыбкой на лице Грант выглядел совсем другим. Он казался гораздо моложе и не таким грозным. Грант, все еще смеясь, объяснил мне соль шутки. – Пару лет назад я возил деда в магазин выбирать новые ботинки. Тогда он только начал терять память. Ему хотелось с супинаторами, но он не мог вспомнить это слово и на весь магазин завопил, что ему нужны туфли с яйцами. – Он утер глаза. – Продавщица долго смеялась, и с тех пор если дед чего-то не может вспомнить, он говорит «яйца». Что-что, а про яйца он помнит железно… И мы с ним всякий раз ржем. Я боялась рисковать своим сердцем рядом с прежним дерзким, уверенным в себе, красивым Грантом, но то, как он нежен с дедом и как ценит редкие минуты радости, окончательно меня покорило. Старик все щелкал пальцами, будто его заклинило на какой-то мысли. – Да на кого ж похожа-то она? Такая высокая… Забыл имя. – Она похожа на молодую Шарлиз Терон, дед. – Грант некоторое время вглядывался в мое лицо и подмигнул. – Только Айрленд пониже ростом и посимпатичнее. – Точно, – закивал дед. – Отличные у той актрисы… яйца. Мне не раз говорили, что я вылитая Шарлиз Терон, но я впервые смутилась до яркого румянца. Потом мы втроем сидели на задней палубе. Дед Гранта не давал скучать, рассказывая истории о том, как начинал строить яхты, и о своих пробах и ошибках. Поразительно, как хорошо он помнил прошлое, забывая временами имя кого-то из членов своей семьи или где он находится. Вскоре он встал и объявил, что намерен послушать, как мурлычет его малышка. – Ему нравится слушать рокот мотора, – пояснил Грант, выпустив кольцо сигарного дыма. – Мне кажется, он сюда приходит в основном покурить. Бабушка запретила курить в доме после того, как дед оставил зажженную сигару и от нее загорелся ковер. – И правильно сделала, ему только курить не хватает. Никогда не понимала этой привычки. Ведь сигарный дым даже не вдыхают! Мне в сигарах чудится некий фаллический символ, который мужчины гордо выставляют напоказ. Грант оглядел свою сигару и ухмыльнулся: – Рад, что у меня экстратолстая «Кохиба». – Нет, ну серьезно, в чем привлекательность сигар? – Скорее, привлекательность заключается в обстановке, когда хочется закурить сигару. Сидя без сигары в руке, я, наверное, достал бы телефон и листал фотографии или же занялся какими-то делами. А сигара заставляет сидеть ровно и наслаждаться моментом, вспоминать прошедший день и любоваться окружающей красотой. – Его взгляд бродил по моему лицу, явственно теплея. – Сейчас мне есть чем полюбоваться. Не желая нервничать под его пристальным взглядом, я решила вернуть себе контроль над ситуацией. Грант сидел напротив, держа руку на отлете; я нагнулась и выдернула сигару у него из пальцев. – Покажите, как это делать, – и я поднесла дымящуюся «раковую палочку» к губам. Грант приподнял бровь. – Вы собираетесь курить мою сигару?